Для большинства жителей Англии «День труда», о котором так много говорили, прошел как и любой другой, подобный ему, день. В Гайд-парке и на Трафальгарской площади произнесли соответствующие речи. По улицам бесцельно бродили противоборствующие процессии, распевавшие «Красный флаг»[66]. Газеты, которые писали про всеобщую забастовку и установление царства террора, были вынуждены виновато склонить свои головы. Те же из них, кто был посмелее и понахальнее, заявили, что порядок удалось сохранить только благодаря их усилиям. В воскресных выпусках появилась небольшая заметка о внезапной кончине сэра Джеймса Пиля Эджертона, знаменитого королевского советника. В понедельник появились некрологи, с уважением описывавшие его карьеру. Причины внезапной смерти юриста нигде не упоминались.

Томми был прав в своей оценке создавшейся ситуации. Все это был театр одного актера. Лишившись своего вождя, организация немедленно развалилась на куски. Краменин раньше времени вернулся в Россию, покинув Англию ранним воскресным утром. Банда поспешно бежала из Астли Прайорс, второпях оставив после себя множество компрометирующих документов. Имея в своем распоряжении эти документы, дополненные информацией из небольшого коричневого дневника, который обнаружили в кармане мертвого и в котором он подробно описал весь замысел переворота, правительство в самый последний момент созвало конференцию. Лидерам лейбористов пришлось признать, что их использовали втемную. Правительство пошло на некоторые уступки, которые были с радостью приняты. Все выступили за Мир, а не за Войну!

Но Кабинет министров знал, по какой узкой тропке пришлось пройти, чтобы избежать полной катастрофы. И в памяти мистера Картера навсегда осталась сцена, произошедшая накануне в доме в Сохо. Он входит в эту убогую комнату, чтобы увидеть великого человека, своего давнего друга, мертвым – преданным его собственными деяниями. Из кармана трупа он достает этот несчастный проект договора – и там же и тогда же, в присутствии еще трех человек, превращает его в пепел… Англия спасена!

И вот теперь, вечером 30‑го числа, в отдельном зале «Савоя», мистер Джулиус П. Хершайммер принимал своих гостей.

Мистер Картер прибыл первым. Вместе с ним появился холерического вида пожилой джентльмен, при виде которого Томми покраснел до корней волос. Он вышел вперед.

– Ха! – воскликнул пожилой джентльмен, рассматривая его покрасневшими глазами. – Так, значит, это ты мой племянник? Не на что посмотреть. Но свою работу ты, кажется, выполнил на «отлично»… Наверное, твоя мать не так уж и плохо тебя воспитала, в конце концов. Давай так – кто старое помянет, тому глаз вон, а? Ведь ты же мой наследник – я собираюсь выделить тебе ежегодное содержание. Да, и можешь считать Чалмерс-парк своим домом.

– Благодарю вас, сэр. Это очень щедро с вашей стороны.

– А где эта молодая леди, о которой я так много слышал?

Томми представил ему Таппенс.

– Ха! – сказал сэр Уильямс, рассматривая ее. – В мои молодые годы девушки не были такими.

– Нет, были, – ответила Таппенс. – Может быть, они по-другому одевались, но по своей сути были такими же.

– Может быть, вы и правы… Дерзили тогда – дерзят и сейчас!

– Вот видите, – согласилась Таппенс. – Я и сама жутко дерзкая.

– В это я охотно верю, – сказал старый джентльмен, фыркнув от смеха и от избытка чувств ущипнув Таппенс за ухо. Большинство молодых женщин были в ужасе от «этого старого медведя», как они его называли. Задиристость Таппенс восхитила старого женоненавистника.

Потом появился скромный архидьякон, слегка ошарашенный тем, в какой компании он оказался. Он был рад, что его дочь смогла отличиться, но не мог не поглядывать на нее время от времени с некоторым беспокойством. Однако Таппенс вела себя безукоризненно. Она не клала ногу на ногу, следила за своей речью и твердо отказывалась от предложенных сигарет.

Следующим появился доктор Холл, а сразу же за ним вошел американский посол.

– Ну, прошу всех к столу, – произнес Джулиус, когда гости были представлены друг другу. – Таппенс, прошу вас… – И взмахом руки он указал девушке на место почетного гостя.

Но девушка затрясла головой.

– Нет – это место Джейн! Когда подумаешь, что ей пришлось пережить за все эти годы, то сразу понимаешь, что королевой сегодняшнего вечера должна быть только она.

Джулиус с благодарностью посмотрел на Таппенс, и смущенная Джейн прошла на предложенное место. Хотя она всегда была красавицей, но это ни в какое сравнение не шло с тем, как она выглядела сейчас, при полном параде. Таппенс с честью справилась со своей задачей. Платье, предоставленное одним из модных портных, называлось «Тигровая лилия». Оно было золотым, алым и коричневым, и из этого буйства красок поднималась лебединая шея девушки, которую венчала очаровательная головка в окружении шапки волос бронзового цвета. Все с восхищением наблюдали, как она занимает свое место.

Вскоре веселье уже шло своим чередом, и в какой-то момент от Томми потребовали объяснений.

– Ты все время был чертовски скрытен, – обвинил его Джулиус. – Убедил меня, что отправился в Аргентину – хотя, думаю, у тебя были на это веские причины… То, что вы с Таппенс назначили меня на роль мистера Брауна, до сих пор вызывает у меня сердцебиение.

– Ну, сама эта идея им вовсе не принадлежит, – серьезно заметил мистер Картер. – Ее предложил, а после всячески культивировал настоящий мастер интриги. Эта идея пришла ему в голову после того, как он прочитал заметку в нью-йоркской газете, а потом уже сплел паутину, которая вас чуть не задушила.

– Мне он никогда не нравился, – сказал американец. – С самого начала я почувствовал, что с ним что-то не так, и я всегда считал, что это именно он так кстати заставил миссис Вандемейер замолчать. Но только узнав, что приказ убить Томми последовал сразу же после нашей с сэром Джеймсом беседы в воскресенье, я стал привыкать к тому, что он и является самым большим негодяем во всей этой истории.

– Мне это даже в голову не приходило, – призналась Таппенс. – А ведь я всегда считала себя гораздо умнее Томми – но в этом деле он меня, несомненно, превзошел.

Джулиус согласился с этим.

– Все лавры победителя принадлежат Томми! Поэтому пусть он не сидит здесь, молчаливый как рыба, а встанет и прямо расскажет нам о своих достижениях.

– Слушайте! Слушайте!

– Да рассказывать-то, в общем, не о чем, – Томми чувствовал себя очень неловко. – Я был полным ослом до того момента, как обнаружил фото Джейн Финн и понял, что она и Аннет – это одно и то же лицо. Тогда я вспомнил, как настойчиво она несколько раз выкрикнула имя «Маргарита», и подумал о картинах. Вот, собственно, и всё. Ну а потом я еще раз все проанализировал, чтобы понять, нет ли где ошибки.

– Продолжайте, – предложил мистер Картер, потому что Томми опять попытался отмолчаться.

– Меня насторожило происшествие с миссис Вандемейер, когда Джулиус мне о нем рассказал. С первого взгляда все выглядело так, как будто этот фокус проделали или он, или сэр Джеймс. Но я не знал точно, кто же из них? Когда я нашел фото в ящике у Джулиуса и вспомнил его рассказ о том, что фотографию забрал таинственный инспектор Браун, я стал подозревать Джулиуса. А потом припомнил, что фальшивую Джейн Финн представил нам именно сэр Джеймс. В конце концов я так и не пришел ни к какому решению и решил проверить обоих. Я написал записку Джулиусу, на тот случай, если он окажется мистером Брауном, и оставил рядом письмо сэра Джеймса, чтобы Аргентина выглядела достоверно. Потом я написал письмо мистеру Картеру и позвонил сэру Джеймсу. Я посчитал, что довериться ему будет в любом случае не так уж плохо, поэтому рассказал ему все, кроме того, что подозреваю, где спрятаны бумаги. То, как он помог мне напасть на след Таппенс и Аннет, меня просто разоружило, но не совсем. Я все еще подозревал и того и другого. А потом получил это странное письмо от Таппенс – и все понял!

– Но как?

Томми достал из кармана письмо и пустил его по рукам.

– Это почерк Таппенс, но я понял, что писала не она, из подписи. Она никогда не подписывается «Тупенс»[67]. Но тот, кто никогда не видел ее подписи, вполне может ошибиться. Джулиус видел ее подпись, он сам показывал мне одну из ее записок; а вот сэр Джеймс – никогда. После этого все остальное было очень просто. Я спешно отправил Альберта к мистеру Картеру. Притворился, что уезжаю, но потом вернулся. Когда на машине примчался Джулиус, то я сразу понял, что этого не было в планах мистера Брауна и что, скорее всего, это вызовет проблемы. Дело в том, что если бы мы не взяли сэра Джеймса, как говорится, на горячем, то мистер Картер никогда бы не поверил моим доводам…

– А я и не поверил, – уныло заметил мистер Картер.

– Именно поэтому я отослал девушек к сэру Джеймсу. Я был уверен, что рано или поздно они все вместе появятся в Сохо. Я даже пригрозил Джулиусу пистолетом, потому что хотел, чтобы Таппенс рассказала об этом сэру Джеймсу для того, чтобы он о нас больше не волновался. В тот момент, когда девушки скрылись из виду, я велел Джулиусу лететь на всех парах в Лондон и по дороге все ему рассказал. Когда мы добрались до Сохо и встретились с мистером Картером, у нас была еще масса времени. После того как мы обо всем с ним договорились, мы вошли в дом и спрятались в нише за шторой. Полисменам дали приказ на все вопросы отвечать, что в дом никто не входил. Вот и всё.

Томми внезапно замолчал.

Какое-то время в зале стояла тишина.

– Кстати, – неожиданно заявил Джулиус, – с фотографией Джейн вы ошибаетесь. Ее действительно у меня забрали, но я снова нашел ее.

– Где же? – воскликнула Таппенс.

– В маленьком сейфе, в спальне миссис Вандемейер.