Агата Кристи - Смерть лорда Эджвера

Допускаю, что ее первым порывом было уничтожить письмо. Но вскоре она находит лучший выход. Если оторвать один лист, то письмо становится обвинением против Рональда Марша – человека, у которого есть веский мотив для преступления. Даже если у него есть алиби, письмо становится обвинением против какого-то другого мужчины, поскольку вверху листа будет оторвано слово «она». Так она и поступает. Затем прячет письмо в конверт, а конверт убирает в сумочку.

Затем, когда близится назначенный час, идет по направлению к «Савойю». Мимо проезжает машина – предположительно с нею внутри – и она ускоряет шаг, заходит в отель и идет прямиком к лестнице. Она неприметна, так как одета в черное. Маловероятно, что кто-то обратит на нее внимание.

Наверху она идет в свой номер. Карлотта Адамс только что зашла туда. Горничной было велено идти спать – обычное явление, ничего особенного в этом приказе нет. Они снова меняются одеждой, а потом, как я предполагаю, леди Эджвер предлагает выпить – чтобы отпраздновать успех. В выпивке веронал. Она поздравляет свою жертву и обещает завтра же выслать ей чек. Карлотта Адамс едет домой. Ее клонит в сон, она хочет дозвониться до кого-то из друзей – вероятно, до месье Мартина или капитана Марша, у обоих номера в районе Виктории – но оставляет тщетные попытки. Она чувствует себя слишком уставшей. Веронал начинает действовать. Она ложится в кровать – и больше не просыпается. Успех сопутствует и второму преступлению.

Теперь о третьем преступлении. Дело происходит на званом обеде. Сэр Монтегю Корнер упоминает о своей беседе с леди Эджвер в вечер убийства. Ничего особенного. Но кара настигает ее позже. Кто-то говорит о «мнении Париса», а она слышит в слове «Парис» тот единственный Париж, который ей известен, – Париж модных новинок и всяческих излишеств!

Однако напротив нее сидит один молодой человек, который тоже присутствовал в Чизике, – он слышал, как в тот вечер леди Эджвер принимала участие в обсуждении Гомера и греческой цивилизации. Карлотта Адамс была образованной и начитанной девушкой. Молодой человек ничего не понимает. Он изумленно таращится на нее. И вдруг понимает. Перед ним не одна и та же женщина. Он ужасно взволнован. Он сомневается в себе. Ему нужен совет. Он вспоминает обо мне. И заговаривает с Гастингсом.

Даме удается подслушать его. У нее хватает ума понять, что она каким-то образом выдала себя. Она слышит, как Гастингс говорит, что меня не будет до пяти. За двадцать минут до пяти она приходит к Россу. Тот открывает дверь, удивляется при виде ее, но у него и мысли нет бояться этой женщины. Вместе с ней он проходит в столовую. Она выдает ему какую-то легенду. Возможно, даже падает перед ним на колени и обвивает руками его шею. А потом быстро и уверенно наносит удар – как и в прошлый раз. Возможно, Росс издает сдавленный крик… Итак, он тоже замолкает.

Несколько мгновений стояла тишина. Потом Джепп хрипло произнес:

– Вы хотите сказать… что все это ее рук дело?

Пуаро величественно кивнул.

– Но почему, если он готов был дать ей развод?

– Потому, что герцог Мертон – столп англокатолицизма. Потому, что ему и в голову не пришло бы жениться на женщине, чей муж жив. Этот молодой человек – фанатик принципов. А вот в качестве вдовы она наверняка может выйти за него. Несомненно, она заговаривала с ним о разводе, но герцог не заглотнул наживку.

– Тогда зачем надо было посылать вас к лорду Эджверу?

– Ah, parbleu![72] – Пуаро, всегда очень корректный и склонный держать себя по-английски, вдруг дал волю своему естественному «я». – Да чтобы втереть мне очки! Вбить мне в голову тот факт, что у нее не было мотива для убийства! Да, она рискнула сделать из меня послушное орудие! Ma foi[73], у нее получилось! До чего же странный интеллект – непосредственна, как ребенок, и одновременно хитра… А как она играет! Как мастерски изобразила удивление, когда ей было сказано, что муж написал ей письмо! Как искренне клялась, что не получала его! Испытала ли она хоть малейшие угрызения совести за три преступления? Готов поклясться, что нет.

– Я говорил вам, что она собой представляет! – вскричал Брайан Мартин. – Я предупреждал вас! Я знал, что она собирается убить его. Я чувствовал это. И боялся, что ей так или иначе удастся выйти сухой из воды. Она сообразительна, дьявольски сообразительна, какими могут быть люди с низким интеллектом. И я хотел, чтобы она страдала. Я хотел, чтобы ее повесили за это. – Его лицо было пунцовым, голос звучал сдавленно.

– Ну-ну, не надо, – сказала Дженни Драйвер с теми же интонациями, что я слышал от нянечек, обращающихся к маленьким детям в парке.

– А золотая коробочка с инициалом Д и «Париж, ноябрь» внутри? – спросил Джепп.

– Она заказала ее письмом и отправила за ней Эллис, свою горничную. Естественно, та просто забрала посылку, за которую уже было уплачено. Она не знала, что внутри. Еще леди Эджвер одолжила у Эллис ее пенсне, чтобы облегчить перевоплощение в ван Дузен. Она забыла о нем, и оно так и осталось в сумочке Карлотты Адамс. Это была ее единственная ошибка.

О, все эти идеи пришли ко мне, когда я стоял посреди проезжей части. То, что сказал мне водитель автобуса, было не совсем любезным, но оно стоило того. Эллис! Пенсне Эллис. Эллис едет за коробочкой в Париж. Эллис и, следовательно, Джейн Уилкинсон. Очень возможно, что она позаимствовала у Эллис что-то еще, кроме пенсне.

– Что?

– Ножик для мозолей…

Я поежился.

Воцарилась тишина.

Затем Джепп спросил со странной надеждой в голосе:

– Месье Пуаро, это правда?

– Это правда, mon ami.

Тут заговорил Брайан Мартин, и я подумал, что он задает типичные для него вопросы.

– Но послушайте! – капризно воскликнул он. – А как же я? Зачем вы сегодня позвали меня? Для чего напугали чуть ли не до смерти?

Пуаро окинул его холодным взглядом.

– Чтобы наказать вас за наглость, месье! Как посмели вы играть в игры с Эркюлем Пуаро?

Неожиданно Дженни Драйвер рассмеялась. Она все смеялась и смеялась. А потом обратилась к моему другу:

– Вы не представляете, как я рада, что это не Ронни Марш. Он мне всегда нравился. И я рада, просто ужасно рада, что смерть Карлотты не останется безнаказанной! Что до Брайана… м-да, я скажу вам кое-что, месье Пуаро. Я собираюсь выйти за него. Если он думает, что сможет получать разводы и жениться каждые два-три года, как это принято в Голливуде, то совершает величайшую ошибку в своей жизни. Он женится на мне и останется при мне навечно.

Пуаро посмотрел на нее – на ее решительно вздернутый подбородок, на пламенеющие волосы.

– Вполне возможно, мадемуазель, – сказал он, – что произойдет именно так. Я говорил, что у вас достаточно выдержки для чего угодно. Даже для того, чтобы выйти замуж за кинозвезду.

День или два спустя мне пришлось срочно ехать в Аргентину. Так что мне больше не довелось увидеть Джейн Уилкинсон; о суде над ней и приговоре я прочитал в газете. Неожиданно – во всяком случае, неожиданно для меня – она полностью потеряла самообладание, когда ей предъявили обвинения в связи с истинными обстоятельствами. Пока Джейн Уилкинсон гордилась своей хитростью и играла роль, она не совершала ошибки. Но как только стало ясно, что ее уличили, уверенность покинула ее, и она стала по-детски беспомощной в своих попытках поддерживать обман. При перекрестном допросе она полностью лишилась присутствия духа.

Итак, как я уже сказал, на том званом обеде я в последний раз видел Джейн Уилкинсон. Когда думаю о ней, я вижу ее в одном и том же образе – как она стоит в своем номере в «Савойе» и сосредоточенно, с серьезным видом примеряет дорогой черный туалет. Я убежден, что тогда она не позировала. Что тогда она была абсолютно естественной. Ее план принес успех, и, следовательно, она избавилась от всех тревог и сомнений. Убежден я и в том, что она ни на секунду не испытала сожалений из-за трех совершенных ею преступлений.

Я привожу здесь документ, который Джейн Уилкинсон завещала отправить Пуаро после ее смерти. Думаю, он очень характерен для этой очаровательной и напрочь лишенной совести дамы.

«Дорогой месье Пуаро,

Я думала о многих вещах и чувствую, что было бы неплохо написать о них вам. Я знаю, что иногда вы публикуете отчет о своих расследованиях. Думаю, вам никогда не доводилось публиковать документ, написанный преступниками. А еще мне очень хотелось бы, чтобы все знали, как я это сделала. Я до сих пор считаю, что план был отличный. Если б не вы, все прошло бы гладко. Это сильно огорчило меня, но вы ничего не могли поделать. Уверена, если я пошлю вам это письмо, вы придадите ему широкую огласку. Ведь придадите, да? Я хотела бы, чтобы меня запомнили. И я действительно считаю себя уникальной. Здесь, кажется, так думают все.

Все началось в Америке, когда я познакомилась с Мертоном. И сразу поняла: если бы я была вдовой, он женился бы на мне. К несчастью, у него было довольно странное предубеждение в отношении разводов. Я пыталась преодолеть его, но это ничего не дало, и мне пришлось соблюдать осторожность, потому что он был в некотором смысле извращенной личностью.

Вскоре я поняла, что мой муж просто должен умереть, но я не знала, как это организовать. В Штатах – думаю, вы знаете – с этим намного лучше. Я думала и думала, но не могла придумать, как все это устроить. И вдруг увидела, как Карлотта Адамс имитирует меня. Я сразу увидела выход. С ее помощью я могла бы получить алиби. В тот же вечер я встретилась с вами, и мне в голову пришла великолепная идея: отправить вас к моему мужу, чтобы вы спросили у него про развод. А я тем временем болтала бы об убийстве своего мужа, потому что я часто замечала: если говоришь правду под видом глупости, тебе никто не верит. Я часто так делала, когда заключала контракты. Еще это помогает выглядеть глупее, чем ты есть на самом деле. При второй встрече с Карлоттой Адамс я подняла этот вопрос. Сказала, что это пари, и она тут же согласилась. Ей нужно изобразить меня на одном приеме, и, если у нее все получится, ей будет выплачено десять тысяч долларов. Она загорелась и даже предложила кое-какие идеи – например, поменяться одеждой. Видите ли, мы не могли проделать все это здесь из-за Эллис, а у нее дома – из-за ее горничной. Она-то, естественно, не понимала почему. Это создавало определенную неловкость. Я просто сказала: «Нет». Она решила, что это моя глупая прихоть, но сдалась, и мы придумали план с гостиницей. Я взяла пенсне Эллис.