— Нет, мосье, не видел.

— Мог ли в смежном купе спрятаться человек?

Проводник задумался.

— Дверь была полуоткрыта, — сказал он, — если человек стоял за дверью, мне его не было бы видно, но мадам несомненно увидела бы его, когда входила в купе.

— Именно так, — сказал Пуаро — что-нибудь еще можете добавить?

— Думаю, это все, мосье, я больше ничего не припомню.

— Ну а что было этим утром? — подсказал Пуаро.

— Как приказала мадам, я не беспокоил ее. Мы были уже почти возле Канна, когда я рискнул постучать в дверь. Не получив ответа, я открыл ее. Леди как будто бы спала, я тронул ее за плечо, чтобы разбудить, и тут…

— И тут вы все и увидели, — помог ему Пуаро. — Tres bien. Полагаю, я выяснил все, что хотел.

— Могу ли я надеяться, мосье комиссар, что меня не обвинят в халатности, — жалобно сказал проводник, — такое дело, и в «Голубом экспрессе»! Это ужасно.

— Успокойтесь, — сказал комиссар, — мы будем действовать в интересах правосудия и постараемся избежать огласки. Я не вижу оснований обвинять вас в халатности.

— Мосье комиссар так и доложит Компании?

— Конечно, конечно, — нетерпеливо заверил его мосье Ко. — Все будет в порядке.

Проводник ретировался.

— Согласно медицинскому заключению, — продолжил комиссар, — смерть наступила до того, как поезд прибыл в Лион. Кто же убийца? Из рассказа мадемуазель очевидно, что убитой предстояла встреча с мужчиной. То, что она отпустила горничную, весьма показательно. Сел ли этот мужчина в поезд в Париже? Прятала ли она его в смежном купе? Если действительно так и было, они могли поссориться и он мог убить ее в припадке ярости. Это один вариант. Второй же, и более вероятный: по-моему, нападение совершено грабителем, ехавшим этим поездом; он прокрался по коридору не замеченный проводником, убил ее и убежал с красным сафьяновым футляром, в котором, без сомнения, были драгоценности немалой стоимости. По всей вероятности, он сошел с поезда в Лионе, и мы уже затребовали по телеграфу подробное описание всех, кто сходил на этой станции.

— Он мог доехать и до Ниццы, — заметил. Пуаро.

— Мог, — согласился комиссар, — но это была бы уж слишком большая наглость.

Пуаро помедлил минуту, прежде чем сказал:

— Если мы остановимся на втором варианте, как, по-вашему, этот убийца — банальный грабитель?

Комиссар пожал плечами.

— Пока непонятно. Нам необходимо задержать горничную, возможно, все же она взяла красный сафьяновый футляр с собой. Если так, тогда в деле замешан человек, о котором убитая рассказывала мадемуазель Грей, и тогда это — преступление на почве страсти. Сам я думаю, что более реален вариант с поездным грабителем. Эти бандиты совершенно обнаглели в последнее время.

Пуаро вдруг взглянул на Кэтрин.

— А вы, мадемуазель? — спросил он. — Вы ничего не видели и не слышали этой ночью?

— Ничего, — ответила Кэтрин.

Пуаро обернулся к комиссару.

— Я полагаю, больше нет нужды задерживать мадемуазель, — заметил он.

Комиссар кивнул.

— Мадемуазель оставит свой адрес? — сказал он.

Кэтрин назвала виллу леди Тамплин. Пуаро сказал с легким поклоном:

— Вы позволите, мадемуазель, повидать вас снова? Или у вас так много друзей, что свободного времени совсем не найдется?

— Напротив, — сказала Кэтрин, — у меня будет масса свободного времени, и я буду очень рада увидеть вас снова.

— Чудесно, — сказал Пуаро, — это будет «roman policier» a nous. Мы будем расследовать это дело вместе.

Глава 12

На вилле «Маргарита»

— И вы оказались в эпицентре событий! — с завистью сказала леди Тамплин. — Как волнительно, моя дорогая!

Она распахнула свои фарфоровые глаза и легонько вздохнула.

— Не что-нибудь, а настоящее убийство, — с упоением добавил мистер Эванс.

— Ну конечно, Пончику даже в голову такое не пришло, — продолжала леди Тамплин, — он просто представить себе не мог, чего от вас хочет полиция. Как вам повезло, дорогая! Я надеюсь, знаете ли… я очень надеюсь, что из этого можно кое-что извлечь. — Расчетливый взгляд чуть подпортил выражение простодушия, светившегося в голубых глазах.

Кэтрин почувствовала легкое смущение. Ленч заканчивался, и она еще раз оглядела сидевших за столом: леди Тамплин, переполненную практическими планами, мистера Эванса, сияющего благодушной наивностью, и Ленокс с непонятной улыбкой на смуглом лице.

— Потрясающая удача, — прожурчал Пончик, — жалко, что мне нельзя было пойти с вами и посмотреть на… на вещественные доказательства, — добавил он с детским огорчением.

Кэтрин промолчала. Полиция не взяла с нее слова молчать о случившемся, да и не имело смысла скрывать от хозяйки дома общеизвестные факты. И все же Кэтрин очень жалела, что завела разговор на эту тему.

— Да, — сказала леди Тамплин, внезапно оторвавшись от своих грез, — я действительно надеюсь кое-что из этого извлечь. Небольшое сообщение, знаете ли, умно составленное. Чтобы чувствовалась женская тонкость, и не забыть об «эффекте присутствия»: «Как я-беседовала с покойницей», что-нибудь вроде этого, знаете ли.

— Вздор! — сказала Ленокс.

— Вообразите только, — мечтательно проворковала леди Тамплин, — газеты просто вцепятся, ведь это сенсация. Написать, конечно, должен кто-нибудь известный в обществе, вам самой, Кэтрин, дорогая, не стоит браться за это дело. Просто изложите мне факты, и я все устрою, мосье де Хэвиланд мой близкий друг. Мы понимаем друг друга с полуслова. Блестящий человек… совсем не похож на газетчика. Как вам моя идея, Кэтрин?

— Я предпочла бы ничего такого не затевать, — решительно воспротивилась Кэтрин.

Леди Тамплин несколько опешила от столь категоричного отказа. Она вздохнула и принялась снова расспрашивать:

— Вы говорите, очень яркая женщина? Интересно, кто бы это мог быть? Вы не знаете, как ее зовут?

— Ее имя называли, — кивнула Кэтрин, — но я не могу вспомнить. Я ведь была очень расстроена.

— Еще бы! — сказал мистер Эванс. — Такое пережить!

Даже если бы Кэтрин и вспомнила имя, она вряд ли в этом призналась бы, ей было очень не по себе от допроса, учиненного леди Тамплин. Ленокс, по-своему наблюдательная, заметила это и предложила Кэтрин подняться наверх — показать ей ее комнату; уходя, Ленокс не преминула ласково заметить:

— Не обращайте внимания на маму, она из тех пиявочек, которые если уж начнут пить кровь, то высосут все до капельки.

Когда Ленокс спустилась вниз, мать и отчим обсуждали гостью.

— Выглядит прилично, — вынесла вердикт леди Тамплин, — весьма прилично. Одета прекрасно. Это ее серое — та же модель, что у Глэдис Купер[63] в «Пальмах в Египте».

— Ты заметила, какие у нее глаза? — прервал ее мистер Эванс.

— Ее глаза здесь совершенно ни при чем, Пончик, — отрезала леди Тамплин, — мы говорим о костюме, это действительно важно.

— Да, конечно, — поспешил согласиться мистер Эванс, быстренько прячась в свою скорлупу.

— Она не кажется мне слишком… податливой, — заметила леди Тамплин, с трудом подобрав нужное слово.

— «Она держится как подобает истинной леди», — усмехнулась Ленокс, — так, кажется, пишут в романах?

— Ограниченная, — пробормотала леди Тамилин, — но при той жизни, какую она вела, это неизбежно.

— И ты конечно же приложишь все силы, чтобы развить ее, — продолжала с усмешкой Ленокс, — но это будет не просто. Сейчас, как видишь, она уперлась всеми четырьмя копытами, прижала уши и ни с места.

— Как бы то ни было, — с надеждой сказала леди Тамплин, — она не особенно важничает: некоторые, получив деньги, сразу же задирают нос.

— О, ты с легкостью получишь с нее сколько тебе нужно, — сказала Ленокс, — а это главное, правда? Ведь именно из-за этого ее сюда и вызвали?

— Она моя родная кузина, — ответила с достоинством леди Тамплин.

— О, кузина? — снова оживился мистер Эванс. — Значит, я могу называть ее просто Кэтрин?

— Совершенно не важно, как ты ее будешь называть, Пончик, — ответила леди Тамплин.

— Понял, — сказал мистер Эванс, — все понял. Как ты думаешь, она играет в теннис? — добавил он с надеждой.

— Разумеется, нет, — заявила леди Тамплин, — говорю тебе, она была компаньонкой. Компаньонки не играют ни в теннис, ни в гольф. Возможно, в крокет[64], но, по-моему, они с утра до ночи сматывают шерсть или моют лапы хозяйской собаке.

— О Господи, — изумился мистер Эванс, — неужели?

Ленокс снова поднялась к Кэтрин.

— Могу я быть вам чем-нибудь полезной? — спросила она сдержанно.

Удостоверившись, что Кэтрин ничего не требуется, Ленокс уселась на край кровати, задумчиво разглядывая гостью.

— Почему вы приехали? — сказала она наконец. — К нам, я имею в виду. Вы не такая, как мы.

— О, мне очень хотелось попасть в общество.

— Не прикидывайтесь дурочкой, — слегка улыбнулась Ленокс. — Вы отлично понимаете, о чем я — вы совсем не такая, как я думала, я хочу сказать, что у вас вполне приличные платья. — Она вздохнула: — А мне ничего не идет, я жутко неуклюжая, обидно, потому что я ужасно люблю наряды.

— Я тоже, — сказала Кэтрин, — но до сих пор я любила их только издали. Значит, вам мое платье нравится?

Со страстью истинных ценителей они обсудили некоторые модели.

— Вы мне нравитесь, — внезапно сказала Ленокс, — я хотела предостеречь вас, чтобы моя мать не обвела вас вокруг пальца, но теперь я вижу, в этом нет нужды, вы удивительно искренняя и прямодушная, но при этом вы совсем не глупы. О, черт, что там еще?

Из холла донесся жалобный голосок леди Тамплин: