На этот раз мистеру Саттерсуэйту не показалось. Он четко услышал, как мисс Глен громко втянула воздух, и даже заметил, что она отступила на шаг.

– Я уже говорил вам, что ожидаю кое-кого, – сказал мистер Саттерсуэйт с видом триумфатора. – Должен сказать вам, что мой друг, мистер Кин, человек экстраординарный. Он умеет раскрывать тайны. Он умеет раскрывать людям глаза.

– Вы что, медиум, сэр? – потребовал ответа полковник, с сомнением глядя на мистера Кина.

Последний покачал головой и улыбнулся.

– Мистер Саттерсуэйт преувеличивает, – негромко пояснил он. – Пару раз в моем присутствии он проделал великолепную дедуктивную работу. Почему он считает, что это моя заслуга – не понимаю. Скорее всего, это его врожденная скромность.

– Нет-нет, – взволнованно сказал мистер Саттерсуэйт. – Вовсе нет. Вы открываете мне глаза на вещи, которые я все время видел, но не придавал этому значения.

– По мне, так это все чертовски запутанно, – заметил полковник Монктон.

– Не совсем, – откликнулся мистер Кин. – Проблема в том, что мы не просто видим вещи, но и пытаемся их объяснить, наклеивая на них свои ярлыки.

Аспасия Глен повернулась к Франку Бристоу.

– Интересно, – нервно поинтересовалась она, – что заставило вас написать эту картину?

– Не знаю, – признался художник, пожав плечами. – Что-то связанное с этим местом – я имею в виду Чарнли – привлекло мое воображение. Большая пустая комната. Терраса за окном, ну и эти разговоры о призраках и прочей ерунде… Мне как раз рассказывали историю последнего лорда Чарнли, который застрелился. Представьте себе, что вы мертвы, а душа ваша продолжает жить. Должно быть, это странное ощущение. Вы можете стоять на террасе и смотреть через окно на свое собственное мертвое тело и наблюдать за всем происходящим.

– Что вы имеете в виду? – уточнила Аспасия Глен. – Наблюдать за происходящим?

– Ну, вы могли бы увидеть, что произошло в действительности. Вы бы увидели…

Дверь распахнулась, и дворецкий доложил о прибытии леди Чарнли.

Мистер Саттерсуэйт направился к ней. Они не виделись уже тринадцать лет. Он хорошо помнил, какой она была – жизнерадостной, цветущей девушкой. А теперь мистер Саттерсуэйт увидел перед собой Снежную королеву. Очень бледную, светловолосую, летящую по воздуху, а не идущую по земле, похожую на снежинку, которую гонит ветер. В ней было что-то нереальное – холодное и отстраненное.

– Как мило, что вы согласились приехать, – он подвел ее к гостям. Женщина, с улыбкой узнавания, потянулась к мисс Глен, но затем остановилась, когда та ей никак не ответила.

– Простите, – пробормотала она, – но я уверена, что мы с вами где-то встречались, не так ли?

– Наверное, по разные стороны рампы, – предположил мистер Саттерсуэйт. – Это мисс Аспасия Глен. Леди Чарнли.

– Очень рада встрече с вами, – произнесла Аспасия Глен.

Неожиданно у нее появился легкий американский акцент. Мистер Саттерсуэйт вспомнил о ее сценических перевоплощениях.

– Полковника Монктона вы знаете, а это мистер Бристоу.

Он увидел, как ее щеки слегка порозовели.

– С мистером Бристоу мы уже встречались, – заметила она с легкой улыбкой. – В поезде.

– А это мистер Харли Кин.

Мистер Саттерсуэйт очень внимательно наблюдал за нею, но никакого узнавания не последовало. Он предложил ей стул, уселся сам, прочистил горло и начал слегка волнуясь:

– Я… мы все с вами находимся в довольно странной компании. Причина нашего присутствия здесь заключается в картине. Полагаю – если вы все не возражаете, – что мы можем разобраться в случившемся.

– Вы же не собираетесь устраивать спиритический сеанс, Саттерсуэйт? – задал вопрос полковник. – Что-то вы не в себе сегодня вечером.

– Нет, – ответил хозяин дома. – Это не сеанс. Но мой друг, мистер Кин, верит – и я с ним в этом согласен, – что, глядя в прошлое, человек может видеть вещи такими, какими они были, а не такими, какими казались.

– В прошлое? – переспросила леди Чарнли.

– Я имею в виду самоубийство вашего мужа, Аликс. Я знаю, что это больно, но…

– Нет, – ответила Аликс Чарнли. – Мне не больно. Мне уже ничего не больно.

Мистер Саттерсуэйт вспомнил слова Бристоу: «Она была не совсем реальной, понимаете? Вся как будто соткана из теней. Как те персонажи из кельтских сказок, которые спускаются с холмов».

Вся как будто соткана из теней, сказал он о ней. Это было ее точное описание. Тень – это отражение чего-то еще. А где же тогда настоящая Аликс, спросил он себя и быстро ответил: в прошлом, отделенном от нас четырнадцатью годами.

– Дорогая моя, – сказал он, – вы меня пугаете. Вы прямо как Плачущая Леди с Серебряным Кувшином.

Трах!!! Кофейная чашка, стоявшая на столе рядом с локтем Аспасии, свалилась на пол. Мистер Саттерсуэйт отмахнулся от ее извинений.

С каждой минутой мы все ближе и ближе, подумал он, но вот только к чему?

– Давайте все вспомним, что случилось четырнадцать лет назад, – предложил он. – Тем вечером лорд Чарнли убил себя. Почему? Этого никто не знает.

Леди Чарнли слегка пошевелилась в своем кресле.

– А леди Чарнли знает, – резко сказал Фрэнк Бристоу.

– Глупости, – произнес полковник Монктон, а затем, нахмурившись, посмотрел на даму.

Леди Чарнли смотрела на художника. Казалось, что он ее гипнотизирует. Она заговорила, медленно кивая головой, и ее слова напоминали снежинки – холодные и мягкие.

– Да, вы абсолютно правы. Я знаю. Именно поэтому, сколько бы я ни прожила, я никогда не вернусь в Чарнли. Именно поэтому я говорю своему мальчику, Дику, когда он просит меня открыть старую усадьбу, что это невозможно.

– А вы расскажете нам почему, леди Чарнли? – спросил мистер Кин.

Она взглянула на него, а потом, словно все еще под гипнозом, заговорила естественно и спокойно, как ребенок:

– Если вы хотите, то да. Сейчас все это уже не так важно. Среди его бумаг я нашла письмо, которое потом уничтожила.

– Какое письмо? – уточнил мистер Кин.

– Письмо от девушки – от этой бедняжки. Она работала няней у детей Мерриамов. Он… он с ней переспал в то время, когда уже был помолвлен со мной, как раз накануне нашей свадьбы. И она… она тоже ждала ребенка. Она написала об этом ему и пригрозила все рассказать мне. Поэтому-то он и застрелился.

Леди Чарнли оглянулась вокруг, устало и мечтательно, как ребенок, который только что повторил заученный наизусть урок.

Полковник Монктон высморкался.

– Боже мой, – сказал он, – так вот в чем была причина… Тогда это полностью все объясняет.

– Неужели? – переспросил мистер Саттерсуэйт. – Но это не объясняет одной вещи. Это не объясняет, почему мистер Бристоу нарисовал эту картину.

– Что вы хотите этим сказать?

Мистер Саттерсуэйт посмотрел на мистера Кина, как бы ища у него поддержки, и, по-видимому, получив ее, продолжил:

– Да я знаю, что вы все считаете меня сумасшедшим, но картина – главное звено во всем этом деле. Мы все сегодня собрались здесь именно из-за картины. Мне кажется, что она была обречена на то, чтобы быть написанной.

– Вы имеете в виду сверхъестественное влияние атмосферы Дубового кабинета? – начал полковник.

– Нет, – ответил мистер Саттерсуэйт, – не Дубового кабинета, а Комнаты перед террасой. Именно так! Душа мертвого человека, стоящая за окном и смотрящая на свое мертвое плотское тело, лежащее на полу.

– Что в принципе невозможно, потому что тело лежало в Дубовом кабинете, – не сдавался полковник.

– А давайте представим себе, что его там не было, – предложил мистер Саттерсуэйт. – Давайте представим себе, что оно лежало именно там, где его увидел мистер Бристоу, увидел силой своего воображения – я имею в виду на белых и черных квадратах перед окном.

– Вы говорите глупости, – настаивал полковник. – Если оно лежало там, то как мы могли обнаружить его в Дубовом кабинете?

– Только если его туда кто-то перенес, – предположил мистер Саттерсуэйт.

– Но в этом случае как мы могли видеть Чарнли, идущим к двери Дубового кабинета? – задал вопрос полковник Монктон.

– Но ведь вы сами говорите, что не видели его лица, правильно? – задал встречный вопрос мистер Саттерсуэйт. – Я хочу сказать, что вы просто видели мужчину в маскарадном платье, который вошел в Дубовый кабинет, вот и всё.

– В парче и парике, – подтвердил полковник.

– Именно так, и вы решили, что это лорд Чарнли, только потому, что его позвала служанка.

– И потому что, когда через несколько минут мы взломали дверь, в кабинете был только мертвый лорд Чарнли. С этим спорить невозможно, Саттерсуэйт.

– Нет, – мистер Саттерсуэйт выглядел расстроенным. – Нет, если только там не было какого-то тайного местечка.

– А разве кто-то не говорил сегодня о тайной исповедальне в этом кабинете? – вмешался в разговор Фрэнк Бристоу.

– Правильно! – воскликнул мистер Саттерсуэйт. – Представим себе… – Он поднял руку, требуя тишины. Затем, приложив другую руку ко лбу, он заговорил медленно и неуверенно: – У меня появилась идея… может быть, эта идея пустая – но мне кажется, что она многое объясняет. Представим себе, что кто-то застрелил лорда Чарнли. В Комнате перед террасой. Потом убийца и кто-то еще перетащили тело в Дубовый кабинет. Там они положили его с пистолетом у правой руки. Теперь дальше: надо было сделать так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что лорд Чарнли совершил самоубийство. Мне кажется, что это было совсем несложно. Мужчина в парче и парике идет по залу в сторону Дубового кабинета, и тут кто-то окликает его как лорда Чарнли с верхней площадки лестницы. Он заходит в кабинет, запирает обе двери и стреляет в деревянную панель. Если вы помните, там уже есть пулевые отверстия от предыдущих дуэлей, так что новую дырку вряд ли кто-то заметит. Потом он тихонько прячется в исповедальне. Двери взламывают, и в комнату вбегают люди. Все уверены, что лорд Чарнли совершил самоубийство. Другие возможности даже не рассматриваются.