Эрл Стенли Гарднер - Том 3. Дело опасной вдовы

524

отдалась в руки полиции. То, что я увидел, потрясло меня до глубины души. Когда я стоял у двери, ведущей в коридор, в дальнем конце прохода показалась высокая атлетически сложенная фигура. Сначала я не узнал мужчину, но потом понял, что это Перри Мейсон, знаменитый адвокат. Мне его однажды показывали на каком- то банкете, а таких, как он, обычно не забывают. Я понял, что он непременно увидит ту же сцену, которая меня поразила, но тем не менее я обрадовался возможности переложить все на плечи адвоката. Я тотчас же вышел на палубу и сел в моторку. По дороге в город я только и думал о том, что мои показания в суде против жены не будут приняты во внимание в соответствии с законом. С другой стороны, если бы я попытался скрыть, что видел, меня могут посчитать соучастником убийства. И потому я решил повидаться с адвокатом. Единственный адвокат, которому я полностью доверяю, является мистер Уоршем, фирма «Уоршем и Уивер». Мистер Уоршем всегда ведет все мои дела, связанные с законом, он хорошо знает меня и Сильвию. Я попытался связаться с ним по телефону, но сумел поговорить с ним только сегодня утром. Я рассказал ему все, что видел, и он настоял на том, чтобы я сделал письменное заявление, предназначенное для полицейских властей. Так я и сделал. Мне неизвестно, что произошло после того, как Перри Мейсон вошел в приемную, но я твердо знаю, что, когда он шел по коридору к кабинету, моя жена была еще там. С тех пор я не видел ни своей жены, ни Перри Мейсона. Не видел, чтобы они вышли из кабинета. Но я и не дожидался этого. Я сразу же пошел на палубу и постоял там несколько минут, пытаясь прийти в себя. Сколько времени я там пробыл, затрудняюсь сказать. Я был слишком взволнован, чтобы смотреть на часы».

Оксман отказался сообщить, сохранил ли он у себя копию сделанного им и переданного властям письменного заявления. Расписки же, как он сказал, находились в его руках, он охотно показал их репортеру. Нам стало известно, что полиция должным образом приняла заявление Оксмана, поскольку оно подтверждается неоспоримыми фактами. Оксман был допрошен и отпущен. Он заверил, что по первому требованию готов предстать перед федеральным судом в качестве свидетеля. Суд состоится сегодня днем».

Мейсон перевернул страницу и увидел факсимиле трех расписок с подписью Сильвии Оксман. Были здесь еще и фотографии игорного судна, Сильвии Оксман и Фрэнка Оксмана. Несколько статеек поменьше перепевали эту же самую историю на все лады, в одной из них высказывалось предположение, что, возможно, Матильда Бенсон узнала о преступлении своей внучки и в отчаянии покончила с собой. А может быть, она оказалась соучастником убийства и поэтому предпочла скрыться, как Сильвия Оксман. Рядом было напечатано заявление какого–то свидетеля, который

525

видел Матильду Бенсон и Перри Мейсона беседующими в баре судна. Он уверен; что это было после убийства, потому что за несколько минут до этого он, свидетель, хотел уехать с судна в город, но ему это не удалось, поскольку администрация судна затеяла для отвода глаз какой–то ремонт сходней, чтобы задержать гостей до появления полиции.

Мейсон поглядел на Сильвию.

— Ничего, — сказала она. — Он меня не видел. Он лжет.

— Значит, он не видел вас с пистолетом в руке?

— Конечно нет. В этом весь Фрэнк Оксман. Ему нельзя доверять ни на секунду. Воткнет вам в спину нож, не задумываясь… Он хотел развестись со мной, но, конечно, отправить меня в тюрьму по обвинению в убийстве намного удобнее.

Мейсон показал ей факсимиле расписок.

— Откуда это у него, Сильвия?

— Как откуда? Наверное, он взял их со стола Сэма Гриба… если только не получил их от вас каким–то образом.

Мейсон вынул из портсигара очередную сигарету.

— Сильвия, я оплатил эти расписки и забрал их.

— Что вы сделали?

— Выкупил расписки.

— Но ведь вы же не могли этого сделать… Они же были там, когда…

— Я знаю. Но я сжег их еще до дого, как вошел Дункан.

— Но разве это законно?

— Конечно. Я ведь действовал как поверенный. Нашел эти расписки и оплатил их. Так что вам стоит повнимательнее приглядеться к этим распискам, Сильвия.

Она посмотрела на факсимиле более внимательно, потом наклонилась вперед и стала смотреть, сощурив глаза.

— Послушайте, — сказала она, — да ведь это же подделка!

— И хорошая?

— Да, подпись точь–в–точь как моя. Но я знаю, что это подделка, потому что в тот раз у меня не было с собой авторучки, когда я подписывала первую из этих расписок. Пришлось воспользоваться ручкой Гриба, которая писала неважно, рука у меня дрогнула и на бумаге оказалась клякса. Я сказала, может, написать новую расписку, но Гриб сказал, что все в порядке. Я это помню очень хорошо, потому что вчера вечером еще раз видела эту кляксу.

— Теперь и я припоминаю, — сказал Мейсон. — Я тоже ее заметил.

Несколько минут Мейсон задумчиво курил. Сильвия свернула газету и негодующе сказала:

— Ох, меня просто мутит от всего этого! От его бессовестной лжи…

526

— Минуточку, Сильвия, — прервал ее Мейсон, — думаю, что я могу сказать вам, как все произошло. Вполне возможно, что Фрэнк и в самом деле мог видеть вас в кабинете.

— Но ведь я вам говорю, что это ложь!

— Погодите минуточку. Тот человек, который следил за вами, утверждает, что вы были еще там, где находится кабинет, когда Фрэнк Оксман прошел по коридору. Он отсутствовал минуту или две и тут же снова появился в коридоре. Когда он шел по коридору, в кабинете раздался сигнал, но вы были еще в приемной и сигнала могли не слышать. Возможно, он подошел к двери приемной как раз в тот момент, когда вы толкнули дверь кабинета. Он ведь говорит, что некоторое время помедлил перед приемной, доставая расписки. Так что он вполне мог отворить дверь приемной и войти в нее как раз в тот момент, когда вы были уже в кабинете и наклонились над столом. Сначала он испугался, увидев вас, а потом сообразил, что вот сейчас — то вы и окажетесь полностью в его руках, ведь он может взвалить убийство на вас. Он понял, конечно, что вы возьмете расписки, лежащие на столе, и уничтожите их. Но все равно вы оказались в его власти. Поэтому он тихонько вышел обратно в коридор, и на этот раз вы уже слышали сигнал, поскольку вы находились в кабинете. Но вы подумали, что это кто–то идет, потому и вышли обратно в приемную. А несколько минут спустя появился я, и опять вы не могли слышать сигнала, поскольку вы снова были в приемной, где он не слышен. Таким образом, все сходится.

В ее глазах было отчаяние.

— В вашем изложении все звучит так чертовски логично, — сказала она. — Я почти ненавижу вас за это.

— Успокойтесь, — сказал Мейсон, — и постарайтесь не плакать.

— Я и не плачу, — сказала она напряженным резким голосом.

— Я думаю, что нашел выход, — сказал Мейсон, стряхивая пепел с сигареты. — Мне пришлось уничтожить расписки, потому что я не хотел, чтобы их нашли при мне. Но только вы одна знаете, что я их уничтожил. Так вот, я раздобуду точно такие же бланки расписок, которыми пользовались Гриб и Дункан, это не сложно. А потом, пользуясь этими факсимиле, мы изготовим точно такие же копии расписок, соответствующим образом подписанные и датированные.

— А я этим не суну голову в петлю?

— Да, только если об этом будет известно, но подумайте, каким идиотом окажется Фрэнк Оксман, если будет считать, что в руки окружного прокурора попали настоящие расписки. Этим самым его фальшивые расписки будут поставлены под удар, а вместе с ним и все остальное. И тогда станет ясно, что все его заявления — сфабрикованная ложь.

Она кивнула и сказала:

— Я понимаю вас. Отправляйтесь за справками.

527

Мейсон позвонил Полу Дрейку из платного автомата в отдаленном от центра ресторане.

— Привет, Пол, — тихо сказал он. — Что нового?

— Газеты видел?

— Да.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Пока ничего. Где Оксман?

— Он подписал свое письменное заявление, его отпустили, он отправился к себе в отель. Там его поджидала парочка репортеров, которые все из него вытрясли. После этого он выскользнул через черный ход и отправился в отель «Кристи» в Голливуде. Зарегистрировался под именем Сиднея Френча.

Мейсон присвистнул.

— Как ты думаешь, он знает, что его жена тоже в этом отеле?

— Не думаю.

— Тогда зачем же он приехал туда?

— Думаю, он пытался скрыться от репортеров.

— Мне это не нравится, Пол.

— Что ж, в конце концов, это очень приличный отель. Возможно, то, что они оба там, — простое совпадение.

С минуту Мейсон молчал, потом сказал:

— Вряд ли это совпадение, Пол, но очень может быть, что у них обоих этот отель с чем–то связан, может, они и раньше когда–то скрывались здесь, чтобы уединиться… Скажи–ка, Пол, что слышно о Белграйде?

— Если бы я мог произнести вслух то, что я думаю об этой змее, телефонные провода расплавились бы, — злобно сказал Пол. — Но мне не известно, чем он сейчас занимается. Знаю только, что ему вручили повестку о явке в суд сегодня днем. Мне тоже прислали такую повестку, и сейчас из кожи лезут, чтобы и тебе вручили такую же.

— Где он провел ночь?

— Откуда, черт возьми, мне знать? Да и кому какое дело до этого?

— Мне есть дело.

— Почему это?

— Да потому, что ему непременно потребуется сменить белье, принять душ, побриться, а если он готовится предстать перед большим жюри, то его, наверное, будут фотографировать, и ему, конечно, захочется надеть свой лучший костюм. Так что, я думаю, если мы отправимся к нему домой, то наверняка застанем его там.