– Я это, только тогда мы назывались Третий гвардейский. Это был славный полк, и сейчас уже я последний, кто из него остался.

– Ну-ну, вам еще жить да жить, я в этом уверен, – мягко произнес джентльмен. – Я полковник Шотландского гвардейского. Подумал, неплохо было бы зайти к вам и поговорить.

Старик Грегори Брюстер вскочил и приложил раскрытую ладонь к своей кроличьей шапке.

– Бог ты мой! – вскричал он. – Подумать только! Какая честь!

– Может быть, джентльмену лучше войти в дом? – предложила практичная Нора.

– Конечно, конечно, сэр. Позвольте вас пригласить в дом. Входите, прошу вас. – Он так разволновался, что даже забыл про свою палку, поэтому, как только он повел гостя в дом, колени его задрожали, он покачнулся и всплеснул руками. Но в тот же миг полковник с одной стороны и Нора с другой подхватили его.

– Тише, успокойтесь, – приговаривал полковник, усаживая его в кресло.

– Спасибо, сэр. Чуть не убился. Но, Боже мой, я поверить в это не могу. Я, обычный капрал фланговой роты, и вы, полковник! Подумать только!

– Мы очень гордимся тем, что вы живете здесь, в Лондоне, – сказал полковник. – Вы же один из тех, кто удержал Гугомон. – Он обвел взглядом костлявые дрожащие руки с огромными шишками на суставах, тощую сухожильную шею и сгорбленные плечи, которые то поднимались, то опускались в такт дыханию. Неужели это действительно последний из того героического отряда? Потом полковник посмотрел вокруг. Полупустые пузырьки, баночки с голубоватыми мазями, чайник с длинным носиком, другие неприятные детали вечного домашнего лазарета. «Лучше бы он погиб тогда под горящими стропилами той бельгийской фермы», – подумалось полковнику. – Надеюсь, вам здесь хорошо живется и вы ни на что не жалуетесь? – помолчав, поинтересовался полковник.

– Благодарю вас, сэр. У меня только одна забота, мои бронхи… Сплошная беда мне с ними. Вы не представляете себе, до чего трудно от мокроты избавиться… Ну, еще паек мне нужен вовремя, потому как иначе я мерзну. Да еще эти мухи! Слаб я, чтобы с ними воевать.

– А как память, не подводит? – спросил полковник.

– О, память у меня отменная. Честное слово, сэр, я помню имена всех бойцов фланговой роты капитана Холдэйна.

– А сама битва… Вы ее помните?

– Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу, как все происходило. Честное слово, сэр, вы не поверите, насколько хорошо я все помню. Наша линия проходила вот как от бутылки с болеутоляющим до табакерки. Представляете? Эта баночка с пилюлями справа – Гугомон, где мы укрепились, а наперсток Норы – Ге-Сент. Вот здесь были наши пушки, сэр, и здесь, за резервом и бельгийцами. Охужэти бельгийцы! – Он презрительно плюнул в камин. – Авоттут, где моя трубка лежит, французы. Так, кисет свой я положу туда, где слева от нас подходили пруссаки. Господи, как же мы обрадовались, когда увидели дым от их ружей.

– Что же вам больше всего запомнилось во всей битве? – спросил полковник.

– То, что я потерял три полкроны, сэр, – негромко произнес старый Брюстер. – Но своих денег я уж никак обратно не получу. Я дал их взаймы Джейбезу Смиту, своему соседу по строю, еще в Брюсселе. «В получку верну, Григ», – пообещал он. Черт побери, его заколол улан в Катр-Бра, а ведь Смит мне даже расписки не оставил. Так что плакали мои денежки.

Гость рассмеялся и встал с кресла.

– Офицеры нашего полка хотели бы, чтобы вы купили себе какую-нибудь полезную мелочь, – сказал он. – Это не от меня лично, поэтому не надо меня благодарить, – полковник взял кисет старика и сунул в него хрустящую банкноту.

– Премного благодарен, сэр. Могу я попросить вас об одной услуге, полковник?

– Да, друг мой?

– Когда я умру, похороните меня как солдата, с воинскими почестями. Я ведь не гражданский. Я гвардеец… Последний из Третьего гвардейского.

– Хорошо, друг мой. Я об этом позабочусь, – кивнул полковник. – До свидания. Надеюсь, это произойдет еще очень не скоро.

– Добрый джентльмен, правда, Нора? – хрипло проговорил Брюстер, когда полковник вышел из дома и прошел мимо их окна. – Да только далеко ему до моего полковника Бинга!

На следующий день состояние здоровья старого капрала неожиданно ухудшилось. Даже золотой солнечный свет, струящийся через окно, не мог вдохнуть силы в немощное тело. Пришел доктор, но только молча покачал головой. Весь день старик пролежал в постели, и лишь слабое движение посиневших губ да подергивание сухих мышц на тощей шее указывали на то, что в нем еще теплилась жизнь. Нора и сержант Макдональд просидели у его кровати весь день, но он, похоже, даже не заметил их присутствия. Лежал он спокойно, наполовину закрыв глаза и подложив ладони под щеку, как человек, который очень устал.

В какую-то минуту они оставили его и вышли в гостиную выпить чаю. Но как только Нора поставила на огонь чайник, раздался крик. Громкий и четкий крик, от которого у них зазвенело в ушах. В голосе чувствовалась сила, энергия и настоящая страсть. «Гвардейцам нужен порох!» А потом еще раз, громче и отчаяннее: «Гвардейцам нужен порох!»

Сержант вскочил с кресла и бросился в спальню. Нора, дрожа всем телом, устремилась за ним. Старик стоял в полный рост, гордо расправив плечи и высоко подняв голову. Голубые глаза его сверкали, белые волосы воинственно топорщились. «Гвардейцам нужен порох! – еще раз прогремел он. – И клянусь Богом, они получат его!»

Он взмахнул руками и со стоном повалился на кресло. Сержант склонился над ним, и лицо его омрачилось.

– О Арчи, Арчи, – задыхаясь от слез, прошептала испуганная девушка. – Что с ним?

Сержант отвернулся.

– Я думаю, – сказал он, – Третий гвардейский полк теперь снова в полном составе.