Она внезапно остановилась, а затем обратилась к своему слушателю:

– Вы, наверное, думаете, что я сошла с ума, потому что говорю такие странные вещи?

– Ни в коем случае, моя дорогая! – сказал мистер Саттерсуэйт, снова беря ее за руку.

– Вы меня понимаете?

– Думаю, что да. Но есть еще что-то, что вы от меня скрываете и о чем еще мне не рассказали.

Ее брови нахмурились.

– Вы правы. Вы должны быть очень умным, раз догадались. Я сразу поняла, что от вас трудно что-либо утаить. Но я не хочу говорить об этом, а не хочу я говорить об этом потому, что вам лучше об этом не знать.

Мистер Саттерсуэйт взглянул на нее. Женщина смело и дерзко ответила на его взгляд.

– Это проверка, – сказал он самому себе. – Все факты у меня в руках, и я просто обязан догадаться. Если я правильно догадаюсь, то все будет в порядке.

Он выдержал паузу, а потом медленно сказал:

– Что-то пошло не так… – Почти незаметное дрожание век подтвердило, что он на правильном пути. – После всех этих лет, совершенно неожиданно, что-то случилось… – Он почувствовал, что проникает в темные закоулки ее сознания, туда, где она пыталась спрятать свой секрет. – Это как-то связано с вашим сыном – ведь больше вас ничего не волнует в этой жизни.

Он услышал ее тихий вздох и понял, что догадался правильно. Это было жестоко, но необходимо. Ее воля против его. У нее был беспощадный и все подавляющий характер, но и он прятал за своими кроткими манерами железную волю. А кроме того, у него было Божье благословение, как у любого, кто делает богоугодное дело. На секунду мистер Саттерсуэйт почувствовал жалость по отношению к людям, вынужденным заниматься такой грязной работой, как расследование реальных преступлений. А вот эти упражнения ума, это складывание мозаики из улик, эти поиски правды, эта непередаваемая радость, когда приближаешься к решению задачи… Ее страстное желание скрыть от него правду помогало ему. Мистер Саттерсуэйт чувствовал, как она все больше и больше напрягается, по мере того как он подбирается все ближе и ближе к решению.

– Вы сказали, что мне этого лучше не знать? Мне? Но ведь вы не слишком трепетная женщина, и для вас не составит никакого труда поставить незнакомца в неудобное положение. В таком случае мы говорим о чем-то очень серьезном. Если вы мне об этом расскажете, то я окажусь вашим сообщником. А это уже похоже на разговор о преступлении… Великолепно! Но я не вижу вас замешанной в преступлении. Хотя нет, одно преступление я могу себе представить. Преступление против вас самих.

Ее веки опустились помимо ее воли и закрыли ей глаза. Мистер Саттерсуэйт наклонился вперед и схватил ее за кисть руки.

– Так вот в чем дело! Вы хотите убить себя.

Она вскрикнула низким голосом.

– Откуда вы это знаете? Как вы догадались?

– Но почему? Ведь вы еще не устали от жизни. Я никогда не встречал женщины, которая бы так светилась жизнелюбием.

Она встала и подошла к окну, откинув со лба прядь волос.

– Коль уж вы почти обо всем догадались, то я расскажу вам всю правду. Мне не надо было пускать вас в дом – следовало догадаться, что вы слишком много поймете. Ведь вы именно такой человек. И вы правильно догадались о причине – это мой сын. Он ничего не знает, но когда был дома в последний раз, он мне с сожалением рассказывал об одном своем друге, и я кое о чем догадалась. Если он узнает, что он незаконный ребенок, то это разобьет ему сердце. Он горд, очень горд! И у него есть девушка. Не хочу вдаваться в детали, но скоро он появится здесь и захочет узнать о своем отце, узнать все подробности. Естественно, что родители девочки тоже этого хотят. Когда он узнает правду, то порвет с ней, спрячется ото всех и разрушит свою жизнь… Боже, я знаю все, что вы сейчас скажете. Он молод, глуп и ничего не понимает в жизни, если отнесется к этому таким образом! И все это, скорее всего, правильно. Но какое значение имеет то, какими люди должны быть? Ведь они такие, какие есть. Это разобьет его сердце… А вот если до его приезда произойдет несчастный случай, все остальное померкнет перед его горем. Он посмотрит мои бумаги, ничего в них не найдет и просто расстроится, что я так мало ему рассказала об отце. Но он не заподозрит правды. Я думаю, что это наилучший выход – за счастье надо платить, а у меня его было так много! Кстати, цена не слишком высока. Надо просто набраться смелости, сделать шаг и пережить несколько мучительных мгновений.

– Но, дитя мое…

– Не спорьте со мной, – она развернулась в его сторону. – Обычные аргументы меня не убедят. Моя жизнь принадлежит только мне. До недавнего времени я была нужна Джону, но ситуация изменилась. Ему нужна пара, спутница, и он привяжется к ней еще сильнее, потому что меня не будет рядом. Моя жизнь для него совершенно бесполезна, но моя смерть принесет пользу.

– А вы в этом уверены?

Суровость его тона поразила женщину. Она слегка запнулась.

– Да, если моя жизнь никому не нужна, а кто лучше меня может судить об этом…

– Совсем не обязательно, – опять прервал ее мистер Саттерсуэйт.

– Что вы имеете в виду?

– Послушайте, я предложу вам одну ситуацию. Мужчина приходит в одно место, чтобы, скажем, совершить самоубийство. Но совершенно случайно в этом месте оказывается другой мужчина, поэтому первый терпит неудачу и уходит – уходит для того, чтобы продолжать жить. Второй мужчина спас жизнь первому не потому, что они знакомы или он играет в его жизни какую-то важную роль, а потому только, что оказался в нужном месте в нужное время. Вы сегодня убьете себя, а через пять, шесть, семь лет кто-то погибнет, потому что вас не оказалось в нужном месте. Это может быть, например, лошадь, которая понесла и свернула в сторону потому, что вы оказались у нее на пути, и она не растоптала ребенка, играющего в канаве. И этот ребенок вырос и стал великим музыкантом, или открыл лекарство против рака… Или все произошло не так мелодраматично. Он вырос, чтобы каждый день наслаждаться простым человеческим счастьем…

Женщина внимательно смотрела на мистера Саттерсуэйта.

– Вы странный человек. Все, что вы говорите… я об этом никогда не задумывалась…

– Вы говорите, что сами распоряжаетесь своей жизнью, – продолжил мистер Саттерсуэйт, – а разве вы можете игнорировать тот факт, что играете роль в величайшей драме, поставленной Божественным Режиссером? И ваши слова могут прозвучать в самом конце постановки, и будут они совершенно неважными, а может быть, это вообще будет выход без слов, но от того, как вы подадите свою реплику, будет зависеть успех всей пьесы. Может рассыпаться вся ее идея. Вы, как таковая, можете ничего не значить в этом мире, но как человек, который в нужное время оказался в нужном месте, вы можете сыграть главную роль.

Не отводя от него глаз, женщина села.

– И чего же вы от меня хотите? – просто спросила она.

Теперь настал момент триумфа мистера Саттерсуэйта. Наконец-то он управлял происходящим.

– Я хочу, чтобы вы обещали мне одну вещь – не делать никаких резких движений в течение ближайших двадцати четырех часов.

– Обещаю, – сказала женщина, помолчав несколько минут.

– И еще я хотел бы попросить вас об одной услуге.

– Слушаю вас.

– Оставьте ставню в той комнате, через которую я вошел, незапертой и подольше не ложитесь сегодня вечером спать.

Она посмотрела на него с любопытством, но согласно кивнула.

– Ну а теперь, – сказал мистер Саттерсуэйт, только теперь почувствовав, насколько он вымотан, – я должен идти. Да хранит вас Бог, моя дорогая.

И он довольно неловко ретировался. В коридоре его встретила дюжая испанская девушка, которая открыла ему боковую дверь, предварительно с любопытством посмотрев на него.

Когда он подошел к отелю, уже темнело. На террасе сидела одинокая фигура, к которой мистер Саттерсуэйт и направился. Он был очень возбужден, и его сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он чувствовал колоссальный груз ответственности. Одно неверное слово…

Однако мистер Саттерсуэйт постарался скрыть свое волнение и заговорил с Энтони Косденом совершенно обычным голосом.

– Сегодня тепло, – начал он. – Я и не заметил, как пролетело время, пока сидел на этой скале.

– Вы все время провели там?

Мистер Саттерсуэйт кивнул. Вращающаяся дверь выпустила одного из постояльцев отеля, и на Косдена упал луч света, осветивший выражение страдания и немого осуждения на его лице.

Для него это тяжелее, чем для меня, подумал мистер Саттерсуэйт. Воображение, способность размышлять и анализировать многое могут сделать с человеком. Они могут даже изменить отношение человека к боли. Неразумное, слепое животное страдание – это, должно быть, ужасно…

Неожиданно Косден заговорил хриплым голосом:

– После обеда собираюсь прогуляться. Бог троицу любит. Но, ради бога, не вмешивайтесь. Знаю, что вы будете иметь в виду только хорошее, но, увольте, на меня это не подействует.

Мистер Саттерсуэйт выпрямился.

– Я никогда не вмешиваюсь, – произнес он, солгав тем самым относительно смысла и цели своего существования.

– Я знаю, о чем вы думаете, – продолжал Косден, но его опять прервали.

– Знаете, именно в этом я от вас и отличаюсь, – сказал мистер Саттерсуэйт. – Никому не дано знать, о чем думает другой человек. Люди могут воображать, что они что-то знают, но они почти всегда ошибаются.

– Может быть, вы и правы, – с сомнением сказал Косден, слегка сбитый с толку.

– Мысль – это то, что принадлежит только вам, – пояснил его собеседник. – Никто не может повлиять на то, какие выводы вы собираетесь из нее сделать. Давайте поговорим о чем-нибудь менее сложном. Об этой старой вилле, например. В ней есть необъяснимое очарование – в ее одиночестве, закрытости, тайне, которую она наверняка скрывает. Все это толкнуло меня сегодня на сомнительные действия. Я попробовал открыть одну из ставень.