Агата Кристи - Таинственный мистер Кин

– Великолепно! – прокомментировал мистер Кин.

Мистер Саттерсуэйт, зардевшийся от похвалы, повернулся к нему.

– Теперь осталось решить, как действовать дальше.

– Я бы предложил через Сильвию Дэйл, – высказался мистер Кин.

На лице мистера Саттерсуэйта появилось сомнение.

– Я уже говорил вам, что она произвела на меня впечатление несколько… э-э-э… глуповатой.

– Но у нее есть отец и братья, которые смогут предпринять необходимые шаги.

– Вы правы, – с облегчением согласился мистер Саттерсуэйт.

Вскоре он уже сидел перед девушкой и рассказывал ей всю историю. Она внимательно слушала. Когда он закончил, Сильвия, не задав ни одного вопроса, встала.

– Мне срочно нужно такси.

– Дитя мое, куда вы собрались?

– К сэру Джорджу Барнаби.

– Невозможно. Действовать надо совсем по-другому. Позвольте мне…

Он семенил рядом с ней. Но Сильвия Дэйл, уже принявшая решение, не обращала на него никакого внимания. Она позволила ему усесться вместе с ней в такси, но осталась глуха ко всем его увещеваниям. Когда женщина вошла в городской офис сэра Джорджа, мистер Саттерсуэйт остался ждать ее в такси.

Вышла Сильвия только через полчаса. Она выглядела усталой и увядшей. Мистер Саттерсуэйт озабоченно посмотрел на нее.

– Я победила, – еле проговорила она и откинулась на спинку сиденья, полуприкрыв глаза.

– Что? – Он был потрясен. – Что вы сделали? Повторите еще раз!

Она слегка выпрямилась.

– Я сказала ему, что Луиза Баллард все рассказала в полиции. И что полиция провела дополнительное расследование и нашла людей, которые видели, как он входил и выходил из дома около половины седьмого. Я сказала, что игра закончена, и тут он совсем развалился. Я сказала, что у него есть еще немного времени, потому что полиция не приедет арестовывать его в течение ближайшего часа. И что если он напишет добровольное признание, что это он убил Вивьен, то я ничего не предприму, а если он его не напишет, то я подниму грандиозный шум и всем расскажу правду. Сэр Барнаби настолько запаниковал… он не понимал, что делает. Он подписал признание, даже не сообразив, что подписывает.

Девушка передала бумагу мистеру Саттерсуэйту.

– Возьмите, возьмите. Вы знаете, что с ним надо сделать, чтобы Мартина освободили.

– Это действительно его подпись! – воскликнул пораженный мистер Саттерсуэйт.

– Знаете, он немного глуповат, – сказала Сильвия Дэйл. – Я тоже, – добавила она небрежно, – и именно поэтому хорошо знаю, как могут вести себя глупые люди в состоянии стресса. Мы, знаете ли, приходим в замешательство и начинаем делать вещи, о которых потом жалеем.

Она задрожала, и мистер Саттерсуэйт похлопал ее по руке.

– Вам надо собраться с мыслями, – проговорил он. – Знаете, мы сейчас недалеко от моего любимого ресторана «Арлекин». Вы там бывали когда-нибудь?

Девушка отрицательно покачала головой.

Мистер Саттерсуэйт остановил такси и провел Сильвию в ресторан. Здесь, полный надежды, он направился к отдаленному столику. Но тот оказался пуст.

Сильвия Дэйл увидела на его лице гримасу недовольства.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Ничего, – ответил мистер Саттерсуэйт. – То есть я хочу сказать, что надеялся встретить здесь своего друга. Но это не важно. Надеюсь, что когда-нибудь мы снова с ним встретимся…

Мистер Саттерсуэйт наслаждался солнечными ваннами на террасе своей гостиницы в Монте-Карло. Регулярно каждый год, во второе воскресенье января он направлялся на Ривьеру. В этом мистер Саттерсуэйт был пунктуальнее любой перелетной птицы. В апреле он возвращался в Англию, и май и июнь проводил в Лондоне, дабы ни в коем случае не пропустить скачки в Эскоте. После игры Итона с Хэрроу[26] он уезжал из города и наносил визиты нескольким друзьям в их загородных поместьях, а потом уезжал в Довиль или Ля Тукет. Охота занимала почти весь сентябрь и октябрь, а потом мистер Саттерсуэйт обычно проводил последние месяцы года в городе. Он знал всех, и можно было твердо сказать, что все знали его.

Этим утром он хмурился. Голубизна моря была восхитительной, сады, как и всегда, великолепны, но вот люди его расстраивали. Они казались ему плохо одетой, претенциозной толпой. Некоторые из них были игроками, больными людьми, от которых невозможно было избавиться. Их мистер Саттерсуэйт готов был переносить, потому что они были неотъемлемой частью Монте-Карло. Но в этот раз ему не хватало элиты, людей сделанных из одного с ним теста.

– А все из-за обменного курса, – мрачно произнес он. – Теперь сюда приезжают всякие разные, которые раньше не могли себе этого позволить. Да и я старею… Вся молодежь, эти новые люди, они предпочитают ездить в Швейцарию.

Но ему не хватало и других – безупречно одетых иностранных дипломатов с титулами баронов и графов, великих герцогов и коронованных особ. Единственная коронованная особа, которую ему удалось встретить в этом сезоне, работала носильщиком в одном малоизвестном отеле. Ему также не хватало красивых и дорогих дам. Некоторые из них прогуливались по набережной, но их количество нельзя было сравнить с предыдущими годами.

Мистер Саттерсуэйт был неутомимым исследователем драмы под названием Жизнь, но он любил, чтобы его учебный материал был ярким и привлекательным. Он почувствовал разочарование. Менялись жизненные ценности, а он был уже слишком стар, чтобы меняться.

Именно в этот момент он заметил графиню Царнов, направляющуюся в его сторону.

Мистер Саттерсуэйт встречался с графиней в Монте-Карло на протяжении уже многих сезонов. Первый раз, когда он ее увидел, она была в компании великого герцога. В следующий раз она была с австрийским бароном. В последующие годы ее компаньоны относились к древнему народу-изгнаннику, отличаясь крючковатыми носами и немного вычурными драгоценностями. Последние два года ее видели в компании очень молодых людей, почти мальчиков.

Вот и сейчас она шла в компании очень молодого человека. Мистер Саттерсуэйт немного знал его, и ему было его жаль. Франклин Рудж был молодым американцем, типичным представителем американского Среднего Запада. Он любил производить впечатление, был неотесанным, но достаточно милым – в общем, любопытная смесь природной проницательности и идеализма.

В Монте-Карло он приехал в компании других американцев обоих полов, похожих друг на друга как близнецы. Это был их первый визит в Старый Свет, и они не стеснялись ни в своей критике, ни в своем восхищении увиденным.

В общем и целом проживающие в отеле англичане им не нравились, так же как они не нравились англичанам. Мистеру Саттерсуэйту, который гордился своей космополитичностью, они скорее нравились. Их прямота и энергичность доставляли ему удовольствие, хотя их отношение к принятым нормам поведения иногда заставляло его вздрагивать.

По мнению мистера Саттерсуэйта, графиня Царнов была самой неподходящей парой для молодого Франклина Руджа.

Когда они поравнялись с ним, он вежливо снял шляпу, а графиня одарила его очаровательным поклоном и улыбкой.

Она была высокой женщиной и обладала великолепной фигурой, черными глазами и волосами, а ее брови и ресницы были чернее, чем любой природный черный цвет.

Мистер Саттерсуэйт, который знал о женских секретах гораздо больше, чем пристало мужчине, немедленно отметил искусство, с которым она была накрашена. Ее кожа была безукоризненного сливочно-белого цвета. Легкие темно-коричневые тени на нижних веках мгновенно привлекали к себе внимание. Ее губы были не розовые или алые, а приглушенного цвета выдержанного вина. Одета она была в вызывающее платье черно-белого цвета, а в руках у нее был зонтик красно-розового оттенка, который хорошо гармонировал с цветом ее кожи.

Франклин Рудж выглядел очень важным и счастливым.

«Вот идет молодой дурак, – сказал сам себе мистер Саттерсуэйт, – но думаю, что меня это не касается. В любом случае, меня он не послушает. Ну что же, когда-то мне тоже приходилось учиться на собственных ошибках».

Однако он все-таки чувствовал обеспокоенность, потому что в компании молодых американцев была одна очень симпатичная девушка, которой, по мнению мистера Саттерсуэйта, не могло понравиться то, что Франклин дружит с графиней.

Он уже собирался пойти в противоположном от пары направлении, когда увидел, что вышеупомянутая девушка идет по тропинке прямо к нему. На ней был надет хорошо скроенный костюм ручной работы с белой муслиновой блузкой, удобная для прогулок обувь, а в руке она держала путеводитель. Есть американки, которые, побывав в Париже, появляются одетыми как царица Савская, но Элизабет Мартин была не из их числа. Она «изучала старушку Европу» с суровой настойчивостью, так как была действительно увлечена культурой и искусством и хотела получить максимум за свои сравнительно небольшие деньги.

Скорее всего, мистер Саттерсуэйт не думал о ней как об утонченной или артистичной – для него она была просто совсем юной.

– Доброе утро, мистер Саттерсуэйт, – поздоровалась Элизабет. – Вам, случайно, не попадался на глаза Франклин, то есть, я хотела сказать, мистер Рудж?

– Я видел его несколько минут назад.

– И, наверное, в компании его новой подруги, графини? – резко уточнила девушка.

– Н-у-у… да, с графиней, – согласился мистер Саттерсуэйт.

– Эта его графиня мне совсем не нравится, – сказала девушка высоким и визгливым голосом. – Франклин от нее без ума, а я никак не могу понять почему?

– Мне кажется, что у нее очаровательные манеры, – осторожно предположил мистер Саттерсуэйт.