Весь остаток вечера мистер Крейл и Анджела только и делали, что переругивались. Снова зашла речь о ее отъезде в школу. Он был явно не в духе, а она чересчур назойлива. Относительно школы все было давным-давно решено, ей уже накупили кучу обновок и дорожных принадлежностей, совсем ни к чему было снова заводить этот разговор, но она вдруг опять стала предъявлять ему претензии. Думаю, на нее просто повлияла напряженная атмосфера, образовавшаяся в доме. Не меньше, чем на остальных, хотя многого она еще не понимала. Я же, к сожалению, была слишком увлечена собственными мыслями и вовремя ее не остановила, что мне, учитывая ее характер, приходилось делать довольно часто. Все кончилось тем, что она швырнула в мистера Крейла пресс-папье и выбежала из комнаты.

Я пошла вслед за ней и хорошенько отчитала, сказав, что мне стыдно за ее ребяческое поведение. Она принялась было мне перечить, но я резко остановила ее.

Я хотела зайти к миссис Крейл, но постеснялась лишний раз ее побеспокоить. И очень жалею об этом. Может, если бы мы с ней поговорили, все бы обошлось. Бедной леди совершенно некому было довериться. Хотя я очень ценю сдержанность, должна с горечью признать, что порой результат ее может быть весьма непредсказуем. Иногда уж лучше дать волю своим чувствам.

По пути в свою комнату я наткнулась на мистера Крейла. Он пожелал мне спокойной ночи, но я не ответила.

Следующий день выдался просто чудесным. И я, проснувшись, подумала, что, когда в природе царит такая благодать, даже на мужчину это должно оказать благотворное влияние, он опомнится, придет в себя.

Перед тем как спуститься к завтраку, я зашла в комнату к Анджеле, но ее уже след простыл. Я подобрала с пола порванную юбку и взяла ее с собой — хотела заставить ее после завтрака заняться починкой.

Анджела, однако, взяв на кухне хлеб с джемом, куда-то скрылась. Позавтракав, я отправилась на ее поиски. Я для того это рассказываю, чтобы вы поняли, почему я не была утром рядом с миссис Крейл. Увы, вместо того чтобы как-то ее поддержать, я сочла, что прежде всего обязана разыскать эту непоседу. Она совсем отбилась от рук и упорно не желала заниматься починкой своих вещей. Подобное своеволие было недопустимо.

Обнаружив, что на месте нет ее купальника, я пошла на пляж. Но ни на море, ни на скалах я ее не обнаружила и решила, что она сбежала во владения мистера Мередита Блейка. Они были большими друзьями. Я села в лодку и перебралась на другую сторону бухты, но и там ее не было, и я ни с чем вернулась домой. Миссис Крейл, мистер Мередит Блейк и мистер Филип Блейк сидели на террасе. Утро было ветреным, но жарким, а потому и в доме и на террасе было очень жарко. Миссис Крейл спросила у мужчин, не хотят ли они холодного пива.

Надо сказать, при доме была небольшая теплица, пристроенная еще в правление королевы Виктории. Миссис Крейл она не нравилась, поэтому она устроила там нечто вроде бара. Там было несколько полок, на которых стояли бутылки с джином, вермутом, лимонадом, имбирным пивом и прочими напитками. Имелся и ледник, который каждое утро наполняли льдом, там охлаждали пиво и эль.

Миссис Крейл пошла к теплице, я — вместе с ней. Возле холодильника стояла Анджела и что-то делала с бутылкой пива.

Миссис Крейл опередила меня:

— Мне нужна бутылка для Эмиаса.

Сейчас мне трудно понять, упустила ли я что-нибудь, что должно было меня насторожить, или нет… Голос у нее был самый обычный. Но, конечно, в тот момент меня больше интересовала Анджела, без спросу залезшая в холодильник. И я, помнится, даже порадовалась, что ока покраснела и что вид у нее был виноватый.

Я отчитала ее, и, к моему удивлению, она восприняла отповедь очень кротко. Я спросила ее, где она пропадала.

— Купалась, — сказала она.

— Я не видела тебя на море, — сказала я.

Она засмеялась. После я спросила, где ее шерстяная кофта, на что она ответила, что, видимо, забыла ее на берегу.

Я специально делаю акцент на этих мелочах, чтобы вам было понятно, почему я позволила миссис Крейл самой отнести пиво в Оружейный сад.

Что еще происходило в то утро, я не помню. Анджела, взяв шкатулку с нитками, без дальнейших напоминаний принялась зашивать свою юбку. Я, кажется, тоже села что-то зашивать — скорее всего, какие-нибудь салфетки… Мистер Крейл к ленчу не явился. Хорошо, что хоть на это у него хватило такта.

После ленча миссис Крейл сказала, что идет в Оружейный сад. Я хотела поискать на пляже кофту Анджелы, поэтому мы пошли вместе. Она вошла за ограду, я же двинулась дальше, но ее крик заставил меня вернуться. Я вам уже рассказывала, что она попросила меня срочно вызвать врача. По дороге я встретила мистера Мередита Блейка и, передав ему просьбу миссис Крейл, побежала назад, к ней.

Все это я рассказала в свое время следователям, а затем на разбирательстве в суде. Сейчас же я намерена написать то, о чем никогда никому не говорила, ни единой живой душе. На все заданные мне вопросы я отвечала абсолютно правдиво. Тем не менее на мне лежит грех — я скрыла некоторые факты, но не жалею об этом. Я бы и сейчас поступила точно так же. Я прекрасно сознаю, что достойна порицания, но думаю, что по прошествии стольких лет вина моя будет выглядеть не столь уж чудовищной — тем более что Кэролайн Крейл все равно была признана виновной.

А произошло следующее. Когда я вбежала в отворенную калитку (а на ногах у меня были легкие сандалии, да и вообще у меня легкая поступь), то увидела странную сцену.

Миссис Крейл носовым платком вытирала стоявшую на столе бутылку. Сделав это, она взяла руку своего мертвого мужа и прижала к бутылке его пальцы. При этом ока была начеку, прислушивалась, не идет ли кто. Я увидела на ее лице страх и все поняла.

Теперь я знала, что именно Кэролайн Крейл отравила своего мужа. В этом не могло быть никаких сомнений. Но я не осуждала ее. Он сам довел ее до такого состояния, когда человек больше не в силах это выносить, он сам слишком долго испытывал судьбу.

Я ни словом не обмолвилась об этом миссис Крейл, и она умерла, так и не узнав, что я видела ее в тот момент.

Дочь Кэролайн Крейл не должна начинать свою сознательную жизнь со лжи. Как ни больно будет ей узнать правду, только правда должна сопровождать ее по жизни, правда — это самое важное, может быть, она важнее всего прочего.

Передайте ей от моего имени, чтобы она не осуждала мать. Ее подвергли слишком жестокому испытанию, которое не в силах выдержать ни одна любящая женщина. Пусть попробует понять ее и простить.

Конец рассказа Сесилии Уильямс.

РАССКАЗ АНДЖЕЛЫ УОРРЕН

Уважаемый мосье Пуаро.

Выполняя данное вам обещание, я, насколько это возможно попыталась перебрать в памяти трагические события шестнадцатилетней давности, и тут выяснилось, что я почти ничего не помню. А то, что происходило накануне трагедии, вообще не отложилось у меня в памяти.

Смутно помнятся мне те летние дни и отдельные эпизоды, но я не могу точно сказать, к какому конкретному году они относятся. Смерть Эмиаса была для меня как гром среди ясного кеба. Никаких предчувствий — по-видимому, все, что к этому привело, прошло мимо меня.

Я старалась вспомнить, были ли какие-то, скажем так, предзнаменования, но — напрасно. Неужто пятнадцатилетние девочки все такие уж ничего не замечающие и не понимающие дурочки? Скорее всего, да. Вообще-то я, кажется, довольно тонко улавливала настроение людей, но мне и в голову не приходило задуматься над тем, каковы причины их настроения.

Кроме того, как раз в ту пору я была помешана на книгах. Для меня не существовало ничего, кроме поэзии, — сонеты Шекспира тогда овладели всеми моими мыслями. Я помню, как бродила по тропинкам сада, зачарованно повторяя: «…Улыбку шлет лугам зеленым…» Эти слова звучали как музыка и были так прекрасны, что я повторяла их про себя много раз.

А помимо этих волнующих открытий в волшебном мире слов я испытывала не менее восхитительные соблазны, любимые мною с самого детства: плавание, лазание по деревьям, я любила грызть яблоки и разные другие фрукты, дразнить помощника конюха и кормить лошадей.

Кэролайн и Эмиас существовали в моей жизни как незыблемая данность. Они были самыми главными персонажами в моем мирке, но я никогда не думала о них, об их делах, меня не интересовали их переживания и проблемы. Я не думала, что они у них могут быть.

Я даже не обратила внимания на то, что в доме появилась Эльза Грир. Считала ее ужасно глупой, а красивая она или нет, меня это мало трогало. Я знала, что она богата и при этом жуткая вредина, вечно ей было все не так. И что ее рисовал Эмиас.

Впервые о проблемах, связанных с Эльзой, я узнала, когда услышала (никто не знал, что я на террасе, а я была там после ленча), как она заявила, что выходит за Эмиаса замуж! Мне это показалось абсолютной чушью. Помню, при первой возможности я стала выяснять это у Эмиаса. Случай представился в саду в Хэндкроссе.

— Почему это Эльза говорит, что выходит за тебя замуж? — спросила я. — Как это может быть? Двух жен иметь нельзя. За это можно угодить в тюрьму.

— Откуда, черт побери, тебе это известно? — разозлился Эмиас.

Я сказала, что подслушала, стоя под окном библиотеки.

Он еще больше разозлился и заявил, что меня давно уже следовало отправить в школу, чтобы там меня отучили подслушивать.

Я до сих пор помню, как меня обидела эта его фраза. Может, и следовало, сказала я, но все равно: почему Эльза говорит такие глупости?

Это шутка, ответил Эмиас.

На этом мне следовало бы успокоиться. Я и успокоилась — но не насовсем.

На обратном пути я сказала Эльзе: «Я спросила у Эмиаса, что вы имели в виду, заявив, что выходите за него замуж, и он ответил мне, что это — шутка».