Агата Кристи - Щёлкни пальцем только раз

Мистер и миссис Бересфорд сидели за столом и завтракали. Они были самой заурядной супружеской четой. В этот миг по всей Англии сотни таких же пожилых пар сидели за завтраком. И день был самый заурядный, таких дней бывает в неделе пять из семи. Вроде собирался дождь, да только никак не мог собраться.

Когда-то волосы у мистера Бересфорда были огненно-рыжие. Рыжина и сейчас еще проглядывала, но в целом они приобрели тот песочно-седоватый оттенок, какой часто приобретают огненно-рыжие волосы людей в среднем возрасте. Миссис Бересфорд некогда была чернявой и носила прическу, похожую на пышную курчавую копну. Ныне же в черных локонах появились беспорядочные и аляповатые седые пряди, причем выглядели они на удивление мило. Когда-то миссис Бересфорд даже подумывала покрасить волосы, но потом решила, что все-таки больше нравится сама себе в естественном обличье. Волосы она не окрасила, но в качестве самоутешения стала пользоваться губной помадой другого оттенка.

Пожилая пара за завтраком. Милая пара, но в них нет ничего примечательного, как сказал бы посторонний человек, увидев их. А если бы этот посторонний оказался молодым, он непременно добавил бы: «О да, весьма приятная пара, но до смерти скучна, как и все старики, разумеется».

Однако мистер и миссис Бересфорд еще не причисляли себя к старикам. И они даже представления не имели о том, что их, как и многих других, записывают в «до смерти скучные» исключительно из-за этого. Записывают, разумеется, только молодые, но ведь молодежь, снисходительно подумали бы они, понятия не имеет, что такое жизнь. Бедняжки, они же постоянно переживают из-за экзаменов или интимной жизни, покупают себе какую-то странную одежду или вытворяют чудеса со своими волосами, чтобы привлечь к себе внимание. С точки зрения самих мистера и миссис Бересфорд, они едва миновали пору расцвета. Они нравились самим себе и нравились друг другу, и каждый день приносил им тихую радость.

Бывало, конечно, и по-другому.

Мистер Бересфорд вскрыл письмо, пробежал его глазами и положил на стол, на небольшую стопку под левой рукой. Взял следующее, но вскрывать не стал, а так и застыл, глядя не на письмо, а на тостер.

— Что случилось, Томми? — спросила жена.

— Случилось? — рассеянно отозвался он. — Случилось?!

— Именно так я и сказала, — подтвердила миссис Бересфорд.

— Ничего не случилось, — ответил мистер Бересфорд. — А что должно случиться?

— Ты о чем-то подумал, — укоризненно сказала Таппенс.

— Едва ли.

— Нет, подумал. Что-нибудь случилось?

— Да нет, разумеется, нет. Что может случиться? — Потом он добавил:

— Пришел счет от водопроводчика.

— О-о, — протянула Таппенс с видом человека, которого просветили. — Вероятно, он заломил больше, чем ты ожидал.

— Естественно, — подтвердил Томми, — как всегда.

— И почему только в свое время мы не пошли в слесари-водопроводчики? — сказала Таппенс. — Если бы ты пошел по этой стезе, я была бы подручной слесаря, и мы каждый день загребали бы деньги лопатой.

— Как же это мы проглядели такую возможность?

— Ты только что смотрел на счет от водопроводчика?

— Нет, это было всего лишь обращение.

— Малолетние преступники… расовая интеграция?

— Нет, всего лишь еще один Дом, который открывают для престарелых.

— Это, во всяком случае, нечто более земное, — сказала Таппенс, — но я не понимаю, почему ты так встревожился.

— О, я думал совсем о другом.

— Ну, тогда о чем же ты думал?

— Вероятно, обращение навело меня на такие мысли, — ответил мистер Бересфорд.

— На какие? — спросила Таппенс. — Знаешь ведь, что все равно расскажешь.

— Да ничего особенно важного. Я просто подумал, что, возможно… ну это тетя Ада.

— О-о, понятно, — ответила Таппенс, мгновенно все уяснив. — Да, — добавила она мягко, как бы размышляя, — тетя Ада.

Их взоры встретились. Увы, приходится признать, что в наши дни почти в каждой семье есть своя «тетушка». Имена разные — тетя Амелия, тетя Сузи, тетя Кейти, тетя Джоан. Это могут быть бабушки, состарившиеся кузины и даже внучатые тетушки. Но они существуют и являют собой житейскую проблему, которую нужно решать. Приходится много хлопотать, осматривать дома для престарелых в поисках подходящего, наводить всякого рода справки с помощью врачей и друзей, у которых есть свои «тети Ады», которые бывают «совершенно счастливы», пока не умрут где-нибудь в «Лаврах», в «Бексхилле» или в «Счастливых лугах Скарборо».

Давно уже прошли те времена, когда тетя Элизабет, тетя Ада и остальные счастливо доживали свой век в собственных домах, где за ними ухаживали преданные, хотя порой несколько назойливые старые слуги, где их вкусно кормили три раза в день и укладывали баиньки. Либо же за ними присматривали бедные родственницы и полоумные кузины из старых дев. Теперь же все по-другому.

К сожалению, тети Ады доставляют гораздо больше хлопот, чем люди, находящиеся на противоположном конце возрастной шкалы. Детей можно устроить в приют, сбагрить родственникам или отправить в приличные школы, где они остаются на каникулы; можно договориться о поездках на пони или об отправке в лагеря, и обычно дети почти не возражают против того, что им предлагают. Совсем не так обстоит дело с тетями Адами. Родная тетя Таппенс Бересфорд — двоюродная бабушка Примроуз — была известной скандалисткой. Угодить ей никак не удавалось. Не успевала она появиться в каком-нибудь заведении, предоставляющем жилье с удобствами и чуткий уход, и написать несколько в высшей степени хвалебных писем своей племяннице, как вдруг в следующем письме та читала, что тетушка ни с того ни с сего в гневе покинула заведение.

«Там невыносимо. И я минуту там больше не могла оставаться».

За год тетушка Примроуз перебывала в одиннадцати подобных заведениях и наконец написала, что она повстречала довольно милого молодого человека. «И впрямь очень преданный мальчик. Он лишился матери в юном возрасте, и он очень нуждается в уходе. Я сняла квартиру, и он переедет ко мне. Все устроилось к нашему обоюдному удовольствию. Мы родственные души. Тебе больше не придется из-за меня тревожиться, дорогая Пруденс. Мое будущее устроено. Завтра я встречаюсь со своим адвокатом, поскольку мне следует оставить кое-что Мервину на тот случай, если я отойду в мир иной раньше, чем он, что, само собой, вполне естественно, хотя уверяю вас, что в данный момент я чувствую себя отлично».

Таппенс поспешила на север, в Абердин. Но так уж вышло, что полиция прибыла туда раньше и забрала пленительного Мервина, которого уже давно разыскивала по обвинению в мошенничестве. Тетушка Примроуз была страшно возмущена и называла это преследованием, однако, побывав на судебном разбирательстве, где рассматривалось сразу 25 пунктов, была вынуждена изменить мнение о своем протеже.

— Пожалуй, мне следует съездить проведать тетю Аду, Таппенс, — сказал Томми. — Давненько я к ней не заглядывал.

— Пожалуй, да, — без особого воодушевления ответила Таппенс. — Сколько уж прошло?

Томми задумался.

— Да уже почти год, — сказал он.

— Ты что, — возразила Таппенс. — Я думаю, больше.

— О боже, — сказал Томми, — время и впрямь летит, правда? Просто не верится. И все же, Таппенс, ты, пожалуй, права. — Он принялся подсчитывать. — Плохо, что забыли старушку. Даже на душе как-то тяжело.

— А это ты зря, — не согласилась с ним Таппенс. — В конце концов мы посылаем ей вещи и шлем письма.

— Оно, конечно, так. Ты молодчина, Таппенс. И все же иногда бывает, что читаешь и расстраиваешься.

— Ты вспомнил об этой жуткой книге, что мы взяли в библиотеке? — спросила Таппенс. — И о том, как ужасно было бедным старикам, как они страдали?

— Я полагаю, это было взято из жизни.

— О да, — ответила Таппенс, — такие места наверняка есть. И есть люди, которые ужасно несчастны, которые просто не могут не быть несчастными. Но что еще можно сделать, Томми?

— Что можно сделать? Только быть как можно осмотрительнее при выборе заведения, все о нем разузнать и удостовериться, что за нею присматривает хороший врач.

— Ты должен признать, что лучше доктора Марри не найти.

— Да, — согласился Томми, и озабоченное выражение сошло с его лица. — Марри первоклассный парень. Добрый, терпеливый. Если бы что-нибудь было не так, он бы сообщил нам.

— Так что, я думаю, нечего тебе переживать, — сказала Таппенс. — Сколько ей уже?

— Восемьдесят два, — ответил Томми. — Нет, нет, я думаю, восемьдесят три, — поправился он. — Мерзкое ощущение, наверное, когда ты всех пережил.

— Это нам так кажется, — сказала Таппенс. — У них такого чувства нет.

— Как знать.

— Ну, твоя тетя Ада уже не чувствует этого. Разве ты не помнишь, с какой радостью она перечисляла нам старых друзей, которых пережила? А закончила, сказав: «Ну, а что касается Эми Морган, так я слышала, что больше полугода она не протянет. Она всегда, бывало, говорила, что, дескать, я такая хрупкая. А теперь почти наверняка я ее переживу. Причем переживу на много лет». Она прямо ликовала.

— И все же… — заговорил Томми.

— Я знаю, — перебила его Таппенс. — Знаю. И все же ты считаешь это своим долгом, поэтому тебе следует съездить.