Агата Кристи - Тайна «Голубого поезда»

— Не знаю, — повторила Руфь Кеттеринг.

Ван Алдин сел. Его губы сжались в мрачную линию.

— Послушай, Руфь, я не могу действовать вслепую. Я не уверен в том, что он не станет делать тебе неприятностей. Я могу заставить его замолчать, но я должен знать, что мне следует это сделать. Что он имел в виду, говоря о твоих друзьях?

Миссис Кеттеринг пожала плечами.

— У меня много друзей, — неуверенно проговорила она. — Не представляю, кого он имел в виду.

— Неправда! — Он заговорил своим обычным деловым тоном. — Я буду более конкретен. Кто этот мужчина?

— Мужчина?

— Мужчина. Дерек клонил именно к нему. Некий особенный мужчина, твой друг. Не беспокойся, радость моя, я уверен, все это ерунда, но мне должно быть известно все, что может заинтересовать суд. Они ведь, знаешь, как могут все перетолковать! Я хочу знать, кто этот мужчина и до какой степени ты с ним дружна.

Руфь не ответила, но ее руки нервно сжались.

— Ну, радость моя, — мягко продолжил Ван Алдин, — не бойся своего старого отца. Неужели я страшен, неужели я был страшен даже тогда, в Париже?

Тут он запнулся, как громом пораженный.

— Так вот кто это был, — пробормотал он себе под нос. — Думаю, я его знаю.

— О чем ты, дад? Не понимаю.

Ван Алдин подошел к ней и сильно сжал ее запястья.

— Слушай, Руфь, ты снова встречаешься с ним.

— С кем?

— С ним, из-за которого мы с тобой поссорились несколько лет назад. Ты знаешь, о ком я говорю.

— Ты имеешь в виду… — Она запнулась. — Ты имеешь в виду графа де ла Роше?

— Граф де ла Роше! — вскричал Ван Алдин. — Я говорил тебе тогда, что этот человек жулик. У вас тогда все зашло слишком далеко, но я вырвал тебя из его лап.

— Да, ты это сделал. — Руфь была подавлена. — И я вышла замуж за Дерека.

— Ты хотела этого, — сердито возразил миллионер.

Она пожала плечами.

— И вот, — тихо произнес Ван Алдин, — ты снова встречаешься с ним. После всего, что я говорил тебе! Сегодня он был у тебя. Я встретил его на улице, но сразу не узнал.

Руфь Кеттеринг успокоилась.

— Я хочу сказать тебе одну вещь, дад… Ты заблуждаешься насчет Арманда, то есть графа де ла Роше. Да, в молодости с ним было несколько неприятных случаев, он рассказывал мне о них, но… Но он страдает из-за меня. Его сердце было разбито, когда ты разлучил нас в Париже, и вот теперь…

Ее перебил возмущенный голос отца.

— И ты этим забиваешь свою голову? Ты, моя дочь? Бог мой! — Он взмахнул руками. — Только женщина может быть такой дурой!

Дерек Кеттеринг вышел из номера Ван Алдина так стремительно, что налетел на женщину, которая шла по коридору ему навстречу. Он извинился, она со сдержанной улыбкой приняла его извинение, они разошлись, но в его душе осталось сияние ее больших серых глаз.

Хоть он и старался не подавать виду, разговор с тестем задел его. После ленча он в мрачном расположении духа отправился к женщине, известной под именем Мирель. Аккуратная француженка встретила его с улыбкой:

— Входите, месье. Мадемуазель отдыхает.

Он вошел в комнату, обставленную в восточном стиле. Мирель лежала на диване среди множества подушек янтарных тонов, гармонично сочетавшихся с золотистым цветом ее кожи. Мирель была красива, застывшее на ее лице выражение усталости придавало ей эксцентричный шарм. Мирель улыбнулась ему оранжевыми губами.

Поцеловав ее, Дерек уселся в кресло.

— Чем ты занималась? Только проснулась?

— Нет, — ответила танцовщица, — я работала, — длинной бледной рукой она показала на рояль, на котором лежали ноты.

— Был Амброзии. Он играл свою новую оперу.

Кеттеринг рассеянно кивнул. Ему были глубоко безразличны Клайд Амброзии и его новая постановка «Пер Гюнта».

— Дивные танцы! — сказала Мирель. — Я покорю всех. Буду танцевать в драгоценностях. Ах, mon ami,[2] я видела вчера такой жемчуг на Бонд-стрит! Черный жемчуг!

Она выжидательно замолчала.

— Моя дорогая девочка! Бессмысленно говорить мне о черном жемчуге: я, если я правильно все понимаю, разорен.

Она поняла, что он не шутит, и вскочила. Глаза ее расширились.

— О чем ты, Дерек, что случилось?

— Мой уважаемый тесть собирается меня уничтожить.

— То есть?

— Иными словами, он хочет, чтобы Руфь развелась со мной.

— Глупости! — воскликнула Мирель. — Из-за чего она хочет разводиться?

Дерек Кеттеринг помрачнел.

— В основном, наверное, из-за тебя, cherie![3]

Мирель пожала плечами.

— Чушь, — произнесла она тоном, не допускающим возражений.

— Ужасная чушь, — согласился Дерек.

— И что же ты собираешься делать? — поинтересовалась Мирель.

— Моя дорогая девочка, что я могу сделать? С одной стороны — человек с неограниченной суммой денег, с другой — человек с неограниченной суммой долгов. Нет сомнений насчет того, кто одержит победу.

— Какие они странные, эти американцы! Можно подумать, что твоя жена привязана к тебе.

— Ладно! Какой смысл во всех этих рассуждениях?

Мирель с обидой посмотрела на Дерека. Он подошел к ней и взял ее руки в свои.

— Ты же не бросишь меня?

— Что ты имеешь в виду? После…

— Да. После того как кредиторы набросятся на меня, как волки. Я чертовски привязан к тебе, Мирель. Ты не бросишь меня?

Она выдернула руки.

— Ты знаешь, что и я привязана к тебе, Дерек.

Но он почувствовал, что она уклоняется от ответа.

— Ах, вот что? Крысы бегут с тонущего корабля?

— Ах, Дерек!

— Ну, хватит об этом! Ты порываешь со мной, не правда ли?

Она пожала плечами.

— Я очень привязана к тебе, mon ami, ну право же, я действительно привязана к тебе. Ты такой симпатичный — un beau garcon, но ce n'est pas pratique.[4]

— Ты дорогая игрушка богачей, не так ли?

— Как тебе угодно. — Она откинулась на подушки. — Однако я действительно привязана к тебе.

Он подошел к окну и некоторое время стоял молча, глядя на улицу. Мирель приподнялась и заинтересованно посмотрела на него.

— О чем ты думаешь, mon ami?

— Я думаю о женщине, дорогая. — Он произнес это не оборачиваясь и необычным тоном.

— О женщине?

Мирель почувствовала нечто недоступное ее пониманию.

— Ты думаешь о другой женщине?

— Не волнуйся, это просто образ. Образ леди с серыми глазами.

— Где ты познакомился с ней? — злобно вскричала Мирель.

Дерек Кеттеринг ответил ей ироническим смехом:

— Я наскочил на леди в коридоре отеля «Савой».

— Да? И что же она сказала?

— Насколько я помню, я сказал: «Прошу прощения», а она ответила: «Ничего страшного» — или что-то в этом роде.

— И что дальше? — допытывалась танцовщица.

— А дальше ничего. Этим все и кончилось. — Кеттеринг пожал плечами.

— Я ни слова не поняла из того, что ты сказал, — объявила Мирель.

— Образ леди с серыми глазами, — пробормотал Дерек невольно. — Не хотел бы я встретиться с ней снова.

— Почему?

— Она может принести мне несчастье. Как все женщины.

Мирель выскользнула из подушек и, подойдя к нему, положила длинные, как змеи, руки ему на плечи.

— Глупенький! — заговорила она. — Какой ты глупенький, Дерек! Ты beau garcon, и я привязана к тебе, но я не создана для бедности, нет, решительно, я не создана для бедности. Теперь выслушай меня: все просто, ты должен помириться с женой.

— Боюсь, это уже неактуально, — сухо промолвил Дерек.

— Что ты говоришь? Не понимаю.

— Ван Алдин, моя дорогая, не отступится. Он такой человек, который что задумал, то и сделал.

— Я о нем слышала, — кивнула танцовщица. — Он очень богат, не так ли? Чуть ли не самый богатый человек Америки! Несколько дней назад в Париже он купил самый прекрасный рубин в мире. Он называется Огненное сердце.

Кеттеринг молчал. Мирель мечтательно продолжила:

— Это восхитительный камень, который должен принадлежать такой женщине, как я. Я люблю камни, Дерек, я понимаю, о чем они говорят. Ах, иметь бы Огненное сердце!

Она издала легкий вздох, а затем снова стала практичной.

— Ты ничего в этом не понимаешь, Дерек, ты всего лишь мужчина. Наверное, Ван Алдин подарит рубины дочери. Она — его единственный ребенок?

— Да.

— Значит, когда он умрет, все его богатства унаследует она? Она будет богатой женщиной.

— Она и так богатая женщина, — сухо ответил Дерек. — Он подарил ей несколько миллионов на свадьбу!

— Несколько миллионов! Это великолепно! А если она вдруг умрет? Все это получишь ты?

— На сегодняшний день да, — тихо ответил Дерек. — Насколько мне известно, она не писала завещания.

— Mon Dieu![5] — воскликнула танцовщица. — Значит, если она умрет, все проблемы решатся сами собой.

Наступила минутная пауза, затем Дерек неестественно рассмеялся.

— Мне всегда нравился твой практический ум, Мирель, но боюсь: того, чего ты желаешь, не будет. Моя жена совершенно здорова.

— Eh bien![6] Бывают же несчастные случаи!

Он сердито посмотрел на нее.

Она продолжала:

— Но ты прав, mon ami, мы не должны полагаться на случай. Послушай, мой милый, ведь вокруг вашего развода поднимется шум. Твою жену это не пугает?

— А если нет?

Глаза танцовщицы сузились.

— Думаю, что испугает, мой друг. Она из тех, кто не любит огласки. Есть пара историй… Вряд ли ей захочется, чтобы ее друзья узнали о них из газет.

— Что ты имеешь в виду? — раздраженно спросил Дерек.

Мирель засмеялась, откинув голову.