Агата Кристи - Тайна голубого экспресса. Тайна Семи циферблатов. Убийство в доме викария

— Гость уехал?

— Да, спасибо, что позволили мне пригласить его.

— Не нужно благодарить, или вы думаете, что я похожа на старую ведьму, которой ни до кого нет дела?

— Я думаю, что вы очень милая, — с чувством сказала Кэтрин.

— Пфф! — фыркнула мисс Вайнер, явно польщенная.

Когда Кэтрин выходила из комнаты, она снова ее окликнула:

— Кэтрин?

— Да?

— Я была не права насчет этого молодого человека. Когда мужчина хочет заморочить женщине голову, он старается быть сердечным и галантным, то и дело говорит комплименты. Если же мужчина действительно влюблен, он выглядит как баран. Этот молодой человек, когда он смотрел на вас, выглядел форменным бараном. Я беру назад все, что я наговорила утром. Это настоящее.

— Ах! — одобрительно воскликнул мистер Джозеф Аароне. Он сделал глоток из большой пивной кружки, со вздохом поставил ее на стол, вытер губы и широко улыбнулся своему гостю — Эркюлю Пуаро.

— Дайте мне бифштекс с кровью и большую кружку чего-нибудь стоящего, — сказал мистер Аароне, — и можете оставить себе все эти французские фокусы: закуски, омлеты, перепелки. Бифштекс с кровью — и больше ничего не нужно!

Пуаро, который заказал себе именно эти «фокусы», с сочувствием улыбнулся.

— Ну что может сравниться с бифштексом и пирогом с почками? — продолжал мистер Аароне. — Ага, яблочный пай, да, я возьму яблочный пай, мисс, и кувшинчик сливок.

Трапеза шла своим чередом. Наконец Аароне, отдуваясь, положил ложку на стол и, прежде чем приступить к делу, отщипнул кусочек сыра.

— У вас есть ко мне вопросы, мосье Пуаро? Буду чрезвычайно счастлив оказать вам посильную помощь.

— Это очень любезно с вашей стороны.

— Я сказал себе: «Если тебе нужно узнать что-нибудь о театральном мире, есть единственный человек, который знает там всех и вся. Это мистер Джозеф Аароне, твой старинный друг».

— И вы не ошиблись, Джой Аароне действительно тот, кто вам нужен и бесконечно вам предан.

— Precisement. Мистер Аароне, позвольте спросить: что вам известно о молодой женщине по имени Кидд?

— Кидд? Китти Кидд?

— Китти Кидд.

— Очень ловка, мужские роли, пение и танец… Это она?

— Да.

— Весьма ловкая особа, она неплохо зарабатывала, без ангажемента не сидела никогда. Ее амплуа — травести[159], но, по сути дела, ей не было равных в характерных ролях.

— Это я уже слышал, — сказал Пуаро, — ко что-то в последнее время ее не видно, верно?

— Вот именно, как сквозь землю провалилась. Поехала во Францию и связалась там с каким-то хлыщом. По-моему, она бросила сцену насовсем.

— И давно это произошло?

— Дайте-ка сообразить. Три года назад. Для сцены это потеря, можете не сомневаться.

— Она умна?

— Умна, как стая мартышек.

— Вы не знаете, с кем она сошлась в Париже?

— Я слышал, он светский человек, граф… или маркиз? Да, да, припоминаю, точно, маркиз.

— И с тех пор о ней ничего не было слышно?

— Ничего. Даже случайно с ней не сталкивался. Думаю, что она затаилась где-то здесь. Скорее всего, она с маркизом. Про Китти никогда ничего нельзя сказать точно. В один прекрасный день она еще всем нам покажет.

— Понятно, — задумчиво проговорил Пуаро.

— К сожалению, я ничего больше не могу вам рассказать, мосье Пуаро, рад бы, если б мог. Вы очень выручили меня однажды.

— Вы меня тоже очень выручили, мосье Аароне, теперь мы квиты.

— Услуга за услугу, ха-ха…

— У вас очень увлекательная профессия.

— Это как посмотреть, — покачал головой мистер Аароне. — Чередуйте кнут с пряником, и дела пойдут недурно. Я не так строго следую этому правилу, ко приходится быть начеку. Публику трудно ублажить, поди угадай ее прихоти.

— В последние годы очень популярны всякие танцы, — задумчиво проговорил Пуаро.

— Я всегда был равнодушен к русскому балету — для меня это слишком заумно, но людям нравится.

— На Ривьере я встретил одну танцовщицу — мадемуазель Мирей.

— Мирей? Шельма, говорят. Очень любит деньги, но при всем при том танцевать умеет, я ее видел и знаю, что говорю. Я никогда сам ее не приглашал, но слышал, своим антрепренерам она устраивает веселенькую жизнь. Сплошные истерики и вопли.

— Да, могу себе представить.

— Темперамент! Так это у них называется. Моя жена была танцовщицей до того, как мы поженились, но у нее, слава Богу, никогда никакого темперамента не было. Дома темперамент не нужен, мосье Пуаро.

— Согласен, мой друг, дома это совершенно излишне.

— Женщина должна быть спокойная и милая и хорошо готовить, — заключил мистер Аароне.

— Мирей не так давно появилась на публике, правда?

— Года два с половиной, не больше. Ее открыл один французский герцог, а сейчас, я слышал, она при бывшем премьер-министре Греции. Эти ребята умеют откладывать денежки по-тихому.

— Это для меня новость.

— О, такой товар, как она, долго не залежится. Говорят, молодой Кеттеринг ради нее жену убил. Не знаю, не уверен. Однако его упекли в тюрьму, и ей пришлось срочно искать подходящую замену, и ведь нашла! Говорят, она теперь носит рубин чуть ли не с голубиное яйцо — голубиных яиц я, правда, никогда не видел, но так всегда пишут в романах.

— Прямо-таки с голубиное яйцо! — Глаза Пуаро по-кошачьи вспыхнули зеленым огнем. — Это очень интересно!

— Я слышал об этом от приятеля, но, насколько я знаю Мирей, этот рубин может быть просто цветной стекляшкой. Ох уж эти женщины — вечно они болтают всякие небылицы про свои драгоценности. Мирей, говорят, хвастается, что на ее рубине лежит проклятие; «Огненное сердце» — так, кажется, она его называет.

— Насколько я помню, — сказал Пуаро, — рубин «Огненное сердце» — центральный камень в ожерелье.

— Вот видите. Я же сказал, они вам такого наплетут про свои побрякушки. Нет никакого ожерелья, этот рубин она носит на платиновой цепочке. Я почти уверен, что это просто цветное стекло.

— Едва ли, — тихо проговорил Пуаро, — я, во всяком случае, не думаю, что это стекло.

— Вы стали какой-то другой, мадемуазель, — внезапно сказал Пуаро. Он и Кэтрин сидели друг против друга за столиком в «Савое». — Да, совсем другой.

— И какой же?

— Мадемуазель, эти nuances трудно выразить словами.

— Я стала старше.

— Да, вы стали старше. Только не подумайте, что у вас появились морщинки у глаз. Я о другом. Когда я впервые увидел вас, мадемуазель, вы наблюдали жизнь, точно зритель, который пришел посмотреть спектакль.

— А теперь?

— А теперь вы не просто зритель. То, что я скажу сейчас, прозвучит, быть может, дико, ко теперь вы похожи на спортсмена, которому выпало играть в трудном матче.

— Да, с моей хозяйкой порой бывает действительно нелегко, — сказала с улыбкой Кэтрин, — но, смею вас заверить, матч все же не настолько трудный. Я бы хотела, чтобы вы как-нибудь к нам приехали, мосье Пуаро. Уж вы-то сумеете оценить ее мужество и силу духа.

Последовало молчание — официант проворно сервировал им цыпленка en casserole. Когда он отошел, Пуаро сказал:

— Я не рассказывал вам о своем друге Гастингсе? За мою скрытность он называет меня устрицей. Eh bien, мадемуазель, в вас я встретил достойного соперника. Вы куда более скрытны, чем я.

— Ну что вы, какая чепуха.

— Эркюль Пуаро никогда не болтает чепухи. Вы гораздо больше, чем я, играете в одиночку.

Снова повисло молчание. И снова Пуаро нарушил его:

— Вы виделись с кем-нибудь из наших друзей с Ривьеры?

— Только с майором Найтоном.

— A-а. Вот как!

Что-то во взгляде Пуаро заставило Кэтрин опустить глаза.

— Значит, мистер ван Олдин в Лондоне?

— Да.

— Постараюсь на днях с ним встретиться.

— У вас есть для него новости?

— Почему вы так думаете?

— Так мне показалось.

Пуаро прищурился и внимательно взглянул на Кэтрин.

— Я вижу, что вам очень хочется о чем-то меня спросить. Так спросите! Разве дело «Голубого экспресса» не наш общий «roman policier».

— Вы угадали, я действительно хочу спросить.

— Слушаю, мадемуазель.

Кэтрин посмотрела на него с внезапной решимостью.

— Что вы делали в Париже, мосье Пуаро?

Пуаро слегка улыбнулся.

— Я звонил в русское посольство.

— О!

— Вижу, это ничего вам не говорит. Но я больше не буду устрицей. Теперь раскрываю створки, то бишь карты, чего устрицы никогда не делают. Вы, наверное, догадываетесь, что я не удовлетворен обвинением против Дерека Кеттеринга?

— Вот это я и хотела уточнить. Я думала, что вы закончили это дело.

— Вы недоговариваете, мадемуазель, но я и так все понял. Да, из-за меня Дерек Кеттеринг оказался там, где он сейчас. Если бы не я, судебный следователь все еще пытался бы повесить это преступление на графа де ла Рош. Нет, мадемуазель, я не раскаиваюсь в том, что сделано, мой долг — раскрыть истину, и дорога вывела прямо на мистера Кеттеринга. Но там ли ее конец? Полиция считает, что там, но я, Эркюль Пуаро, очень в этом сомневаюсь.

Внезапно он заговорил о другом:

— Скажите, мадемуазель, у вас были известия от мадемуазель Ленокс?

— Одно очень короткое письмо. Она, наверное, обиделась на меня за то, что я уехала в Англию.

Пуаро кивнул.

— У меня был разговор с нею в тот вечер, когда арестовали мосье Кеттеринга, очень интересный разговор, во многих отношениях интересный.