– Где Анна? Где она? – срывающимся от волнения голосом спросил он. – Она обещала прийти, но так и не пришла.

– Мадам совсем недавно прошла по этой тропинке. Она была одна, – ответила непонятно как очутившаяся рядом с ними служанка Денманов. В руках она держала шаль своей хозяйки. – Я здесь стояла и видела, как она прошла, – добавила девушка.

– Ты сказала, что она была одна? – выпалил мистер Саттерсвейт.

Служанка сделала круглые глаза:

– Да, сэр. А разве вы ее не видели?

Мистер Саттерсвейт схватил князя за плечи.

– Быстрее! – крикнул он. – Я боюсь, что она…

И они вместе побежали по тропинке. Аранов на ходу бросал не связанные между собой фразы.

– Она удивительное создание, – заикаясь от волнения, говорил русский. – Как она сегодня танцевала! А этот ваш знакомый – кто он? Удивительный человек, просто уникальный. Раньше, когда она танцевала Коломбину в балете Римского-Корсакова, у нее были трудности с партнерами. Ей никак не могли подобрать хорошего Арлекина. Даже Мордров и Каснин ей не подходили. Об этом образе у Анны свои представления. Она танцевала с партнером и видела в нем того Арлекина, который был способен зажечь ее.

Мистер Саттерсвейт понимающе кивнул, хотя в этот момент ему было не до балета. Он думал только об одном: как бы им не опоздать.

– Быстрее! Нам надо успеть. Иначе будет слишком поздно.

Вот и поворот, за которым только край обрыва. Внизу, под ними, на груде мусора лежало распростертое тело женщины. Поза мертвой Анны Денман поражала красотой и грациозностью. «Иногда и среди мусора можно найти нечто удивительно красивое», – вспомнил мистер Саттерсвейт слова Харли Кина.

Сергей Аранов что-то несвязно бормотал, а по его щекам бежали слезы.

– Я же так ее любил, – сказал князь. – Я ее всегда любил. – И тут он почти слово в слово повторил то, что мистеру Кину говорил мистер Саттерсвейт: – Она и я из одного мира. Мы думали одинаково и мечтали об одном и том же. Я никогда бы не расстался с ней и всегда бы ее любил…

– Вы так уверены?

Князь, пораженный таким вопросом, немигающими глазами уставился на мистера Саттерсвейта.

– Вы так уверены? – повторил тот. – Так думают и так говорят все влюбленные. Есть только один влюбленный…

Мистер Саттерсвейт резко развернулся и быстро зашагал по тропинке назад. Обогнув угол живой изгороди, он натолкнулся на мистера Кина и, грубо схватив его за руку, отвел в сторону.

– Это вы… только что проходили здесь с нею! – выкрикнул мистер Саттерсвейт.

– Можете считать и так, – помолчав, тихо ответил Харли Кин.

– И прислуга вас не заметила?

– Нет, не заметила.

– Но я-то вас видел. Почему?

– У вас уникальная способность видеть то, чего другие не видят, – ответил мистер Кин.

Мистер Саттерсвейт долго смотрел на него, а потом задрожал как осиновый лист.

– Так что это за место? – прошептал он. – Что это за место такое?

– Я же вам говорил, что это – моя тропинка.

– Тропинка влюбленных, – пробормотал себе под нос мистер Саттерсвейт. – И по ней ходят люди…

– Да. Большинство из них рано или поздно по ней проходят.

– И что они находят в конце?

Мистер Кин загадочно улыбнулся и, указав на руины домика, вкрадчиво произнес:

– Дом своей мечты или… груду мусора. Каждый свое.

Подавив гнев, мистер Саттерсвейт посмотрел на Харли Кина. Он чувствовал себя жертвой жестокого обмана.

– Но я… я никогда не ходил по этой тропинке, – дрожащим голосом ответил мистер Саттерсвейт.

– И вы об этом сожалеете?

Мистера Саттерсвейта вновь охватила дрожь. Ему вдруг показалось, что его собеседник увеличился до чудовищных размеров. Его, маленького человечка, привыкшего к уютной жизни, охватил ужас.

– И вы об этом жалеете? – повторил свой вопрос мистер Кин.

– Н-нет, – выдавил из себя мистер Саттерсвейт и, собравшись с духом, прокричал: – Но я все вижу и замечаю! Пусть я в этой жизни и сторонний наблюдатель, но зато я вижу то, чего другие не замечают! И это, мистер Кин, ваши слова!

Но мистера Кина рядом с ним уже не было.