Агата Кристи - Таинственный мистер Кин

И только теперь мистер Саттерсвейт понял, какая огромная тяжесть свалилась с ее плеч.

– Ну а мне пора. Желаю вам всего хорошего, – сказал мистер Кин и зашагал вдоль деревенских домиков.

– Куда он? – глядя ему вслед, спросил мистер Саттерсвейт.

– Наверное, туда, откуда пришел, – задумчиво произнесла девушка.

– Да, но там же… там же конец дороги, – удивился мистер Саттерсвейт. – Вы же сами говорили, что здесь край земли. – Он вернул ей альбом с портретом мистера Кина. – Просто замечательно, – вновь похвалил он художницу. – Очень похож. Но почему вы изобразили его в маскарадном костюме?

Их взгляды встретились.

– Мистер Кин представляется мне именно таким, – ответила Найоми Карлтон-Смит.

Мистер Саттерсвейт никак не мог понять, почему его так тянет к семейству Денманов. Они не принадлежали ни к людям круга, ни к аристократии, ни к богеме. Супруги Денман были простыми обывателями, общение с которыми наводило на него тоску. Мистер Саттерсвейт познакомился с ними в Биаррице. Они пригласили его к себе, и он принял их приглашение. В первый раз приехав к своим новым друзьям, он чуть было не умер со скуки, но, как ни странно, продолжал к ним ездить.

Что же влекло его туда? Этот вопрос задавал себе мистер Саттерсвейт и утром двадцать первого июня, когда выезжал из Лондона на своем «Роллс-Ройсе».

Джон Денман, сорокалетний мужчина респектабельной внешности, был человеком по-своему умным. В деловом мире с ним считались. Однако его воображение за рамки бизнеса, к сожалению, не выходило. Его друзья не стали друзьями мистера Саттерсвейта – они были ему совершенно неинтересны.

«Боже, зачем я это делаю?» – в который раз спрашивал он себя и опять не находил ответа. Впрочем, один ответ был, но настолько нелепый, что мистер Саттерсвейт тут же отбрасывал его. А единственную причину своего странного поведения мистер Саттерсвейт видел в любопытстве, которое вызывала у него одна из комнат в удобном и хорошо оборудованном доме Денманов. То была собственная гостиная миссис Денман.

Нельзя сказать, что она отражала индивидуальность своей хозяйки, поскольку никакой индивидуальностью миссис Денман, увы, не обладала. Никогда еще мистер Саттерсвейт не встречал столь безликой женщины. Ему было известно, что она русская. Джон Денман познакомился с ней до того, как началась Первая мировая война. Он сражался в составе русской армии и в канун революции едва успел унести ноги. Свою подругу – балерину, потерявшую все, – он привез с собой на родину и, несмотря на сильное противодействие со стороны ближайших родственников, женился на ней.

Комната миссис Денман ничего примечательного собой не представляла. В ней стояла массивная мебель, которая более подходила для комнаты мужчины, а не женщины. Однако один предмет ее интерьера казался мистеру Саттерсвейту абсолютно не к месту. То была лакированная китайская ширма из пород дерева ярко-желтого и бледно-розового цвета. Эту красивую антикварную вещь охотно приобрел бы любой музей. Ширме надлежало бы стать основой меблировки комнаты, а под нее уже подбирать другие предметы. И тем не менее мистер Саттерсвейт не винил хозяев дома за отсутствие вкуса, поскольку остальные помещения были обставлены довольно сносно.

Мистер Саттерсвейт встряхнул головой. Эта китайская ширма вызывала недоумение. Она его интриговала. Поэтому он и считал, что ездит к Денманам только для того, чтобы еще раз взглянуть на нее.

Он пытался понять, как эта вещь оказалась в их доме. Возможно, благодаря капризу миссис Денман. Однако на хозяйку дома, спокойную женщину с грубыми чертами лица, в которой не чувствовалось ни капли утонченности, это было не похоже.

Подъехав к усадьбе Денманов, раскинувшейся почти на пяти акрах земли и носившей название «Эшмид», мистер Саттерсвейт вышел из машины. Мысли о китайской ширме не покидали его. Особняк располагался на высоте пятисот метров над уровнем моря, всего в тридцати милях от Лондона. Жить в этих местах могли себе позволить только люди с приличными доходами.

Привратник, с поклоном встретивший мистера Саттерсвейта, доложил, что мистер и миссис Денман на репетиции и просили гостя чувствовать себя как дома.

Мистер Саттерсвейт молча кивнул, но в дом не зашел, а прошел в сад. Осмотрев цветочные клумбы, он медленно зашагал по тенистой аллее, которая привела его к калитке. Она была не заперта. Отворив ее, мистер Саттерсвейт вышел из сада и оказался на узкой тропинке.

Он огляделся. Это была типичная сельская тропинка, петлявшая среди высокой живой изгороди. И тут мистер Саттерсвейт вспомнил о почтовом штампе на полученном от Денманов письме. На нем значилось: «Эшмид. Тропинка Арлекина». Да, это был их адрес, как когда-то сказала ему хозяйка дома.

– Тропинка Арлекина, – чуть слышно пробормотал мистер Саттерсвейт. – Что ж, интересно…

Обогнув живую изгородь, он неожиданно лицом к лицу столкнулся с мистером Харли Кином. Как ни странно, но, встретив здесь своего давнишнего знакомого, мистер Саттерсвейт нисколько не удивился – удивляться ему пришлось позднее.

Они обменялись крепкими рукопожатиями.

– Итак, вы тоже здесь, – заметил мистер Саттерсвейт.

– Да, как видите. Я остановился в том же доме, что и вы.

– Так вы здесь остановились?

– А вас это удивляет?

– Нет. Только вы, как мне известно, на одном месте подолгу не задерживаетесь. Не так ли?

– Я задерживаюсь на столько, на сколько того требуют обстоятельства, – с мрачным видом ответил мистер Кин.

– Понимаю.

Некоторое время они шли молча.

– А эта тропинка… – начал мистер Саттерсвейт и тут же замолчал.

– Она моя.

– Я так и думал, – сказал мистер Саттерсвейт. – Не знаю почему, но мне сразу показалось, что она ваша. Местные жители называют ее «тропинкой влюбленных». Вы знали об этом?

– Ничего удивительного. В каждой деревне есть своя «тропинка влюбленных».

– Да, конечно, – согласился мистер Саттерсвейт и украдкой вздохнул. Глядя на буйную зелень живой изгороди, он чувствовал себя немощным стариком, хоть и умным, но никому уже не нужным. – А где же эта тропинка заканчивается? – неожиданно поинтересовался мистер Саттерсвейт.

– Она… здесь же и заканчивается, – ответил мистер Кин в тот самый момент, когда они сделали еще один поворот.

За поворотом начинался пустырь. Мужчины стояли на вершине крутого склона, заваленного сверкавшими на солнце консервными банками, рваными башмаками, обрывками старых газет и прочим хламом.

– Фу, мусорная куча! – с отвращением воскликнул мистер Саттерсвейт и брезгливо отвернулся.

– Иногда и среди мусора можно найти нечто удивительно красивое, – заметил мистер Кин.

– Знаю, знаю. «И сказал Господь: принесите мне две самые красивые вещи в вашем городе». Вы прекрасно понимаете смысл этих слов.

Мистер Кин молча кивнул в ответ.

Мистер Саттерсвейт бросил взгляд на развалины домика на краю обрыва.

– Представляю, какой отвратительный вид из окон этого дома, – задумчиво произнес он.

– Когда-то мусора не было, – ответил мистер Кин. – Насколько мне известно, в этом доме после свадьбы и поселились Денманы. После смерти родителей они переехали в особняк. Старый домик разрушили, а рядом с ним стали добывать камень. Но со временем, как вы сами можете видеть, каменоломню забросили.

Они развернулись и пошли обратно.

– Теплыми летними вечерами здесь наверняка бродят парочки, – улыбнувшись, заметил мистер Саттерсвейт.

– Вполне возможно.

– Влюбленных, – уточнил мистер Саттерсвейт и еще раз повторил: – Влюбленных… А вы, мистер Кин, многое для них сделали…

Тот наклонил голову, но ничего не ответил.

– Вы помогали им избавиться от печали. Более того, вы спасали им жизнь. Вы даже выступали в роли адвоката усопших.

– Все это как раз делали вы, а не я.

– Но это только благодаря вам, – ответил мистер Саттерсвейт. – И вы это прекрасно знаете. Помогая людям, вы действуете через меня. Странно, почему вы не действуете напрямую?

– Иногда я это делаю. – В его голосе прозвучали несвойственные ему нотки.

Мистер Саттерсвейт поежился. «После полудня определенно похолодает, – подумал он. – И это несмотря на такое яркое солнце».

Впереди, из-за поворота, появилась красивая девушка – голубоглазая блондинка в розовом хлопковом платье. Мистер Саттерсвейт сразу узнал ее. То была Молли Стенвелл, с которой он уже успел познакомиться.

Увидев мужчин, девушка в знак приветствия помахала им рукой.

– Джон с Анной только что вернулись! – крикнула она. – Они знали, что вы должны были приехать, но им пришлось пойти на репетицию.

– На какую еще репетицию? – удивленно спросил мистер Саттерсвейт.

– Репетицию спектакля. Это будет что-то вроде маскарада. Не помню, как он называется. Вы мистера Менли знаете? Ну, того, что жил там, внизу? У него прекрасный тенор. Он будет исполнять роль Пьеро, а я – Пьеретты. В ролях Арлекина и Коломбины заняты профессиональные артисты балета. А еще в постановке участвует хор местных девушек, которым руководит леди Росгеймер. Знаете, ей удалось сделать из них отличных вокалисток. Музыка неплохая, но уж слишком современная: временами никакой мелодии – сплошная какофония. Написал ее Клод Уикем. Да вы, наверное, о нем слышали.

Мистер Саттерсвейт, знавший почти всю богемную публику, кивнул. Ему было известно и о гениальности странноватого на вид композитора Клода Уикема, и о леди Росгеймер – толстой еврейке, пестовавшей молодые таланты. Много ему было известно и о сэре Леопольде Росгеймере, любящем супруге, который, в отличие от других любящих мужей, ни в чем не отказывал своей жене.

Хозяев дома они застали за чаем. Вместе с ними за столом сидел их гость – Клод Уикем. Поглядывая поверх роговых очков, он клал себе в рот все, что попадалось ему под руку, жестикулировал и, не проглотив пищу, торопливо говорил.