Мистер Саттерсуэйт приобрел каталог и прошел в длинный зал, где были расположены работы художника. Среди них было множество акварелей, выполненных с такой техникой и в такой уникальной манере, что они больше походили на раскрашенные офорты. Мистер Саттерсуэйт медленно шел вдоль стен, изучая и, в общем и целом, одобряя то, что видел. Он подумал, что этот молодой человек заслужил свою выставку. У него были оригинальность, свое видение окружающего и блестящая техника. Имелись, конечно, и недостатки, в этом не было ничего удивительного, но присутствовало и нечто приближавшее его к признанным гениям. Мистер Саттерсуэйт остановился перед небольшим шедевром, на котором был изображен Вестминстерский мост со всеми его автобусами, трамваями и пешеходами. Крохотная вещь – и совершенно восхитительная. Он заметил, что называлась она «Муравьиная куча». Мистер Саттерсуэйт прошел дальше и внезапно резко втянул воздух – воображение как будто вернуло его на несколько лет назад.

Картина называлась «Мертвый Арлекин». На переднем плане был пол, выложенный черными и белыми мраморными квадратами. Посередине на спине лежал Арлекин с раскинутыми руками, одетый в традиционный красно-черный костюм. За ним было окно, и снаружи в это окно смотрела та же фигура убитого, выделяющаяся на фоне красного света заходящего солнца.

Картина потрясла мистера Саттерсуэйта по двум причинам. Первая – потому что он узнал (или ему показалось, что узнал) лицо мужчины на картине. Оно отдаленно напоминало лицо некоего мистера Кина, знакомого, с которым мистер Саттерсуэйт пару раз встречался при довольно загадочных обстоятельствах.

– Я не могу так ошибаться, – пробормотал он. – Но если я прав, то что это значит?

По опыту мистер Саттерсуэйт знал, что любое появление мистера Кина было связано с чем-то серьезным.

Но, как уже было сказано, имелась еще одна причина, которая вызвала интерес мистера Саттерсуэйта. Он узнал комнату, изображенную на картине.

– Это Комната перед террасой в Чарнли, – сказал мистер Саттерсуэйт. – Любопытно – и очень интересно.

Он еще раз внимательно посмотрел на картину, пытаясь понять, что хотел сказать художник. Один, мертвый, Арлекин на полу, второй – смотрит в окно, или это один и тот же Арлекин? Мистер Саттерсуэйт медленно двинулся дальше, глядя на картины и не замечая их, продолжая размышлять над увиденным. Он был сильно взволнован. Жизнь, которая с утра казалась совсем скучной, больше не была такой. Мистер Саттерсуэйт чувствовал, что находится на пороге интересных и волнующих событий. Он подошел к столу, за которым восседал мистер Кобб, местная достопримечательность, которого мистер Саттерсуэйт знал уже много лет.

– Мне пришло в голову купить номер тридцать девять, – сказал он. – Если только он еще не продан.

Кобб посмотрел в гроссбух.

– Отличный выбор, – произнес он. – Настоящее маленькое сокровище, правда? Нет, она еще не продана. – Он назвал цену. – Прекрасное вложение денег, мистер Саттерсуэйт. Через год она будет стоить в три раза дороже.

– Вы всегда так говорите, – улыбнулся мистер Саттерсуэйт.

– А что, я когда-нибудь ошибался? – поинтересовался мистер Кобб. – Не думаю, мистер Саттерсуэйт, что какая-нибудь картина из вашей коллекции будет сейчас стоить меньше, чем вы заплатили за нее в свое время.

– Я покупаю, – сказал мистер Саттерсуэйт. – Сейчас я выпишу чек.

– Вы не пожалеете. Мы верим в Бристоу.

– А он молод?

– Лет двадцать семь – двадцать восемь, на мой взгляд.

– Хотел бы я с ним встретиться, – заметил мистер Саттерсуэйт. – Может быть, он согласится как-нибудь пообедать у меня?

– Я могу дать вам его адрес. Держу пари, что он ухватится за такой шанс. Ваше имя много значит в мире художников.

– Вы мне льстите, – сказал мистер Саттерсуэйт и уже собрался было уходить, когда мистер Кобб остановил его:

– А вот и он. Я сейчас же представлю вас ему.

Он встал из-за стола. Мистер Саттерсуэйт прошел вместе с ним к тому месту, где стоял, прислонившись к стене, большой и неуклюжий молодой человек, смотревший на мир со свирепой улыбкой.

Мистер Кобб произнес необходимые слова, и мистер Саттерсуэйт разразился небольшим и изящным спичем, подходящим к случаю.

– Я только что имел честь приобрести одну из ваших картин – «Мертвого Арлекина».

– Что ж, денег вы на этом не потеряете, – неуклюже произнес мистер Бристоу. – Чертовски хорошая работа, должен заметить, хотя я и ее автор.

– Это я уже понял, – сказал мистер Саттерсуэйт. – Ваши работы меня заинтересовали, мистер Бристоу. Для такого молодого автора они выглядят странно зрелыми. Не согласились бы вы пообедать со мной в ближайшее время? Сегодня, например, вы не заняты?

– Как ни странно, нет, – ответил художник, даже не пытаясь выглядеть повежливее.

– Тогда в восемь часов? Вот моя карточка с адресом.

– Договорились, – ответил Бристоу. – Благодарю вас, – добавил он, подумав, как будто это только что пришло ему в голову.

Молодой человек с заниженной самооценкой, который боится, что мир думает о нем так же, – так охарактеризовал художника мистер Саттерсуэйт, выходя на Бонд-стрит, а он редко ошибался в своих характеристиках.

Фрэнк Бристоу явился в пять минут девятого и застал хозяина дома и третьего гостя ожидающими его. Третьего гостя представили как полковника Монктона. Они почти сразу же прошли в столовую. На столе стоял четвертый прибор, и мистер Саттерсуэйт пробормотал некое объяснение.

– Может быть, заглянет мой друг, мистер Кин, – сказал он. – Вам не приходилось с ним встречаться? Мистер Харли Кин?

– Я редко встречаюсь с людьми, – прогрохотал Бристоу.

Полковник Монктон посмотрел на художника со слабым интересом, с каким смотрел бы на новый вид медузы. Мистер Саттерсуэйт делал все, от него зависящее, чтобы беседа не затухала.

– Я обратил внимание на эту вашу картину, потому что узнал место действия – так мне кажется. Что это Комната перед террасой в Чарнли – я не ошибся? – Художник кивнул, и он продолжил: – Это очень интересно. В прошлом я несколько раз останавливался в Чарнли. Может быть, вы знаете кого-то из этой семьи?

– Нет, не знаю, – ответил Бристоу. – Это семейка не желает меня знать. Мне пришлось добираться туда в шарабане.

– Боже, – сказал полковник Монктон, только для того, чтобы что-нибудь сказать. – В шарабане! Подумать только.

Фрэнк Бристоу оскалился на него.

– А почему бы и нет? – свирепо поинтересовался он.

Бедный полковник совсем запутался. Он с осуждением посмотрел на мистера Саттерсуэйта, как будто хотел сказать: «Эти примитивные формы жизни могут интересовать вас как натуралиста, но мне-то это все зачем?»

– Шарабаны – это жуткая штука, – заметил он. – На кочках могут вытрясти из вас всю душу.

– Но если вы не можете позволить себе «Роллс-Ройс», то приходится ездить на шарабанах, – яростно заявил Бристоу.

Полковник молча уставился на него, а мистер Саттерсуэйт подумал: если мне не удастся как-то успокоить этого человека, то вечер окажется очень неудачным.

– Чарнли меня всегда сильно интересовал, – заметил он. – Я был там всего один раз после трагедии. Мрачный дом – наверняка полон привидений…

– Это верно, – сказал Бристоу.

– Вообще-то там всего два оригинальных призрака, – вмешался в разговор полковник. – Говорят, что там по террасе разгуливает Карл Первый[56], держа голову под мышкой – правда, я не помню почему. А еще там есть Плачущая Дама с Серебряным Кувшином, которая всегда появляется после смерти одного из Чарнли.

– Полная ахинея, – насмешливо произнес Бристоу.

– Семья вообще очень несчастная, – поспешно произнес мистер Саттерсуэйт. – Четыре владельца титула умерли насильственной смертью, а последний лорд Чарнли вообще совершил самоубийство.

– Жуткое дело, – мрачно заметил Монктон. – Я был там, когда это все произошло.

– Это было лет четырнадцать назад, правда? – вспомнил мистер Саттерсуэйт. – И с тех пор дом стоит покинутым.

– Меня это не удивляет, – сказал Монктон. – Для молодой девушки это, должно быть, было жутким шоком. Они были женаты всего месяц и только что вернулись из свадебного путешествия. По этому поводу был устроен большой бал-маскарад. И когда гости стали собираться, Чарнли заперся в Дубовом кабинете и застрелился. Такого просто не бывает… Прошу прощения?

Он резко повернулся налево, взглянул на мистера Саттерсуэйта и смущенно засмеялся.

– У меня начинаются видения, Саттерсуэйт. Иногда мне кажется, что на пустом стуле кто-то сидит и что-то мне говорит… Так вот, – продолжил он после короткой паузы, – это был ужасный шок для Аликс Чарнли. Она была одной из самых очаровательных девушек, которых вы встречали в своей жизни, и была полна того, что называют жизненной энергией, – а теперь сама превратилась в призрак. Я не видел ее уже много лет – кажется, бо́льшую часть времени она проводит за границей.

– А мальчик, ее сын?

– Он в Итоне. Что будет делать, когда вырастет, – не знаю. Но мне почему-то кажется, что в старой усадьбе он жить не будет.

– Там можно было бы устроить неплохой общественный парк, – вставил Бристоу.

Полковник Монктон посмотрел на него с холодным отвращением.

– Нет, нет, вы так не считаете, – сказал мистер Саттерсуэйт. – Если бы вы так считали, то никогда не нарисовали бы этой картины. Традиции и соответствующая атмосфера – вещи взаимосвязанные. Для того, чтобы их создать, требуются сотни лет, а вот если они разрушаются, то восстановить их в течение суток просто невозможно… Давайте пройдем в курительную комнату, – предложил он, встав из-за стола. – У меня там есть несколько фото усадьбы, которые я хотел бы показать вам.