– Осторожничают, – буркнул Вульф. – В телеграмме вы, конечно, запрашиваете, не уличены ли они в какой-нибудь подрывной деятельности против Британской империи. Сомневаюсь, чтобы вам удалось чего-нибудь добиться. Если они работают на югославское правительство, вам ничего не ответят. Если на какое-то другое… Загреб – столица Хорватии, а тамошние власти вряд ли захотят вам помочь. Могу я спросить, почему вы так заинтересовались девушками?

– Не ими одними. Я навожу справки обо всех. Но чему вы удивляетесь? Ведь одна из них исчезла. Да и Фабера как-никак закололи в их квартире. Тормик по-прежнему ваша клиентка?

– Да.

– Если она ни в чем не виновата, вы зря запрещаете ей давать показания.

– Я так не считаю.

– А я считаю. – Кремер отбросил сигару и откинулся на спинку кресла. – Откровенно говоря, я ее вовсе не подозреваю. Главным образом по двум причинам. Во-первых, она ваша клиентка. Это само по себе немало. Во-вторых, убийство Фабера разрушает ее алиби в убийстве Ладлоу. Не настолько же она глупа. В четверть десятого утра ее выпустили из управления, но приставили к ней «хвоста». Она села в такси. На Кэнал-стрит внезапно выскочила и скрылась в подземке. Мой сыщик подрастерялся и в толчее не поспел за ней, а тут как раз и поезд подошел. Вопрос в том, что она делала до десяти минут двенадцатого, когда пришла к вам?

– А что она говорит?

– По ее словам, она назвала таксисту ваш адрес, но по дороге сообразила, что вполне успеет добраться на метро до Милтана, чтобы поговорить с мисс Лофхен. В метро же она поняла, что время поджимает, вылезла на станции «Гранд-Сентрал», позвонила оттуда мисс Лофхен, села в другое такси и поехала к вам.

– Она позвонила мисс Лофхен? К Милтану?

– Да. Мы проверили. Милтан сам снял трубку, узнал голос мисс Тормик и позвал мисс Лофхен. Примерно без четверти одиннадцать.

– А о чем, по ее словам, мисс Тормик говорила с мисс Лофхен?

– Она заявила, что это не мое дело.

Вульф вздохнул:

– Попробуйте это опровергнуть.

– Да, я и сам понимаю. Поэтому и говорю, что вовсе не подозреваю ее в убийстве.

– А кого подозреваете? Мисс Лофхен?

– Откуда мне знать, черт возьми? – Кремер выпрямился и снова сжал кулаки. – Разве я не признался, что ни черта в этом деле не понимаю? Ни уха ни рыла. Я даже не представляю, кто мог находиться в квартире девушек с десяти утра, когда Фабер ушел от вас, до того времени, когда Гудвин с мисс Тормик нашли его там зарезанным. У нас нет ни одного свидетеля. Мы продолжаем расспрашивать жильцов этого и окрестных домов, но пока тщетно. Сами знаете, как это тяжело. – Он стукнул кулаком по подлокотнику. – А если мы и найдем свидетеля, что это даст? Пусть бы даже я сам стоял на тротуаре и видел, как она вошла в дом вместе с Фабером, а потом вышла без него. Что из этого? Если встанет вопрос, она ли убила Фабера или Ладлоу, что я отвечу? А? Когда дело выносится на суд присяжных, принято представлять не только доказательства, уличающие преступника, но и причину убийства. Побудительный мотив. Так уж заведено. Сейчас же я нахожусь в таком положении, что с равным успехом могу обвинить в содеянном Гудвина, заявив, что он зарезал Фабера складным ножом.

– Я не ношу складного ножа, – возразил я. – Только перочинный ножичек.

– Не слишком ли вы узко мыслите? – спросил Вульф. – Может быть, стоит…

– Я вообще никак не мыслю. Здесь и мыслить-то нечего. Мы проверяем всех и каждого. В том числе тех, кто вчера вечером был у Милтана. Юный Гилл торчал у себя в конторе. Один исключается. Милтан с женой находились у себя. Трое исключаются. Остается шестеро. Дрисколл в половине одиннадцатого отправился прогуляться и вернулся в контору в одиннадцать тридцать. Дональд Барретт уверяет, что сидел в офисе, но опрос свидетелей еще не окончен, так что о его алиби говорить преждевременно. Лофхен, Тормик и Зорка. Двое из них исчезли. Белинда Рид вышла из своей квартиры в начале одиннадцатого и еще не вернулась.

– А орудие убийства?

– До сих пор не найдено. Колотая рана слева, нанесенная острым предметом, достаточно длинным, чтобы проткнуть сердце. Судя по количеству вытекшей крови, орудие убийства вынули из раны не сразу, а несколько минут спустя. Однако еще раньше его сильно ударили по левому глазу каким-то тяжелым, твердым и тупым предметом. Маловероятно, чтобы такие следы остались от падения, да и в любом случае внешний вид повреждения позволяет утверждать, что оно было причинено раньше. Следовательно, была драка, а раз так… В чем дело?

Я сжал пальцы правой ладони в кулак и выразительно покрутил им перед носом Кремера.

– Тяжелый, твердый и тупой предмет, – пояснил я.

– А? Что?

– Да, сэр. Это я, Арчи, и мой маленький кулачок. Фабер повел себя здесь настолько нагло, что мне пришлось ему разок врезать, чтобы научить изящным манерам. Вам я это говорю только потому, что вы можете откопать какого-нибудь свидетеля, который видел Фабера после того, как он покидал наш дом, а я не хочу, чтобы и меня обвиняли в утаивании сведений от полиции.

Кремер набычился, подбородок его уперся в грудь. Ну ни дать ни взять Джек Демпси[11], готовый обрушиться на противника. Потом медленно, очень медленно Кремер поднес к носу кончик указательного пальца и принялся тереть нос снизу вверх и обратно, не спуская с меня прищуренных глаз. Прошла, должно быть, минута, прежде чем он произнес:

– Нет, ты бы его не заколол.

– Да, сэр, – живо откликнулся я. – Это не мой стиль.

– Заткнись. Могло быть и иначе. Например, вы с Тормик, придя туда, застали в квартире Фабера, который шарил по ящикам. Ты бросился на него и врезал по глазу. А Тормик потеряла голову и заколола его ножом. Ты вызвал Даркина и отдал ему нож, чтобы замести следы. Потом позвонил мне.

– Звучит весьма правдоподобно, – признал я, – но вы упираетесь в прежнее препятствие. Где мотив? С какой стати Тормик вздумалось всадить в него нож? Более того, когда я врезал Фаберу по физиономии, Фред Даркин был здесь, в конторе. – Я помотал головой. – Нет, эта версия не выдерживает критики. Сам я скорее склоняюсь к…

Меня прервал телефонный звонок. Попросили Кремера. Я встал и освободил ему место за своим столом. Чего мы только не наслушались за те десять минут, что инспектор разговаривал, от односложных восклицаний до подробнейшего инструктажа. Потом Кремер возвратился на свое место.

Усевшись в красное кресло, он спокойно посмотрел на меня и сказал:

– Знаешь, сынок, у тебя есть пара приличных качеств. С одной стороны, ты мне даже нравишься. Правда, с другой – я бы мог стоять столбом, наблюдая, как с тебя сдирают шкуру, и при этом не пролил бы ни единой слезинки. По части наглости тебе вообще нет равных, за исключением разве что самого Вульфа. Так вот, ваша Тормик сейчас сидит в полицейском управлении вместе с адвокатом, которого вы к ней приставили, и отказывается отвечать на вопросы. Меня так и подмывает испробовать на ней старый как мир трюк. Пожалуй, позвоню Роуклиффу: пусть передаст ей, что ты во всем признался, вы застали Фабера в ее квартире и ты сбил его с ног ударом кулака.

– Валяйте, – согласился я. – Занятно будет посмотреть, что́ у вас получится. Что же касается моей наглости, то ее никогда не хватало и не хватит, чтобы сделать самый ничтожный шаг на пути к электрическому стулу.

– Вчера днем ты удрал с места преступления, унеся с собой орудие убийства.

– Я же не нарочно. И не удрал, а степенно ушел. К тому же я понятия не имел, что этот «калдимор» лежит у меня в кармане.

Кремер развалился в кресле, вздохнул и снова принялся тереть нос.

Открылась дверь из прихожей. Вошел Фриц, приблизился к столу Вульфа и произнес:

– Мистер Кетер, сэр.

Вульф приподнял голову:

– Пусть войдет.

По неуловимым оттенкам в голосе босса я понял, что Орри мог раздобыть нечто важное, однако при первом же взгляде на физиономию этого последнего понял, что ничего не вышло. Вульф, судя по всему, пришел к такому же выводу, поскольку не спросил, а констатировал:

– Безрезультатно.

Орри стоял в пальто, теребя шляпу и переминаясь с ноги на ногу.

– Да, сэр.

Вульф поморщился:

– Но ты нашел… то, что я тебе сказал?

– Да, сэр. И даже больше. Там еще упоминалось… я видел фамилию… во многих статьях и заголовках, но и только. Конечно, я не мог прочитать…

– Это нам не поможет. Фотографии?

– Нет, сэр. Я просмотрел все в библиотеке, а также побывал в других местах. В редакции «Таймс» меня поначалу обнадежили, но потом выяснилось, что и у них этого нет. Сейчас я еду в консульство и решил сам заскочить по дороге, чтобы не звонить…

– Консульство отменяется. Я звонил им – это безнадежно. Ни мне, ни мистеру Кремеру консульства оказались не по зубам. Ты был на Второй авеню?

– Нет, оставил напоследок.

– Попробуй. Может, там получится. Не исключено, что по распоряжению мистера Кремера за каждым, кто покидает мой дом, будет установлена слежка. Можешь смело стряхнуть «хвоста», если заметишь. Я не хочу, чтобы наша бравая полиция вмешивалась в мое расследование. Пока, по крайней мере.

Орри ухмыльнулся:

– С удовольствием.

И вышел вон.

– Чушь собачья! – фыркнул Кремер.

– Вам не впервой прибегать к такому способу, – мягко заметил Вульф. – К тому же это раздражает меня меньше, чем ваша привычная нахрапистость. Слава богу, вы от нее отказались. Вы уже закончили развлекаться с Арчи?

– Развлекаться? О господи!

– А как же иначе? Не могли же вы на полном серьезе пороть такую чушь? Пива хотите?

– Нет, спасибо. Впрочем, да. Пить хочется.

– Очень хорошо. – Вульф нажал на кнопку. – Если я вас верно понял, вы организовали слежку за мисс Лофхен?

– Да. Приставил к ней двоих сотрудников. Один из них сообщил в половине одиннадцатого, что она вышла из дома и поехала к Милтану, но с тех пор мы от них ничего не слышали. Они должны докладывать через каждые два часа, если это не мешает слежке.