— Зачем же было скрывать это от полиции?

— Ну я же все-таки не совсем идиот. Ведь, с точки зрения полиции, я идеальный убийца — у меня был очевидный мотив. Стоит мне только подтвердить, что я был у нее в купе, со мной в тот же миг будет покончено.

— Понимаю.

Понимала ли она его в самом деле? Она и сама не знала, она чувствовала себя во власти обаяния Дерека, но оставалось в ней что-то, что сопротивлялось, что удерживало…

— Кэтрин…

— Я…

— Вы знаете, я люблю вас. Вы… любите ли вы меня?

— Я… я не знаю.

Какое это имело сейчас значение? Любит она его или нет. Вот если бы…

Кэтрин в отчаянии оглянулась вокруг, словно ища помощи, легкая краска появилась на ее щеках, когда высокий, элегантный, чуть прихрамывающий господин направился к ним, — майор Найтон. Кэтрин встретила его с облегчением и тепло поздоровалась с ним.

Дерек вскочил, лицо его потемнело, как туча, однако тон оставался, как всегда, легким и беззаботным.

— Леди Тамплин волнуется? Придется мне пойти к ней и показать ей мою систему ставок.

Он резко повернулся и оставил их вдвоем. Кэтрин снова опустилась на скамейку, ее сердце колотилось быстро и неровно, но постепенно за болтовней о пустяках со спокойным и застенчивым собеседником самообладание вернулось к ней.

Но внезапно она с удивлением обнаружила, что и майор Найтон предлагает ей свое сердце, — правда, совсем не так, как только что сделал Дерек. Майор заикался и явно был смущен, его было еле слышно.

— С первой минуты, как я увидел вас… я не должен был говорить с вами так скоро… но мистер ван Олдин может уехать в любой момент, и у меня не будет другой возможности. Я понимаю, вы не можете полюбить меня так скоро — это невозможно. Конечно, я чересчур самонадеян… У меня есть собственные средства, не очень большие… нет, не отвечайте сейчас, я знаю, что вы ответите, но на тот случай, если я внезапно уеду, я хочу, чтобы вы знали… что я вас люблю.

Кэтрин была потрясена… тронута, он такой приятный человек, спокойный, мягкий.

— И еще… я только хотел сказать, что если… если вы когда-нибудь окажетесь в беде… все, что я могу…

Найтон с благоговением взял ее руку, на секунду задержал ее в своей, потом быстро ушел в сторону казино, ни разу не оглянувшись.

Кэтрин замерла, глядя ему вслед. Дерек Кеттеринг… Ричард Найтон… двое, такие разные… невероятно разные. В Найтоне была и доброта и чистосердечность. Что же до Дерека…

Неожиданно с Кэтрин случилось нечто странное, она вдруг почувствовала, что возле скамейки кто-то стоит, и этот кто-то — убитая женщина, Рут Кеттеринг. Кэтрин почувствовала, что та хочет… силится что-то сказать ей, ощущение было такое живое, что от него невозможно было избавиться. Кэтрин поняла: дух Рут Кеттеринг пытался сообщить нечто жизненно важное для нее, для Кэтрин. Потом странное ощущение исчезло, Кэтрин, дрожа, как в ознобе, поднялась со скамьи. Что же так отчаянно пытался ей сообщить дух Рут Кеттеринг?

Глава 27

Беседа с Мирей

Найтон оставил Кэтрин и отправился на поиски Эркюля Пуаро, которого и нашел в игорном зале. Тот с благодушным азартом делал минимальные ставки на четные. Как раз, когда Найтон подошел, объявили, что выпал номер тридцать три.

— Не везет! — сказал Найтон. — Собираетесь ставить еще?

Пуаро покачал головой.

— Пока нет.

— Вы очень увлечены игрой? — Найтон посмотрел на него с любопытством.

— Очень, но не в рулетку.

Найтон кинул быстрый встревоженный взгляд на сыщика. — Потом заговорил запинаясь, с подчеркнутой почтительностью:

— Скажите, вы заняты сейчас, мосье Пуаро? Я хотел бы кое-что у вас спросить.

— Я в вашем распоряжении. Выйдем? На солнце так приятно.

Они вышли в парк, Найтон глубоко вздохнул.

— Люблю Ривьеру. Впервые я приехал сюда двенадцать лет назад, во время войны[124], когда меня направили в госпиталь леди Тамплин. Здесь было как в раю, особенно после Фландрии[125].

— Представляю, — отозвался Пуаро.

— Кажется, что война была так давно!

Некоторое время они шагали молча.

— Вас что-то тревожит? — спросил Пуаро.

Найтон посмотрел на него с удивлением.

— Очень, — признался он, — хотя я и не понимаю, как вы догадались.

— Да уж как тут не догадаться.

— Вот уж не знал, что меня видно насквозь.

— Быть физиономистом — часть моей профессии[126],— с достоинством пояснил маленький бельгиец.

— Я кое-что хочу рассказать вам, мосье Пуаро. Вы слышали об этой танцовщице — Мирей?

— Она chere amie[127] Дерека Кеттеринга?

— Да, именно. Вы понимаете, что мистер ван Олдин предубежден против нее. Она прислала ему записку с просьбой о встрече, он продиктовал мне резкий отказ, который я, разумеется, отправил. Сегодня утром она явилась в отель, передала свою визитную карточку и заявила, что ей совершенно необходимо сейчас же повидать мистера ван Олдина.

— Интересно.

— Мистер ван Олдин пришел в ярость, и ответ, который он велел ей передать, был соответствующий. Я рискнул с ним поспорить, поскольку, на мой взгляд, эта женщина может предоставить нам ценную информацию; нам известно, что она ехала «Голубым экспрессом» и могла услышать или увидеть нечто весьма существенное. Вы не согласны со мной, мосье Пуаро?

— Согласен, — сухо заметил Пуаро, — мосье ван Олдин, должен сказать, ведет себя чрезвычайно глупо.

— Я рад, что вы так считаете, — сказал секретарь. — Тогда я могу рассказать вам еще кое-что, мосье Пуаро. Я был настолько удручен неблагоразумием мистера ван Олдина, что по собственной, инициативе спустился и побеседовал с этой дамой.

— Eh bien?[128]

— К сожалению, она настаивала на личной встрече с мистером ван Олдином. Я смягчил его ответ насколько мог, а если быть откровенным до конца, я вообще не стал ей его передавать. Я сказал, что мистер ван Олдин слишком занят, и она может передать через меня все, что хотела сказать. Она ушла, так ничего и не сказав. Но я, мосье Пуаро, убежден, что эта женщина что-то знает.

— Это серьезно, — тихо проговорил Пуаро, — вам известно, где она живет?

— Да. — Найтон назвал отель.

— Хорошо, — сказал Пуаро, — мы отправляемся туда немедленно.

— А как же мистер ван Олдин?

— Мистер ван Олдин упрямый человек, я не спорю с упрямцами. Я действую им вопреки. Мы сейчас же отыщем эту даму, и я скажу ей, что вы уполномочены мосье ван Олдином действовать за него, а вы молчите.

Найтон все еще сомневался, но Пуаро увлек его за собой, не обращая внимания на его замешательство. В отеле им сказали, что Мирей у себя. Пуаро послал наверх обе карточки, сделав карандашом приписку: «По поручению мистера ван Олдина». Через некоторое время им сообщили, что мадемуазель их примет. Лишь только их ввели в апартаменты танцовщицы, Пуаро взял инициативу в свои руки.

— Мадемуазель, — замурлыкал он, отвешивая галантный поклон, — мы здесь от имени мистера ван Олдина.

— Да? Но почему он не пришел сам?

— Он нездоров, — солгал Пуаро, — на Ривьере сыро, он подхватил грипп, но он уполномочил меня действовать за него, меня и майора Найтона, его секретаря. Если, конечно, мадемуазель не предпочтет ждать две недели или около того.

Пуаро не сомневался: для женщины с таким темпераментом, как у Мирей, слово «ждать» равноценно проклятию.

— Eh bien[129], я буду говорить, господа! — закричала она. — Я терпела, и ради чего? Чтобы быть оскорбленной! Да, оскорбленной! О! Так обойтись с Мирей! Бросить ее, как старую перчатку. Можете мне поверить, еще ни один мужчина не осмеливался сделать это. Я сама их бросаю!

Она металась по комнате, ее стройное тело содрогалось от ярости, маленький столик она отшвырнула в угол — так, что он ударился об стенку и разлетелся в щепки.

— Вот что я сделаю с ним, — закричала она, — смотрите!

Схватив вазу с лилиями, она запустила ею в каминную решетку, осколки хрусталя брызнули во все стороны. Найтон наблюдал за Мирей с ледяным британским неодобрением, ему было не по себе. Пуаро, напротив, жмурился от удовольствия, явно наслаждаясь спектаклем.

— Грандиозно! — воскликнул он. — Сразу видно, у мадам есть темперамент.

— Я артистка, у каждого артиста есть темперамент. Я велела Дереку остерегаться, он не послушался.

Внезапно она повернулась к Пуаро:

— Он в самом деле собирается жениться на этой английской девице?

— On m'a dit[130], что он страстно влюблен в нее, — пробормотал Пуаро.

Мирей подскочила к ним.

— Он убил свою жену! — завопила она. — Вот, теперь вам это известно. Он все рассказал мне заранее, когда задумал это, он был на грани краха; он выбрал простейший выход.

— Вы утверждаете, что мосье Кеттеринг убил свою жену?

— Да, да, да! Разве вы не слышали, что я сказала?

— Полиции потребуется доказательство этого… э-э… заявления… — предупредил Пуаро.

— Говорю вам, я видела, как он выходил из ее купе той ночью.

— Когда именно? — резко спросил Пуаро.

— Перед самым прибытием в Лион.

— Вы готовы подтвердить это под присягой, мадемуазель?

Это был уже другой Пуаро, резкий и решительный.

— Да.

Последовало минутное молчание. Мирей тяжело дышала, ее взгляд, вызывающий и испуганный, перебегал с Пайтона на Пуаро.

— Это серьезное дело, мадемуазель. Вы отдаете себе отчет, насколько серьезное?

— Разумеется.

— Ну что ж, — сказал Пуаро, — тогда вы понимаете, мадемуазель, что время не терпит, вам придется немедленно пойти с нами к судебному следователю.