— А вы знаете, Оксман, я ведь могу доказать все, что сказал. Вчера за вами весь день следил детектив.

Лицо Оксмана выразило живейшее удивление.

— О Господи, Мейсон, неужели вы и в самом деле доверяете частным детективам? Они все никуда не годны, а большинство еще и продажны. — Он рассмеялся. — Да я и сам знал, что за мной следят. Плевал я на это. К тому же никто из вас не мог проследить за мной на судне. Я специально устроил вес так, чтобы тот, кто следил за мной, не мог попасть в одну моторку со мной.

— На судне был другой детектив, и он видел, как вы прошли в кабинет.

Оксман снова рассмеялся.

— Этот другой, Белграйд, следил вовсе не за мной, а за Сильвией. И он не знает, куда я ходил. К тому же он продал вас газете… О Господи, до чего же вы смешны, Мейсон! Ладно, загляните ко мне когда–нибудь в другой раз, и я, пожалуй, поучу играть вас в покер, а то ваши потуги блефовать — просто детские игрушки.

— Когда вы вернулись на берег, мой человек проводил вас до отеля, — продолжал Мейсон.

— О Боже, Мейсон, неужели вы думаете, что сообщили мне новость?

— Да, вы его и в самом деле заметили, потому так и оглядывались по сторонам на пороге отеля, зато вы не заметили второго, который поджидал вас в вестибюле и сразу же стал наблюдать за вами.

Улыбка не исчезла с лица Оксмана, но стала менее покровительственной. Он закурил сигарету, потом вынул из кармана часы и положил около себя.

— Ну, вот что, Мейсон, — сказал он. — Я вам даю еще три минуты на пустые разговоры, потом вызову гостиничного детектива и сообщу ему, что вы здесь.

— И теперь–то мы подходим к самой важной части событий, — продолжал Мейсон, не обращая внимания на слова Оксмана. — В отеле вы приложили все усилия, чтобы привлечь к себе внимание клерка, а вернее к тому факту, что вы кладете в сейф на хранение девять с половиной тысяч долларов. Я считаю, что это были те самые деньги, которые вы собрали для выкупа расписок. Когда вы поняли, что Гриб мертв, то страшно испугались, что будете заподозрены в убийстве, потому–то вы так и стремились обеспечить себе своего рода алиби, которое подтвердило бы, что вы не совершили с Грибом никакой сделки до его убийства. Только позже, прочитав газеты, вы сообразили, что вам представился шанс заработать семь с половиной тысяч.

— Вы — дрянной лгун, — сказал Оксман, все еще сохраняя внешнее спокойствие.

— Я не лгу, я могу доказать все это с помощью ночного дежурного вашего отеля, — сказал Мейсон. — Если не считать моих детективов.

— Да, — проговорил Оксман, задумчиво изучая кончик своей сигареты, — вы, пожалуй, сможете доказать это. Только вы не учли, что вам придется доказать, что у меня было ровно девять с половиной тысяч долларов, когда я поднимался на борт судна. Ведь на самом деле у меня было семнадцать тысяч долларов. После того как я уплатил семь с половиной тысяч за эти расписки, у меня как раз осталось девять с половиной тысяч долларов. Расписки достались мне против ожидания за половину приготовленной суммы.

С минуту они молча курили. Постепенно улыбка на лице Оксмана превратилась в широкую ухмылку. Он с нескрываемым пренебрежением смотрел на Мейсона. Адвокат прикусил кончик сигареты.

— Вы, очевидно, не понимаете, что я имею в виду, Оксман. Сейчас я уже не говорю о том, что собираюсь сообщить суду. Речь идет о том, что я прямо отсюда поеду к Кастеру Сквирсу. Ведь это он финансировал вас. Вот я ему и расскажу, что мне известно. Когда он узнает, что вы пытались надуть его на семь с половиной тысяч далларов, ему это очень не понравится. А судя по тому, что я о нем слышал, со Сквирсом шутки плохи… Что ж, минуты прошли, звоните детективу.

Оксман неподвижно сидел на постели, глаза его стали жесткими, он с ненавистью уставился на Мейсона. Улыбка сползла с его лица.

— Ол–райт, — сказал Мейсон. — В таком случае я ухожу.

— Погодите минутку, Мейсон, давайте поговорим.

— О чем? — спросил, поворачиваясь, адвокат.

— Все это сущая ерунда, но мне бы очень не хотелось, чтобы вы пошли к Сквирсу.

— Да?

Оксман пожал плечами.

— Мне бы этого не хотелось. Сквирс не может причинить мне никаких неприятностей, но одно время мы с ним были в дружеских отношениях, и я не хотел бы, чтобы из–за ваших глупостей между нами возникли трения.

Мейсон стоял теперь лицом к Оксману, широко расставив ноги, с презрением глядя на него. Вдруг он резким движением выхватил из кармана долговые расписки, разорвал их на кусочки и прошел в ванную. Вернувшись оттуда, он сказал:

— О’кей, Оксман, будем считать, что ваши расписки настоящие.

На лице Оксмана отразилось облегчение.

— Это уже лучше, — сказал он. — Я знал, что вы человек разумный, так чего же вы хотите?

— Ничего. Вы наверняка прошли по коридору в кабинет Гриба и там увидели Сильвию, склонившуюся над столом. И наверное, увидели настоящие расписки на столе. Во всяком случае, вы никогда не осмелитесь утверждать этого вслух, потому что тогда вся ваша история о том, что вы уплатили Грибу семь с половиной тысяч за эти расписки, летит к черту.

— На что вы намекаете?

— А вот на что, — сказал Мейсон, невесело улыбаясь. — Мне нужен ответ на один важный вопрос, и я его получил. Теперь я точно знаю, что Кастер Сквирс и в самом деле дал вам только девять с половиной тысяч, когда вы приехали на судно. Эту сумму он выдал, чтобы вы выкупили расписки. В вашем письменном заявлении вы объявили, что встретились с Грибом на судне и выкупили их у него. Вы дали возможность газетчикам сфотографировать эти расписки, которые сейчас находятся в ваших руках. А вернулись вы с игорного судна с той же суммой денег, с которой отправились туда. В таком случае, согласно вашим собственным утверждениям, вы были последним, кто видел Гриба живым. Вы получили от него расписки на семь с половиной тысяч долларов и ничего не заплатили. И тут возникает вопрос: как же вы их получили? Ответ прост: вы поспорили с Грибом, выстрелили ему в голову и забрали эти расписки. На случай, если вас это заинтересует, мистер Фрэнк Оксман, то ваша жена предстанет перед федеральным судом и без малейшего колебания признает эти расписки как оригиналы, те самые, которые она выдала Грибу. Это обойдется ей в семь с половиной тысяч наличными, но ведь то, чтобы вас повесили, безусловно, стоит этой суммы.

Мейсон подошел к двери и оттолкнул задвижку. На пороге он обернулся и бросил взгляд на Оксмана, у которого на лице застыл ужас.

— О Господи, Мейсон, вы не можете этого сделать… Сильвия так не поступит. Вы не станете…

Мейсон вышел за дверь, потом приоткрыл ее и сказал:

— Не думаю, чтобы я согласился играть с вами в покер. Потому что, если выиграю ваш костюм, он мне все равно не пригодится. Ваши вещи чересчур тесны для настоящего мужчины. Всего хорошего!

Захлопнув дверь, Мейсон прошел по коридору, спустился на два этажа и постучал в дверь номера Сильвии.

— Сильвия, — сказал он тихо, — откройте.

Она открыла дверь и уставилась на него вопрошающими тревожными глазами.

— Можете больше не беспокоиться насчет вашего мужа, — сказал Мейсон, входя. — Он до смерти напуган. Думаю, сейчас он укладывает вещи, чтобы сбежать.

— Что же вы с ним сделали?

— Объяснил ему, что, по его собственной теории, он последний, кто видел Гриба в живых. Так что теперь он сам попался в собственные сети. Кстати, он ведь живет в этом же отеле.

— Что? — Она вздрогнула.

— Да–да, только наверху, в номере пятьсот девятнадцать… Вы–то как решили здесь остановиться?

— Как? Да мы как–то раньше приезжали сюда, когда хотели спрятаться от знакомых… О Боже, мне следовало бы самой сообразить, что он тоже может сюда явиться… Вы не сказали ему, что я тоже здесь?

— Конечно нет. Но может быть, он вас видел в вестибюле?

— Нет, не думаю.

— Во всяком случае, сидите тихо. Пусть ваша дверь все время будет заперта, а если кто–то постучит, не открывайте, пока не выясните, кто это.

— Я здесь не останусь, — сказала она, опускаясь на кровать, словно силы покинули ее.

— И не думайте даже уезжать. Учтите, ведь вас разыскивают. И теперь вы не сможете зарегистрироваться неопознанной ни в одном отеле. Думаю, Фрэнк отсюда выедет не позже, чем через час.

Она с минуту молча глядела на него, потом внезапно спросила:

— Мистер Мейсон, почему вы все это делаете для меня?

— Из чувства справедливости. К тому же вы вроде моя клиентка.

— Вы уже раньше что–то подобное говорили. И я хотела бы знать, почему вы так считаете. — Видя, что он не отвечает, она продолжала: — Теперь, мне кажется, я понимаю, почему вы так странно вели себя тогда на судне. Вы пытались раздобыть эти самые расписки… И… это, верно, бабушка Бенсон наняла вас для этого.

— Почему вы так думаете?

— Вы спрашиваете меня об этом только для того, чтобы не ответить на мой вопрос. Но только, мистер Мейсон, вот что я хочу сказать. Если бабушка отправилась на судно, считая, что ее могут ждать там неприятности, то у нее непременно был с собой пистолет. Он у нее уже лет десять, и об этом известно множеству людей. Так что не удивляйтесь, если…

— Что это за пистолет?

— Не знаю… Возможно, автоматический.

— Ол–райт, я позабочусь об этом. Теперь вот что. Есть один шанс из тысячи, что вы здесь. Так что на всякий случай никому не открывайте дверь, кроме меня. Если я вам вдруг понадоблюсь, то в самом крайнем случае можете позвонить мне по номеру 876–92. Там я скрываюсь. Но звоните только в самом крайнем случае. — Видя, что она потянулась за карандашом, он предупредил: — Запишите таким образом: 87–У-6–9-2, это будет выглядеть, как номер удостоверения на машину.

Она записала, подошла к нему и положила руки на его запястья.