– Да, этого вы никогда не поймете, потому что ваше место – прямо перед рампой. Вы всегда будете примадонной.

– Вы говорите странные слова.

– Но я прав. С вами происходили всякие вещи – и еще будут происходить, и не раз. Иногда это были трагические события – правильно?

Прищурив глаза, она взглянула на него.

– Если вы поживете здесь достаточно долго, то вам расскажут об английском пловце, который утонул у подножия этой скалы. Вам расскажут, каким он был красивым и сильным, и упомянут о его жене, которая наблюдала с вершины скалы, как он тонет.

– Я уже слышал эту историю.

– Этот человек был моим мужем, и это его вилла. Он привез меня сюда, когда мне было восемнадцать лет, а годом позже он умер, вынесенный прибоем на черные скалы, изорванный и изломанный.

Мистер Саттерсуэйт вскрикнул от шока, а женщина наклонилась вперед и уставилась на него горящими глазами.

– Вы говорили о трагедиях. Вы можете себе представить худшую трагедию? Когда молодая жена, которая замужем всего год, стоит, беспомощная, и смотрит, как любимый человек борется за свою жизнь и проигрывает – это совершенно ужасно…

– Это действительно ужасно, – согласился мистер Саттерсуэйт. Он говорил очень эмоционально. – Я согласен с вами – просто ужасно. Ничего ужаснее в жизни быть не может.

Неожиданно, откинув голову назад, женщина рассмеялась.

– Вы ошибаетесь, – сказала она. – Есть вещи и поужаснее. Это когда молодая жена стоит и всем сердцем надеется, что ее муж утонет…

– Господи всемогущий, – воскликнул мистер Саттерсуэйт, – уж не хотите ли вы сказать…

– Вот именно. Все было именно так. Я встала на колени прямо на скале и стала молиться. Наши испанские слуги думали, что я молю Всевышнего о спасении его жизни. Но это было не так. Я молилась, чтобы он погиб, хотя и бесконечно повторяла одни и те же слова: Господи, не дай мне пожелать ему смерти, Господи, не дай мне пожелать ему смерти… Но это не помогло. Все это время я надеялась и желала – и моя надежда в конце концов сбылась.

Она помолчала пару минут, а потом произнесла очень мягко и совсем другим голосом:

– Ужасно, не правда ли? Такое просто невозможно забыть. Но я была абсолютно счастлива, когда узнала, что он действительно умер и не будет меня больше мучить.

– Бедное дитя, – произнес шокированный мистер Саттерсуэйт.

– Знаю. Я была слишком молода, чтобы пережить такое. Это должно было случиться с кем-то значительно старше, с тем, кто больше готов к мерзостям жизни. Знаете, никто ведь не знал, каков он на самом деле. Когда я встретила его впервые, то посчитала прекрасным человеком и была горда и счастлива, когда он предложил мне выйти за него замуж. Но сразу же после свадьбы все пошло прахом. Он все время был сердит на меня – что бы я ни делала, ничто ему не нравилось, а ведь я очень старалась. А потом ему стало доставлять удовольствие причинять мне боль. А кроме того, внушать мне ужас. Это нравилось ему больше всего. Он выдумывал всякие штуки… ужасные штуки. Я не хочу вам об этом рассказывать. Мне кажется, что он был немного не в себе. Я была совсем одна, полностью в его власти, и жестокость превратилась в его хобби. – Ее глаза потемнели и расширились. – Хуже всего вышло с ребенком. Я должна была родить, но из-за некоторых его выходок ребенок родился мертвым. Мой крохотный ребенок… Я тоже чуть не умерла, но выжила. Хотя лучше бы я умерла.

Мистер Саттерсуэйт издал непонятный звук.

– А потом пришло спасение – так, как я вам уже рассказала. Некоторые женщины в отеле восхищались им. Из-за этого все и произошло. Все испанцы говорили, что так рисковать именно в этом месте – чистое безумие. Но он был очень тщеславен и стремился произвести впечатление. И утонул на моих глазах, а я была этому рада. Бог не должен допускать, чтобы случались подобные вещи.

Мистер Саттерсуэйт протянул свою высохшую лапку и взял ее за руку. Женщина вцепилась в нее, как ребенок. Годы исчезли, и он легко смог представить себе, какой она была в девятнадцать лет.

– Сначала я не могла поверить своему счастью. Дом был моим, и я могла в нем жить. И никто больше не будет мучить меня! Я была сиротой, и у меня не было близких родственников, поэтому некому было беспокоиться обо мне. Это все очень упрощало мое существование. Я жила здесь, на вилле, и это походило на рай. Именно на рай! Я никогда не была так счастлива, как тогда, и, наверное, уже не буду. Просто просыпаться и знать, что не будет никакой боли, ужаса, что не надо мучительно думать, что еще он придумает… Да, это был настоящий рай.

На этот раз она замолчала надолго, и мистер Саттерсуэйт решился наконец прервать ее молчание.

– А что произошло потом?

– Думаю, что человека невозможно удовлетворить полностью. Сначала достаточно было просто быть свободной. А потом мне стало… наверное, одиноко. Я стала все чаще думать об умершем ребенке. Если бы только он был жив… Он был мне нужен и как ребенок, и как игрушка. Мне необходимо было иметь кого-то или что-то, с кем можно было бы играть. Звучит по детски, но именно так все и было.

– Понятно, – мрачно произнес мистер Саттерсуэйт.

– Мне трудно объяснить дальнейшее. Оно просто случилось, и всё. В отеле остановился молодой англичанин. Случайно он зашел в мой сад. На мне было испанское платье, и он принял меня за испанку. Мне показалось это забавным, поэтому я ему подыграла. Его испанский был ужасен, но все-таки он мог как-то объясняться. Я сказала, что вилла принадлежит английской леди, которая в настоящий момент находится в отъезде. И еще я сказала, что леди научила меня английскому, и стала изъясняться на ломаном языке. Это было очень весело, так весело, что я до сих пор не могу этого забыть. А потом мы стали заниматься любовью, договорившись, что вилла – это якобы наш дом, а мы якобы молодожены, которые приехали сюда жить. Я предложила попробовать одну из ставень, ту самую, которую вы открыли сегодня. Через нее мы пробрались в дом. Комната была грязной и неухоженной, но все равно было прекрасно. Мы притворились, что это наш собственный дом.

Она неожиданно замолчала и с мольбой посмотрела на мистера Саттерсуэйта.

– Все было так здорово – прямо как в сказке. А для меня самым прекрасным было то, что все это было не правдой, а выдумкой.

Мистер Саттерсуэйт кивнул. Он понимал ее даже лучше, чем она понимала себя сама – одинокий, испуганный ребенок, ухватившийся за свою фантазию, которая казалась ему такой безопасной только потому, что была неправдой.

– На мой взгляд, он был самым обычным молодым человеком. В поисках приключений, конечно, но достаточно милый. Мы продолжали притворяться.

Она остановилась, посмотрела на мистера Саттерсуэйта и повторила:

– Понимаете, мы продолжали притворяться…

Через минуту она возобновила свой рассказ.

– На следующее утро он опять пришел на виллу – я увидела его сквозь ставни из окна своей спальни. Конечно, ему и в голову не могло прийти, что я нахожусь внутри. Он все еще считал меня бедной испанской крестьянкой.

Он стоял, оглядываясь вокруг. Раньше он попросил меня о встрече, и я сказала, что приду, хотя и не собиралась этого делать.

Он стоял и выглядел взволнованным – думаю, волновался обо мне. Было приятно, что он обо мне беспокоится. Он вообще был приятным…

Она опять замолчала.

– А на следующий день он уехал, и больше я его не видела.

Ребенок родился через девять месяцев, и я была бесконечно счастлива. Мне не верилось, что мой ребенок рожден в таком покое – ни мучений, ни несчастий. Я только жалела, что так и не спросила моего английского ухажера, как его зовут. Мне хотелось назвать малыша его именем; мне казалось, что так будет правильно. И еще мне казалось, что все это нечестно. Он подарил мне то, что я хотела больше всего в жизни, а он так об этом никогда и не узнает… Правда, я уговаривала себя, что если он узнает об этом, то это только принесет ему лишние волнения и беспокойство. Ведь для него я была всего лишь мимолетным удовольствием и больше ничем.

– А как ребенок? – поинтересовался мистер Саттерсуэйт.

– Он был просто великолепен. Я назвала его Джон. Хотела бы я, чтобы вы его увидели – ведь сейчас ему уже двадцать. Для меня он был самым любимым и желанным дитя на свете. Мне пришлось сказать ему, что его отец умер еще до его рождения.

Мистер Саттерсуэйт смотрел на женщину. Любопытная история, хотя и не законченная. Он чувствовал, что от него скрывают что-то еще.

– Двадцать лет – это большой срок, – задумчиво произнес мистер Саттерсуэйт. – А вы никогда не думали о том, чтобы вновь выйти замуж?

Она покачала головой, но на ее щеках медленно появились красные пятна.

– Вам было достаточно ребенка – но всегда ли?

Женщина посмотрела на него. Никогда еще он не видел у нее такого мягкого взгляда.

– Такие странные вещи случаются иногда, – пробормотала она. – Такие странные… В них просто трудно поверить, хотя, нет, вы, наверное, поверите. Я не любила отца Джона – по крайней мере не с самого начала. Думаю, что в то время я вообще не представляла себе, что такое любовь. Я просто полагала, что ребенок обязательно будет похож на меня. Но этого не произошло – его вообще можно было принять за чужого ребенка. Он был точной копией своего отца – и никого больше. И с помощью этого ребенка я узнала его отца. С помощью ребенка я научилась его любить. И теперь я люблю его, и буду любить вечно. Вы можете сказать, что все это мое воображение и что я сама сотворила себе кумира, но все это не так. Я люблю живого, реального человека. Я мгновенно узнаю его завтра, если увижу, хотя с момента нашей встречи прошло больше двадцати лет. И моя любовь к нему превратила меня в настоящую женщину. Я действительно люблю его как женщина. Я прожила двадцать лет, любя его, и умру, не переставая его любить.