Агата Кристи - Трагедия в трех актах

– Честное слово.

– Действительно ужасно. Прожить жизнь с такой фамилией…

– Да, на сцене карьеры с ней не сделать. Помню, – мечтательно произнес сэр Чарлз, – в молодости я носился с идеей называться Людовиком Кастильоне, но в итоге остановился на британском имени Чарлз Картрайт.

– Но хоть Чарлз вы на самом деле?

– Да, об этом позаботились мои крестные. – Поколебавшись, он добавил: – Почему бы вам не называть меня просто Чарлз – без этого дурацкого «сэр»?

– Попробую.

– Вчера вам это удалось. Когда… когда вы думали, что я умер.

– Ну, это другое дело, – нарочито беспечно отозвалась Эгг.

– Знаете, эта история с убийствами перестает казаться реальной, – продолжил сэр Чарлз. – Сегодня она выглядит просто фантастичной. Я хотел все выяснить, прежде… прежде чем заняться другим. У меня суеверие на этот счет – решение проблем ассоциируется с… с успехом иного рода… Черт возьми, к чему ходить вокруг да около? Я так часто признавался в любви на сцене, что разучился делать это в реальной жизни… Мне нужно знать точно, Эгг: я или молодой Мэндерс? Вчера мне показалось, что это я…

– Вам показалось правильно.

– Вы ангел!

– Чарлз, вы не можете целовать меня на кладбище!

– Я буду целовать вас где захочу!..

– Мы ничего не выяснили, – печально констатировала Эгг, когда они возвращались в Лондон.

– Чепуха, мы выяснили единственное, что стоило выяснять… Какое мне дело до мертвых священников и докторов? Только вы имеете для меня значение… Но ведь я на тридцать лет старше вас! Вы уверены, что это не играет роли?

Эгг легонько ущипнула его за руку.

– Не говорите глупости… Интересно, обнаружили что-нибудь мсье Пуаро и мистер Саттерсвейт?

– Если да, буду рад за них, – великодушно отозвался сэр Чарлз.

– Но ведь вы всегда были таким сообразительным…

Однако сэру Чарлзу наскучила роль великого детектива.

– Ну, раньше это было мое шоу, а теперь я передал его нашему усатому другу. Это его бизнес.

– Думаете, Пуаро действительно знает, кто совершил эти преступления? Он говорит, что да.

– Вероятно, он понятия об этом не имеет, но должен поддерживать профессиональную репутацию.

Эгг промолчала.

– О чем вы думаете, дорогая? – поинтересовался сэр Чарлз.

– О мисс Милрей. В тот вечер, о котором я вам рассказывала, она вела себя так странно. Купила газету, где сообщалось об эксгумации, и сказала, что не знает, как ей поступить.

– Ерунда, – весело откликнулся сэр Чарлз. – Эта женщина всегда знает, что ей делать.

– Будьте же серьезны, Чарлз! Она казалась… обеспокоенной.

– Эгг, радость моя, какое мне дело до беспокойства мисс Милрей? Какое мне дело до всего, кроме нас двоих?

– Лучше обратите внимание на трамвай! – посоветовала Эгг. – Я не хочу овдоветь, прежде чем выйду замуж.

К чаю они вернулись в квартиру сэра Чарлза. Мисс Милрей вышла им навстречу:

– Вам телеграмма, сэр Чарлз.

– Благодарю вас, мисс Милрей. – Он засмеялся нервным мальчишеским смехом. – Должен сообщить вам новость. Мисс Литтон-Гор и я собираемся пожениться.

Последовала пауза.

– О! Я уверена… я уверена, что вы будете счастливы, – произнесла наконец мисс Милрей.

В ее голосе слышались странные нотки. Эгг подметила их, но прежде, чем она успела сформулировать свое впечатление, Чарлз Картрайт повернулся к ней и воскликнул:

– Господи, Эгг, взгляните на телеграмму! Она от Саттерсвейта.

Он передал ей телеграмму. Эгг прочла ее, и глаза у нее испуганно расширились.

Прежде чем сесть на поезд, Эркюль Пуаро и мистер Саттерсвейт успели переговорить с мисс Линдон, секретаршей покойного сэра Бартоломью Стрейнджа. Мисс Линдон очень хотела им помочь, но не смогла сообщить ничего важного. В записях сэра Бартоломью миссис де Рашбриджер упоминалась исключительно с профессиональной точки зрения. Сэр Бартоломью говорил о ней только как о своей пациентке.

Двое мужчин прибыли в санаторий около двенадцати. Служанка, открывшая им дверь, выглядела возбужденной и раскрасневшейся. Мистер Саттерсвейт осведомился о старшей сестре.

– Не знаю, сможет ли она принять вас этим утром, – с сомнением ответила девушка.

Мистер Саттерсвейт достал визитную карточку и написал на ней несколько слов.

– Пожалуйста, передайте ей это.

Их проводили в маленькую приемную. Минут через пять дверь открылась и вошла старшая сестра. Она совсем не походила на ту деловитую женщину, которая беседовала с ним в прошлый раз.

Мистер Саттерсвейт поднялся.

– Надеюсь, вы помните меня, – заговорил он. – Я приходил сюда с сэром Чарлзом Картрайтом вскоре после смерти сэра Бартоломью Стрейнджа.

– Конечно, я вас помню, мистер Саттерсвейт. Сэр Чарлз тогда расспрашивал о бедной миссис де Рашбриджер – теперь это кажется странным совпадением.

– Позвольте представить вам мсье Эркюля Пуаро.

Пуаро поклонился, а старшая сестра рассеянно поздоровалась.

– Не понимаю, как вы могли получить телеграмму, о которой говорите, – продолжала она. – Все это выглядит очень таинственно. Неужели это как-то связано со смертью бедного доктора? Должно быть, здесь орудует маньяк – только так я могу это объяснить. Полиция уже здесь. Это ужасно!

– Полиция? – удивленно переспросил мистер Саттерсвейт.

– Да, они прибыли в десять.

– Полиция? – повторил Эркюль Пуаро.

– Возможно, нам лучше повидать миссис де Рашбриджер, – предложил мистер Саттерсвейт. – Так как она просила нас приехать…

Старшая сестра прервала его:

– О, мистер Саттерсвейт, выходит, вы не знаете…

– Не знаем чего? – резко осведомился Пуаро.

– Бедная миссис де Рашбриджер умерла.

– Умерла?! – воскликнул Пуаро. – Mille tonnères![60] Это все объясняет. Я должен был предвидеть… – Он оборвал фразу. – От чего она умерла?

– Все выглядит очень таинственно. Ей прислали по почте коробку шоколадных конфет с ликером. Миссис де Рашбриджер взяла одну – должно быть, вкус был ужасный, но она ее проглотила, не успев выплюнуть.

– Oui, oui[61], если жидкость попадает в горло, это нелегко.

– Ну, миссис де Рашбриджер проглотила конфету и закричала. Примчалась сиделка, но мы уже не смогли ей помочь. Она умерла через пару минут. Затем доктор вызвал полицию, и они обследовали конфеты. Весь верхний ряд был отравлен, а с нижним оказалось все в порядке.

– Какой яд был использован?

– Они думают, что никотин.

– Так, – протянул Пуаро. – Снова никотин. Дерзкий удар, ничего не скажешь!

– Мы опоздали, – уныло произнес мистер Саттерсвейт. – Теперь мы никогда не узнаем, что она хотела нам сообщить. Если только она не доверилась кому-то… – Он вопросительно посмотрел на старшую сестру.

Пуаро покачал головой.

– Мы можем спросить, – настаивал Саттерсвейт. – Возможно, одной из сиделок…

– Спрашивайте, – согласился Пуаро, но в его голосе не слышалось особой надежды.

Мистер Саттерсвейт повернулся к старшей сестре, которая тотчас же послала за двумя сиделками – дневной и ночной, – которые ухаживали за миссис де Рашбриджер, но ни одна из них не смогла сообщить ничего нового. Миссис де Рашбриджер ни разу не упоминала о смерти сэра Бартоломью, и они ничего не знали о телеграмме.

По просьбе Пуаро их проводили в палату покойной. Там они застали суперинтендента Кроссфилда, и мистер Саттерсвейт представил его Пуаро.

Потом они подошли к кровати и посмотрели на умершую. Это была женщина лет сорока, с темными волосами и бледным лицом, все еще искаженным судорогой.

– Бедняжка… – тихо произнес мистер Саттерсвейт и бросил взгляд на Эркюля Пуаро. Странное выражение лица маленького бельгийца заставило его поежиться и заключить: – Кто-то знал, что она собиралась заговорить, и убил ее.

– Да, это так, – кивнул Пуаро.

– Ее убили, чтобы не дать ей сообщить нам то, что она знала.

– Или то, чего она не знала… Но не будем тратить время. У нас много дел. Больше смертей быть не должно. Нам нужно об этом позаботиться.

– Это соответствует вашей версии насчет личности убийцы? – полюбопытствовал мистер Саттерсвейт.

– Да, вполне. Но убийца оказался опаснее, чем я думал. Мы должны соблюдать осторожность.

Суперинтендент Кроссфилд вышел из палаты вместе с ними и узнал от них о телеграмме. Ее отправили из почтового отделения Мелфорта. Молодая леди, принимавшая телеграмму, сказала, что ее передал мальчик. Она запомнила это, так как ее заинтересовало упоминание о смерти сэра Бартоломью.

После ленча в компании суперинтендента и отправления телеграммы сэру Чарлзу расследование продолжилось.

К шести вечера удалось разыскать мальчика, который принес на почту телеграмму. По его словам, ему передал ее плохо одетый мужчина, который сказал, что телеграмму дала ему «чокнутая леди» из «дома в парке». Она завернула в нее две полукроны и бросила в окно. Мужчина боялся впутаться в какое-то темное дело, и почта была ему не по пути, поэтому он дал мальчику одну полукрону и сказал, чтобы сдачу тот оставил себе.

Полиция начала разыскивать мужчину, а Пуаро и мистер Саттерсвейт отправились назад в Лондон.

Они прибыли в город около полуночи. Эгг вернулась к матери, но сэр Чарлз встретил их, и трое мужчин обсудили ситуацию.

– Послушайте меня, mon ami[62], – обратился к сэру Чарлзу Пуаро. – Это дело могут раскрыть только маленькие серые клеточки мозга. Ехать через всю Англию в надежде услышать от этой женщины то, что мы хотим знать, было любительской и абсурдной затеей. Правду можно увидеть только изнутри.

Лицо Картрайта выражало скептицизм.

– Тогда что вы намерены делать?

– Думать. Прошу у вас на это ровно сутки.

Сэр Чарлз улыбнулся и покачал головой.

– Это поможет вам узнать то, что хотела рассказать та женщина?

– Надеюсь.

– Что-то не верится. В любом случае, мсье Пуаро, действуйте по своему усмотрению. Если вы можете раскрыть эту тайну, то мне она не по зубам. Признаю себя побежденным. К тому же у меня есть другие занятия.