— Какой страшный дом! Я хочу вернуться к Маргарите! Маргарите! К Маргарите!

Томми бросился назад к лестнице. Она хочет, чтобы он бежал один, но почему? Любой ценой он должен увести ее с собой. И тут сердце у него сжалось. Вниз по лестнице бежал Конрад. Увидев Томми, он издал торжествующий вопль. Следом за Конрадом неслись остальные.

Томми встретил Конрада мощным ударом в подбородок, тот рухнул, как бревно. Второй споткнулся о его тело и упал. Томми увидел вспышку, и ухо ему оцарапала пуля. Нет, прочь из этого дома, и поскорее! Аннет он помочь не может, но хотя бы рассчитался с Конрадом. Отличный удар!

Томми выскочил наружу, захлопнув за собой дверь. На площади не было ни души. Перед домом он приметил хлебный фургон. Видимо, в нем его собирались вывезти из Лондона, и потом его труп нашли бы за много миль от Сохо. Шофер выскочил из кабины и попытался его задержать. Он тоже получил молниеносный удар кулаком и растянулся на асфальте.

Томми помчался во весь дух — как раз вовремя. Дверь распахнулась, и вокруг засвистели пули. К счастью, ни одна его не задела. Он свернул за угол.

«Надо полагать, стрелять они больше не будут, — подумал он, — не то им придется иметь дело с полицией. Удивительно, как они вообще осмелились».

Позади он услышал топот и припустился еще быстрее. Только бы выбраться из этих переулков, тогда он спасен. Куда запропастились все полицейские! Впрочем, лучше обойтись без них. Придется объясняться, а это ни к чему хорошему не приведет. Тут ему снова улыбнулась удача. Он споткнулся о лежащего посреди тротуара человека, который тут же вскочил и, заорав от ужаса, кинулся наутек. Томми укрылся под аркой подъезда. Через несколько секунд он с удовольствием убедился, что оба его преследователя, одним из которых был немец, энергично устремились по ложному следу.

Он присел на ступеньку и подождал, пока у него восстановится дыхание. Потом неторопливо пошел в противоположную сторону. Он взглянул на свои часы. Почти шесть. Уже начинало светать. Он прошел мимо полицейского, стоящего на перекрестке. Тот смерил его подозрительным взглядом, и Томми почувствовал законное негодование. Но, проведя ладонью по лицу, рассмеялся. Он же не брился и не мылся трое суток! Ну и хорош же он, наверное!

Он немедленно зашагал к турецким баням, которые, как он знал, сейчас были наверняка открыты. Под яркие солнечные лучи он вышел, вновь став самим собой и обретя способность обдумать дальнейшие действия.