– Все мы собрались здесь по печальному поводу – очень печальному. В создавшихся обстоятельствах мне необходимо всем вам задать несколько вопросов. Надеюсь, что вы не будете возражать. Начну я с мистера Эннесли. Простите мне этот вопрос, сэр, но ваша супруга когда-нибудь угрожала покончить с собой?

Мистер Саттерсуэйт открыл было рот, но, не произнеся ни звука, снова закрыл его. У него еще будет время. Лучше не торопиться.

– Нет… Кажется, нет…

Голос мужа звучал так странно и неуверенно, что все незаметно посмотрели на него.

– Вы что, в этом не уверены, сэр?

– Нет, я… я уверен. Никогда.

– Ах вот как. А вы не подозревали, что ваша жена несчастна?

– Нет. Я не… не подозревал.

– И она вам ничего не говорила? Например, о своем подавленном состоянии?

– Я… нет, не говорила.

Инспектор на это ничего не сказал и задал новый вопрос:

– Не могли бы вы кратко описать мне события прошлого вечера?

– Мы… Все разошлись по комнатам. Я мгновенно уснул и ничего не слышал. Утром меня разбудил крик горничной. Я бросился в соседнюю комнату и нашел свою жену… нашел ее…

Его голос прервался. Инспектор кивнул головой.

– Да, да. Этого вполне достаточно. Не стоит углубляться. Когда вы в последний раз видели свою жену вчера вечером?

– Я… внизу.

– Внизу?

– Да. Мы вместе вышли из гостиной. Я сразу пошел наверх, а другие еще разговаривали в холле.

– И больше вы ее не видели? Она не пожелала вам спокойной ночи перед тем, как легла?

– Когда она пришла, я уже спал.

– Но ведь она задержалась всего на несколько минут. Не так ли, сэр? – Тут инспектор посмотрел на мистера Кили, который утвердительно кивнул.

– Она появилась не раньше чем через полчаса, – упрямо сказал мистер Эннесли.

– А она не задержалась у вас за разговорами, мадам? – мягко спросил инспектор у миссис Грэхем.

– Нет, я прошла прямо к себе в комнату и заперла дверь. Я ничего не слышала.

Мистеру Саттерсуэйту показалось – или она действительно слегка запнулась, перед тем как сказать в своей обычной уверенной манере:

Нет, я прошла прямо к себе в комнату и заперла дверь. Я ничего не слышала.

– Вы хотите сказать, сэр, – инспектор опять переключился на Эннесли, – что спали и ничего не слышали. Внутренняя дверь была открыта?

– Да, кажется, да. Но жена вошла в свою комнату через другую дверь, прямо из коридора.

– Но даже в этом случае, сэр, она должна была издавать какие-то звуки – покашливание, звук каблуков по полу…

– Нет.

Мистер Саттерсуэйт не мог больше сдерживаться и нетерпеливо заговорил. Все с удивлением повернулись к нему. Сам он разнервничался, стал заикаться и покраснел.

– Прошу… прошу прощения, инспектор, но я не могу больше молчать. Вы идете не тем путем, совсем не тем. Миссис Эннесли не убила себя, я в этом абсолютно уверен. Ее убили.

В комнате установилась мертвая тишина, а потом инспектор Уинкфилд негромко задал вопрос:

– Что привело вас к такому выводу, сэр?

– Это… это мое внутреннее чувство, очень сильное внутреннее чувство.

– Но, мне кажется, для подобного высказывания нужно нечто большее. Должны быть какие-то реальные причины.

Конечно, причина была – таинственное послание от мистера Кина, – но не станешь же говорить об этом инспектору. Мистер Саттерсуэйт отчаянно попытался придумать что-то на ходу, но у него ничего не получилось.

– Прошлым вечером, когда мы с ней разговаривали, она сказала мне, что очень счастлива. Очень счастлива, именно так. Это было совсем не похоже на женщину, собирающуюся совершить самоубийство.

– Нет, – согласился инспектор. – Скорее всего – нет. – Он повернулся к Дэвиду Кили. – Она забрала укулеле вместе с собой?

Математик попытался вспомнить.

– Мне кажется, что да. Забрала. Она пошла наверх, держа ее в руках. Я помню, как видел ее, поворачивающую за угол, как раз перед тем, как погасил свет внизу.

– Но ведь сейчас укулеле здесь, – воскликнула Мадж и драматическим жестом указала на музыкальный инструмент, лежавший на столе.

– Странно, – сказал инспектор и, сделав шаг вперед, позвонил в звонок.

Быстрое распоряжение отправило дворецкого на поиски горничной, которая по утрам прибирала комнаты. Женщина пришла и не колеблясь ответила, что первым делом утром она вытерла пыль с укулеле.

Инспектор Уинкфилд отпустил ее, а потом коротко сказал, что хотел бы поговорить с мистером Саттерсуэйтом наедине.

– Все остальные свободны, но из дома выходить нельзя, – добавил он.

Мистер Саттерсуэйт заговорил, как только дверь закрылась за последним из них.

– Я абсолютно уверен, инспектор, что вы полностью контролируете расследование. Мне просто казалось, что, поскольку у меня, как я уже сказал, очень сильное чувство…

Подняв руку, инспектор заставил его замолчать.

– Вы абсолютно правы, мистер Саттерсуэйт, – женщина была убита.

– И вы это знали? – Он был потрясен.

– Несколько фактов озадачили доктора Морриса, – полицейский посмотрел на врача, который остался в комнате, и тот подтвердил его слова кивком головы. – Мы провели очень тщательный осмотр. Веревка, которая была у нее на шее, – не та, которой ее задушили. Та была значительно уже, больше похожая на провод. Она даже врезалась жертве в горло. А вот отпечаток веревки наложился на нее сверху. Ее сначала задушили, а потом повесили на двери, чтобы сымитировать самоубийство.

– Но кто?..

– Вот именно, – повторил инспектор. – Кто? В этом весь вопрос. Что вы можете сказать о супруге, который ложится спать, не пожелав супруге спокойной ночи и который ничего не слышит? Мне кажется, что нам ни к чему далеко ходить. Надо просто выяснить, в каких они были отношениях – и здесь мы ждем от вас помощи, мистер Саттерсуэйт. Вы здесь человек свой и можете сделать то, что для нас недоступно. Так что выясните, в каких отношениях были эти двое.

– Мне бы не хотелось… – начал было мистер Саттерсуэйт, весь напрягшись.

– Но ведь это же не первое убийство, которое вы помогаете нам раскрыть. Я хорошо помню случай с миссис Стрэнджуэй. У вас есть дар к такого рода вещам. Несомненный дар.

И это было правильно – у него действительно был дар.

– Я постараюсь, инспектор, – негромко произнес мистер Саттерсуэйт.

Неужели Джерард Эннесли убил свою жену? А мог ли он это сделать? Мистер Саттерсуэйт вспомнил выражение отчаяния, которое видел на его лице вчера вечером. Джерард, без сомнения, очень любил ее – и страдал. А страдание может далеко завести мужчину.

Но было еще кое-что, еще один факт. Мэйбел говорила о себе как о человеке, который выходит из леса – она ждала приближающегося счастья, и счастья не рационального, а совсем наоборот – яркого и неземного…

Если Джерард Эннесли говорит правду, то его жена вернулась в свою комнату только через полчаса после него. И в то же время Дэвид Кили видел, как она поднимается по лестнице. В том крыле заняты только две комнаты – комната миссис Грэхем и комната ее сына.

Ее сына. Но ведь они с Мадж…

Естественно, что любая на месте Мадж догадалась бы, но Мадж была не слишком догадлива. И все равно, дыма без огня не бывает… Дым!

Теперь он вспомнил: дымок, который вился из двери спальни миссис Грэхем.

Дальше мистер Саттерсуэйт действовал по наитию – поднялся по лестнице и прошел прямо в комнату миссис Грэхем. Там никого не было. Он закрыл и запер за собой дверь. Подошел к камину. Там, в самой середине камина, лежала куча мятых обрывков. Очень осторожно он стал пальцем переворачивать их. Ему повезло. Некоторые из них не успели сгореть полностью. Это были обрывки писем…

Обрывки были очень фрагментарные, но все-таки он смог кое-что прочитать.

«Роджер, дорогой, жизнь может быть так прекрасна. Я никогда и не подозревала… Все время до встречи с тобой я просто спала…»

«…мне кажется, что Джерард знает… Мне очень жаль, но что поделаешь? В жизни для меня нет ничего важнее тебя, Роджер… Уже скоро мы будем вместе…»

«Роджер, что ты собираешься сказать ему в Лайделле? Ты пишешь как-то странно, но мне совсем не страшно…»

Очень аккуратно мистер Саттерсуэйт сложил все фрагменты в конверт, который взял с письменного стола. Он подошел к двери, отпер ее – и нос к носу столкнулся с миссис Грэхем.

Момент был очень щекотливый, и на секунду мистер Саттерсуэйт лишился присутствия духа, однако поступил он наилучшим образом, решив идти напролом.

– Я обыскивал вашу комнату, миссис Грэхем и нашел кое-что – пачку не совсем сгоревших писем.

На лице у нее появилась тревога. Она быстро исчезла, но мистер Саттерсуэйт ее заметил.

– Это письма от миссис Эннесли к вашему сыну.

– Это так, – спокойно сказала женщина, немного поколебавшись. – Мне показалось, что лучше всего будет сжечь их.

– Почему?

– Мой сын помолвлен и собирается жениться. Эти письма, если бы о них стало известно из-за смерти этой несчастной девочки, могли бы причинить много горя и боли.

– Но ведь ваш сын сам мог сжечь свои письма.

На это у нее не было готового ответа, и мистер Саттерсуэйт решил развить свой успех.

– Вы нашли эти письма у него в комнате, принесли их к себе и сожгли. Почему? Вы чего-то испугались, миссис Грэхем?