— Скорее просто везет, — согласился мистер Джонс.

— Возьмите какого-нибудь забулдыгу, ну хотя бы Картера, владельца одной из ваших пивных. Недели напролет ходил пьяный, и; ничего. Но однажды ночью все-таки сверзился с мостков в речку и утонул. Таково уж его… э-э… везение.

— Для некоторых это и впрямь было везением, — вставил управляющий.

— Кого вы имеете в виду?

— Его жену и дочь.

— О да, разумеется.

Постучав, в кабинет вошел клерк с бумагами. Люк, дважды расписавшись, получил чековую книжку и поднялся.

— Рад, что мы с вами нашли общий язык. В этом году мне немного повезло на дерби. А вам?

Мистер Джонс, улыбнувшись, признался, что не играет на скачках. Миссис Джонс слишком строга на этот счет, добавил он.

— Значит, вы не ездили на скачки?

— Нет, конечно.

— А кто-нибудь из местных?

— Майор Хортон. Он азартный игрок. И мистер Эббот обычно тоже ездит. Правда, в этот раз ему не удалось поставить на победителя.

— Да, по-моему, мало кто угадал, — сказал Люк и, попрощавшись, вышел из банка.

На улице он закурил. Если не брать в расчет версию о «наименее вероятном убийце»[252], не было никаких оснований оставлять мистера Джонса в списке подозреваемых. Управляющий банком никак особо не отреагировал на «каверзные» вопросы Люка. Нет, на роль убийцы он явно не годился. К тому же он не ездил на дерби, и вообще никуда в тот день не выезжал. Однако визит Люка все же не был напрасным, удалось кое-что узнать. Оказывается, и майор Хортон, и мистер Эббот в день скачек отлучались из Вичвуда. Следовательно, и тот и другой могли быть в Лондоне в то время, когда мисс Пинкертон сбила машина.

Доктора Томаса Люк больше не подозревал, и все же следовало убедиться, что в день скачек тот находился в Вичвуде. Да, неплохо бы это выяснить.

Теперь Эллсуорти. Если этот любитель оргий тоже не отлучался, вероятность того, что убийца — он, соответственно, уменьшалась. Ко всему прочему, Люк не исключал, что гибель мисс Пинкертон могла быть и случайной.

И все же в эту версию ему не очень верилось. Слишком уж «своевременной» была ее смерть.

Люк сел в свою машину, стоявшую у обочины, и поехал в сторону гаража Пипвелла, расположенного в дальнем конце Хай-стрит.

Ему хотелось посоветоваться по поводу мелких неполадок в работе двигателя. Пригожий молодой механик с веснушчатым лицом внимательно его выслушал, после чего они подняли капот и углубились в обсуждение всяких технических тонкостей.

— Джим, пойди-ка сюда на минутку, — раздался чей-то голос, и веснушчатый механик извинился и отошел.

Джим? Ну да. Джим Харви. Правильно. Молодой человек Эми Гиббс. Вскоре он вернулся, и они продолжили разговор. Люк согласился на его предложение оставить машину в гараже, а уходя, как бы невзначай спросил:

— Повезло на дерби в этом году?

— Нет, сэр. Я ставил на Клэриголда.

— Немногие верили в Джуджуба Второго, а?

— Верно, сэр. По-моему, ни одна газета не прочила его в фавориты.

— Игра на скачках — дело ненадежное, — заключил Люк. — Когда-нибудь были на бегах?

— Увы, сэр, а неплохо бы побывать. В этом году даже просил выходной. И билеты в тот день были со скидкой до самого Эпсома и обратно, но хозяин и слушать меня не стал. Правда, работы было полно, еле успевали…

Люк кивнул и вышел на улицу.

Джим Харви тоже отпадает. Симпатичный парень, какой из него убийца… и Лавинию Пинкертон он точно не сбивал.

Люк отправился домой берегом реки, и снова, как и в прошлый раз, наткнулся на майора Хортона с его бульдогами. Майор, по обыкновению, орал во все горло:

— Огэстес, Нелли, Нелли, кому говорю! Нэро, Нэро, Нэро!

И снова он с интересом уставился своими чуть выпученными глазами на Люка, но на сей раз не ограничился одним созерцанием:

— Простите, вы мистер Фицвильям?

— Да.

— Майор Хортон. Кажется, мы с вами завтра встречаемся в Мэнор. Партия в теннис. Мисс Конвей любезно пригласила меня. Она ведь ваша кузина?

— Да.

— Я так и думал. У нас всякого нового человека вычислить ничего не стоит…

Внимание майора отвлекли его бульдоги, принявшиеся обнюхивать невзрачную белую дворняжку.

— Огэстес, Нэро! Ко мне, ко мне, кому говорю!

Наконец Огэстес и Нэро неохотно повиновались, и майор вернулся к прерванному разговору. Люк похлопал по спине Нелли, доверительно на него поглядывавшую.

— Славная сучка, не правда ли? — пророкотал майор. — Люблю бульдогов. Всегда держал только их. Ни в какое сравнение с другими породами. Кстати, я живу здесь рядом, может, зайдем, выпьем по рюмочке?

Люк согласился, и они направились к дому. По дороге майор продолжал восхвалять необыкновенные достоинства бульдожьего племени.

Люку перечислили все завоеванные Нелли кубки, поведали о бесчестном поведении судьи, присудившего Огэстесу только утешительный приз, и о триумфах Нэро.

Наконец они пришли. Майор толкнул незапертую парадную дверь и провел гостя в небольшую, пропахшую псиной комнату, уставленную книжными шкафами, а сам занялся напитками. Люк огляделся. Стены были сплошь увешаны фотографиями собак, на столике журналы «Филд[253]» и «Кантри лайф[254]». В углу — пара потертых кожаных кресел. В книжных шкафах было расставлено множество серебряных кубков. Над камином красовался писанный маслом женский портрет.

— Моя супруга, — сообщил майор, оторвавшись от приготовления коктейля и проследив направление взгляда своего гостя. — Замечательная женщина. Волевое лицо, правда?

— О да, — сказал Люк, рассматривая портрет покойной миссис Хортон. Она была изображена в розовом атласном платье с букетиком ландышей в руках, каштановые волосы разделял прямой пробор, губы сурово поджаты, в холодных серых глазах отражалось недовольство.

— Замечательная женщина, — повторил майор, вручая Люку стакан. — Больше года как умерла. С тех пор я уже не тот.

— Да? — только и сказал Люк, не зная, как нужно реагировать на это заявление.

— Прошу. — Майор махнул рукой в сторону одного из кресел. Придвинув себе другое, он сел, отхлебнул виски с содовой и повторил:

— Да, с тех пор я уже не тот.

— Вам, должно быть, не хватает ее, — рискнул предположить Люк.

Майор Хортон мрачно кивнул.

— Мужчине необходима жена — чтобы держать его в форме. Иначе он распускается, да, да, распускается. Дает себе волю.

— Безусловно…

— Уж я-то знаю, о чем говорю, мой мальчик. Заметьте, я не скрываю, что поначалу мужчине в браке приходится несладко. Он иногда взбрыкивает: «Черт побери, я сам волен собою распоряжаться!» А потом помаленьку втягивается. Главное — помнить о дисциплине.

Видимо, супружеская жизнь майора Хортона больше походила на военную кампанию, чем на идиллию семейного счастья.

— Женщины, — философствовал майор, — странные существа. Угодить им практически невозможно, однако они умеют держать мужчину в рамках, этого у них не отнимешь.

Люк вежливо промолчал.

— Вы женаты? — осведомился майор.

— Нет.

— Ну, у вас все еще впереди. И заметьте, мой мальчик, с этим ничто не сравнится.

— Приятно услышать добрые слова о браке, — сказал Люк. — Особенно в наши дни, когда столько разводов.

— Фу! — фыркнул майор. — От нынешних юнцов меня просто тошнит. Слабаки. Никакого терпения! Никакой выдержки! Где ваша сила духа?!

Люка так и подмывало спросить, почему для семейного счастья требуется особая сила духа, но он сдержался.

— И заметьте, — продолжал майор. — Лидия была исключительная женщина. Да-да, исключительная! Все здесь почитали и уважали ее.

— Да?

— Она вольничать не позволяла. Так умела просверлить взглядом, что все становились как шелковые. Я говорю о нынешних недоделанных девицах, которые смеют называть себя прислугой! Они мнят, что вы будете мириться с любой наглостью. Но Лидия очень скоро показала им, что к чему! Представляете, у нас за год сменилось пятнадцать кухарок и горничных. Пятнадцать!

Люк подумал, что неумение поладить с прислугой едва ли делает честь хозяйке дома, но, поскольку сам Хортон явно придерживался другого мнения, он промычал что-то неразборчивое.

— Если они ее не устраивали, она просто гнала их в шею.

— Всех до одной?

— Не всех — многие уходили сами. Скатертью дорога — так обычно говорила им Лидия!

— Какая яркая натура! — восхитился Люк. — Но не возникали ли у вас некоторые бытовые трудности?

— О! Я не чураюсь никакой домашней работы. Неплохо готовлю, умею разжечь камин. Вот посуду мыть не люблю, но так ведь от этого никуда не денешься.

Поддакнув, Люк спросил, любила ли хозяйничать миссис Хортон.

— Я не из тех, кто позволяет своей жене превратиться в служанку, — ответствовал майор. — К тому же Лидия была слишком хрупкой, чтобы взвалить на себя домашние дела.

— Значит, она не отличалась крепким здоровьем?

Майор покачал головой.

— Зато у нее был стойкий характер. Никогда не сдавалась. Сколько же эта женщина перенесла! И никакого сочувствия от врачей. Вот уж бездушные твари. Умеют лечить только явную физическую боль. А случись что-то не совсем обычное, никакого от них толку. Взять того же Шмеллинга, которого все здесь считали отличным врачом.

— А вы другого мнения?

— Да он был полный невежда. Ни малейшего представления о современных открытиях. Небось и не слышал никогда о неврозах! Корь, свинка, переломы — в этом он, конечно, разбирался. Но это был его предел. В конце концов я с ним разругался. Он совершенно ничего не смыслил в болезни Лидии, я так ему напрямик и выложил. Очень ему это не понравилось. Сразу надулся и дал задний ход — сказал, чтобы я послал за другим врачом. Мы взяли и пригласили Томаса.