Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— А это мысль. Знаете ли, это мысль. А есть у них терраса? Только чтобы не слишком солнце пекло.

— Конечно. Крытая веранда, а рядом терраса. Хотите на солнце, хотите — в тени. Кстати, могу дать вам рекомендации и к соседям. Там живет старая леди Трессилиан — совсем рядом. У нее чудесный дом, да и сама она весьма почтенная дама, правда, последнее время сильно болеет.

— Это, случаем, не вдова судьи?

— Точно так.

— Я знавал Мэтью Трессилиана, да и с ней знаком. Очаровательная женщина, правда это было очень давно. Солткрик — это ведь неподалеку от Сент-Лу, если не ошибаюсь? У меня там, кстати, есть друзья. А вы знаете, Солткрик — действительно хорошая мысль. Надо написать им и узнать подробнее. Скажем, поехать туда в середине августа — с середины августа до середины сентября. А гараж у них есть? А как же мой шофер?

— Не волнуйтесь, у них все на самом высоком уровне.

— Вы же знаете, мне нельзя много ходить пешком, особенно в гору. Кстати, надо попросить номер на первом этаже, впрочем у них, наверное, есть лифт?

— Конечно… Там есть все, что надо.

— Похоже, — заключил мистер Тривз, — это решает все мои проблемы. И к тому же я буду рад возобновить знакомство с леди Трессилиан.

Кей Стрэндж, облаченная в шорты и канареечный шерстяной джемпер, подавшись вперед, наблюдала за теннисным матчем. В полуфинале одиночников на чемпионате в Сент-Лу Невил играл с молодым Мерриком, которого считали восходящей звездой на теннисном небосклоне. Меррик играл с блеском, и это было видно, что называется, невооруженным глазом — у него была очень сильная подача и блестящий удар слева, но ему не хватало стабильности, которой было не занимать бывалому Невилу.

Разыгрывался решающий сет, и счет был три — три.

Опустившись рядом с Кей на скамейку, Тед Латимер с ехидцей в голосе заметил:

— Преданная жена наблюдает за победным шествием мужа!

Кей вздрогнула.

— Ты меня напугал. Откуда ты взялся?

Я всегда рядом. Пора бы привыкнуть.

Теду Латимеру было двадцать пять лет, и он был на редкость красив — хотя, впрочем, какой-нибудь вышедший в отставку вояка вполне мог бы при виде его пробурчать себе под нос: «проклятый итальяшка».

Темноволосый, с красивым загаром, Тед к тому же и превосходно танцевал.

Темные его глаза умели быть весьма красноречивыми, а своим голосом он владел с уверенностью профессионального актера. Кей знала его с пятнадцати лет. Они загорали вместе в Хуанле-Пинс[143], ходили на танцы, играли в теннис. Они были не просто друзья, они были союзники и единомышленники.

Меррик подал слева. Невил ответил просто превосходно — сокрушительным ударом в самый угол площадки.

— Кроссом Невил владеет великолепно, — сказал Тед. — Лучше, чем прямым. Прием с подкруткой — слабое место Меррика, и Невил это прекрасно знает. И не только знает — но и пользуется при первой возможности.

Гейм закончился. Четыре — три в пользу Стрэнджа. Следующий гейм, на своей подаче, Невил тоже выиграл. Меррик в сердцах бросил ракетку наземь. Пять — три.

— Похоже, Невил, на коне, — заметил Латимер.

Но тут Меррик собрался, у него как будто открылось второе дыхание. Он показывал чудеса изобретательности. Его удары стали сильнее и точнее.

— А он парень с головой, — прокомментировал Тед. — И ногами работает — высший класс. Похоже, основное еще впереди…

Медленно, но верно Меррик сравнял счет: пять — пять, затем семь — семь, в конце концов он выиграл девять — семь.

Невил подошел к сетке, улыбнулся и, с шутливой скорбью покачав головой, пожал ему руку.

— Что поделаешь! Молодость берет свое, — сказал Тед. — В девятнадцать сил больше, чем в тридцать три. Но знаешь, Кей, почему Невил никогда не станет чемпионом? Он чересчур уж интеллигентен.

— Чушь.

— Отнюдь. Твой Невил, черт его возьми, уж слишком джентельмен. Я ни разу не видел, чтобы он, проигрывая, вышел из себя.

— А что, кто-то выходит?

— Еще как выходит! Ты только вспомни Хьюита или Ньюкомба — заводятся с полуоборота. А старина Невил — всегда готов расплыться в улыбке и пожать сопернику руку. Игра, мол, есть игра, выигрывает сильнейший, ну и так далее… Господи, как мне все это противно. Словно гнилая атмосфера воскресных школ! Слава Богу, я никогда туда не ходил.

Кей повернулась к нему:

— По-моему, ты не в духе.

— Да я готов лопнуть от злости!

— Послушай, ну хотя бы ради приличия не афишируй свою неприязнь к Невилу…

— А с чего это мне его любить? Он украл у меня самое дорогое. — Тед в упор посмотрел на Кей.

— Я никогда не была твоей девушкой. Обстоятельства не позволяли.

— Это верно. Гусь, как известно, свинье…

— Прекрати. Я полюбила Невила и вышла за него не потому, что он…

— А потому, что он чертовски хороший парень — чему мы все очень рады!

— Ты что, пытаешься разозлить меня? — спросил Кей, поворачиваясь к Теду. Он улыбнулся — и на этот раз она тоже улыбнулась в ответ.

— Как проходит лето, Кей?

— Так себе. На яхте было интересно. А этот теннис мне порядком осточертел.

— И сколько это еще продлится? Месяц?

— Увы. А потом, в сентябре, поедем на две недели в Галлз-Пойнт.

— Я буду там, — сказал Тед. — Уже заказал номер в «Истертэйд Бэй».

— Прелестная соберется компания! Невил, я, его бывшая жена и какой-то малайский плантатор, недавно вернувшийся на родину.

— Да уж!

— Плюс эта занюханная кузина, естественно. Ходит перед вздорной старухой на задних лапках, а поделать ничего не может: все равно все деньги достанутся нам с Невилом.

— Может, она об этом не знает?

— Это было бы забавно, — рассеянно проговорила Кей.

Она задумчиво вертела в руках ракетку — и вдруг тяжело вздохнула:

— Ах, Тед!

— В чем дело, прелесть моя?

— Сама не знаю. Но иногда, понимаешь, иногда у меня прямо мороз по коже! Я боюсь, понимаешь, мне страшно.

— Не похоже на тебя, Кей!

— Правда? Но во всяком случае, — она неуверенно улыбнулась, — ты ведь будешь рядом, в гостинице «Истерхэд Бэй».

— Конечно. Все как договорились.

Когда Кей встретила Невила у выхода из раздевалки, он сказал:

— Смотрю, твой приятель опять тут.

— Тед?

— Ну да, твой верный пес, или, точнее сказать, твоя преданная ящерица.

— Он тебе не нравится?

— Он мне безразличен. Если тебя забавляет таскать его с собой на поводке, то…

Он пожал плечами.

— Уж не ревнуешь ли ты? — спросила вдруг Кей.

— Ревную? К Латимеру? — В голосе Невила слышалось неподдельное удивление.

— Теда многие считают очень привлекательным.

— Не сомневаюсь. В нем есть эдакая южноамериканская грация…

— Ты точно ревнуешь.

Невил дружелюбно пожал ее руку чуть выше локтя.

— Нет, абсолютно нет, моя красавица. И вообще, можешь заводить сколько угодно обожателей — хоть целую свиту. Ты принадлежишь мне, и это главное.

— Ты так уверен в себе, — сказала Кей с едва уловимой насмешкой.

— Конечно, уверен. Ведь нас с тобой свела сама Судьба. Помнишь, когда мы познакомились в Каннах[144], я как раз собирался в Эсторил[145]. И что же? Первой, кого я увидел, приехав туда, была именно очаровательная Кей! И я понял, что это Судьба, а от Судьбы, как известно, не уйдешь.

— По правде говоря, не совсем Судьба, — сказала Кей. — Это все я сама.

— Что ты хочешь сказать? Что значит «это все я сама»?

— То и значит, что я сама. Понимаешь, в Каннах я услышала, что ты собираешься в Эсторил, а потому насела на мамочку, провела с ней работу — так что именно поэтому Кей и оказалась первой, кого ты увидел, когда приехал туда.

Невил удивленно посмотрел на жену и медленно проговорил:

— Ты никогда мне об этом не рассказывала.

— А зачем? Тебе могло не понравиться. А могло и разочаровать. Но я всегда все планирую. Само собой ничего не происходит. Ты вот называешь меня дурочкой — а на свой лад, я ух какая умная. Я предпочитаю планировать события. Иногда задолго до того, как они произойдут.

— Ну, это безусловно требует больших умственных усилий.

— Можешь сколько угодно иронизировать…

— Неужели я только сейчас начинаю узнавать о женщине, на которой женился? — с неожиданной горечью в голосе сказал Невил. — И это — не Судьба, а «Я сама»!

— Но ты ведь не сердишься на меня, Невил? — кротко спросила Кей.

— Нет-нет, что ты, — рассеянно пробормотал он. — Конечно, не сержусь, это я так, размышляю.

Лорд Корнелли, богатый и эксцентричный пэр Англии, восседал за своим монументальным столом — неиссякаемым источником гордости и удовольствия хозяина. Стол этот обошелся лорду в весьма кругленькую сумму, и все, что окружало его, вся прочая обстановка в кабинете была подчинена этому лакированному чудовищу. Результат получился ужасный, и лишь неизбежное присутствие самого лорда Корнелли, невысокого кругленького человечка, как-то его смягчало. Правда, при этом на фоне своего гигантского стола лорд и вовсе казался карликом.

В тот же момент в эту обитель блеска и роскоши вошла белокурая секретарша — под стать шикарному интерьеру.

Почти бесшумно подойдя к столу, она положила перед лордом и пэром листок бумаги.

Корнелли взглянул на него.

— Макхуэртер? Макхуэртер? Кто это? Первый раз слышу. Ему что — назначено?