– Что ты потерял последние мозги, – ответил Кендрик. – Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, сколько стоит галерея. Да она у тебя без меня захиреет!

– Ну, это вряд ли! Я бы попробовал. – Крысиные глазки Луи сузились. – Я бы рискнул. Как насчет полмиллиона, дружок?

– Одна только вот эта комната стоит больше. – Кендрик обвел рукой развешанные по стенам картины и другие произведения искусства. – Прекрати это, Луи, а то я рассержусь. Я не собираюсь продавать галерею ни тебе, ни кому другому. Завтра я должен лететь в Цюрих. Если бы ты знал, как я ненавижу эти перелеты!

– А завещание у вас есть? – спросил Луи с хитрецой. – Вы должны написать. А то подумать страшно обо всех этих несчастных случаях. Каждый день в газетах пишут об авиакатастрофах.

– Если ты сейчас же не уберешься отсюда вон, я швырну в тебя чем-нибудь тяжелым, – зарычал Кендрик, выходя из себя.

– Я только хочу вам помочь. Нечего так кипятиться. Это плохо отражается на печени.

Кендрик схватил тяжелое пресс-папье, но Луи оказался проворнее и успел выскочить, захлопнув за собой дверь. Кендрик сердито посмотрел на дверь, зажег сигару и стал думать о завтрашнем дне. Известия от Хеддона были утешительными. Сумка Лепски удачно миновала французскую таможню. Теперь Лепски и Дювайны были в Монако и через три дня будут в «Монтре Палас». Хеддон сказал, что Лу Бреди тоже остановится в этом отеле и в нужный момент заберет у Дювайнов сумку, после чего сразу же отправится с ней в Цюрих, где встретится с Кендриком в отеле «Эден». Вроде бы все шло хорошо, но Кендрик был пессимистом и не верил в безупречные планы. Может быть, на швейцарской таможне проверят сумку и найдут икону. Может быть, Бреди по дороге из Монтре в Цюрих угодит в аварию. А может быть, и… Здесь Кендрика обдало холодом. Самолет, на котором он полетит, рухнет в Атлантику!

В жизни всегда масса проблем. А может быть, этот жуткий тип Радниц решит нагреть его на три миллиона долларов. Радницу ничего не стоит надуть его. От такого человека можно ожидать всего.

Кендрик достал платок и вытер потный лоб. Но он переполошился бы еще больше, если бы в этот момент оказался у входа в «Монтре Палас».

Носильщик в униформе сбежал по ступенькам, чтобы открыть дверцу подъехавшего к отелю «опель-рекорда». Высокий худощавый мужчина с волосами цвета соломы смотрел на него из открытого окна своей машины.

– У меня в багажнике вещи, – сказал он отрывисто. – Здесь можно припарковать машину?

– Конечно, сэр, – сказал носильщик, обходя автомобиль и доставая из багажника огромный чемодан, который был почему-то очень легким для своих размеров.

Серж Хольц поставил машину на стоянку, вылез из нее, поднялся по ступенькам и подошел к портье. Дядя снабдил его фальшивым паспортом на имя Ганса Рихтера, который он и передал клерку.

– Рады приветствовать вас здесь, сэр. Вы остановитесь у нас на несколько дней?

– Да. – Хольц, как всегда, был немногословен.

Портье заполнил полицейскую карточку и передал ее Хольцу вместе с ручкой. Хольц расписался вымышленным именем.

– Мои друзья, мистер и миссис Лепски, прибывают послезавтра. В каком номере они будут жить?

Портье раскрыл регистрационную книгу.

– Номер 245, сэр. А у вас будет номер 249. Как видите, это почти рядом.

Хольц кивнул и направился за носильщиком к лифту. У себя в номере он запер дверь и достал из чемодана женскую сумочку, которую положил в стенной шкаф, и запер его, опустив ключ в карман. Подойдя к окну, он посмотрел вниз, на шумную улицу, и затем дальше, на озеро и цепь простирающихся гор.

«Итак, – подумал он, – я на месте. Два дня ожидания, а потом работа!»


Поездка на юг Франции по длинной монотонной автостраде утомила обоих Лепски. Хотя Кэрол и была слишком воспитанна, чтобы выразить это вслух, боясь, что Дювайны, делавшие все, чтобы угодить им, расстроятся, но Том не прекращал ворчать до тех пор, пока Кэрол решительно не потребовала, чтобы он замолчал.

Оба они ожидали большего, чем эти непрерывные сельские равнины, дороги, забитые машинами, маленькие городки с узкими улочками и скучные грязные деревушки. Даже трехзвездочный отель в Валансе, где они переночевали, по мнению Лепски, был чертовски вычурным. И на сей раз, нетерпеливо послушав, как Пьер переводил название изысканных блюд, Лепски решительно объявил, что он хочет бифштекс, и посмотрел на Кэрол взглядом полицейского. Заметив сигнал опасности, Кэрол не решилась возразить.

На следующий день они добрались до Монте-Карло, где остановились в отеле «Метрополь». Но и здесь их ожидало разочарование. Кэрол так много читала о юге Франции с его солнечными пляжами, виллами, казино и модными магазинами, о своеобразной архитектуре, что теперь с недоумением взирала на город, тесно застроенный, с полупустыми высотными зданиями. Улицы были заполнены почтенными и толстыми старыми людьми. А магазины были пустыми по сравнению с парижскими.

Несмотря на все усилия Пьера, Монте-Карло показался им скучным. К тому времени даже Кэрол надоела изысканная французская кухня, и они с Лепски ели только жареных цыплят и бифштексы. Это удручало Дювайнов, которые любили хорошо поесть. Лепски был удивлен, когда увидел, что к девяти часам вечера город вымирает. Единственное живое место – казино. И вновь сплошное расстройство: там было полно старых, разжиревших женщин, делавших ставки, и крутившихся вокруг них разжиревших мужчин. Сексапильных красоток нигде и в помине не было. Пьер объяснил это тем, что сезон уже кончается. Вот если бы они приехали на месяц раньше, все было бы иначе. Но Лепски ему не поверил.

В последний вечер их пребывания в отеле «Метрополь» они пообедали в ресторане, на крыше «Отель де Пари». Лепски и Кэрол отправились к себе. Им так надоело казино, что они предпочли пораньше лечь, чтобы скорее наступило утро и они могли бы отправиться в Монтре.

Дювайны же, азартные игроки, отправились в казино, где вдвоем оставили более тысячи франков.

– Как тебе нравится путешествие? – спросил вдруг Лепски, когда они лежали на кровати у себя в номере.

Кэрол заколебалась. Они считала, что всегда нужно говорить правду.

– Ну, Том. Я думала, что оно будет более захватывающим, – сказала она наконец. – Париж мне понравился, и я рада, что мы уехали так далеко. Зато теперь я хоть знаю, что это такое.

– Конечно. – Лепски заерзал на кровати. – Но если бы мы никуда не ездили, подумай сама, сколько денег бы мы сэкономили.

– Но это мои деньги, и я их трачу как хочу, – отрезала Кэрол.

– Конечно, конечно, – поспешно согласился Том.

– Подожди, дай только добраться до Швейцарии. Я видела фотографии гор и озер, это просто фантастика!

– И ночная жизнь там есть?

– Конечно, – уверенно заявила Кэрол, искренне надеясь, что это так. – Конечно, в Монтре оживленная ночная жизнь. Есть еще одна вещь, о которой ты забываешь, Том. Мы встретили двух настоящих друзей, любящих нас. Клодетта обещала мне писать в Штаты.

– Да… конечно. Но меня что-то беспокоит в связи с ними.

Кэрол села на кровати:

– Что ты хочешь этим сказать?

– В Пьере есть что-то фальшивое. Уж очень он обтекаемый. Я все не перестаю себя спрашивать, почему он так старается. Ведь он тратит на нас немало. Я чувствую, что скоро он попытается всучить нам какой-нибудь золотой рудник.

– Лепски! Ты совершенно невыносим. Это все твой проклятый полицейский мозг. Если с тобой кто-то ведет себя нормально, по-человечески, ты тотчас же его зачисляешь в жулики. Мне за тебя стыдно! – выпалила Кэрол. – Как же, по-твоему, люди становятся друзьями? Потому что испытывают симпатию друг к другу. Так вот: Дювайны нас любят, они наши друзья. Неужели я не могу вдолбить это в твою тупую полицейскую башку!

Лепски тихо застонал. Начиналась перепалка, которая могла длиться часами, а он устал.

– О'кей, беби! О'кей. Наверное, это и в самом деле моя ограниченность, – сказал он, натягивая на себя простыню и поудобнее укладываясь в кровати. – Давай спать, а? У нас завтра длинная дорога.

Но Кэрол не унималась:

– Ты всегда говоришь: «О'кей, о'кей», когда не хочешь чего-нибудь обсуждать. Позволь мне сказать тебе, Лепски, что Дювайны – чудесные люди и нам очень-очень повезло, что мы с ними встретились.

Лепски издал легкий храпящий звук.

– Ты слышишь, что я говорю? – настаивала Кэрол.

– Да, беби. Спи, – сонно пробормотал Лепски и захрапел уже в полную силу.


Пьер и Клодетта вернулись в отель около двух, подавленные после проигрыша в рулетку. Приняв душ, они лежали в кровати при свете ночника.

– Не повезло сегодня, – мрачно сказал Пьер.

– Нельзя же всегда выигрывать, моя прелесть! Меня вот беспокоит, что Лепски начинают скучать.

– Американцы! Они все такие, не могут приспособиться к европейскому образу жизни. Осталось недолго, душенька. Двадцатого мы будем в Монтре. Туда же приедет Лу с дубль-сумкой. Как только он мне ее передаст, бери Лепски и отправляйся с ними на прогулку на катере. Лу сразу поедет в Цюрих и будет там меня ждать. Немедленно после его отъезда я заменю сумку. Когда вы вернетесь, я скажу, что получил телеграмму о том, что моя мать ужасно больна, и поэтому нам надо срочно вернуться в Париж… Как только отделаемся от Лепски, сразу же поедем в Цюрих и там свяжемся с Радницем.

– Но сможем ли мы освободиться от Лепски? А вдруг они захотят вернуться в Париж с нами?

Пьер нахмурился:

– Такое возможно. Значит, надо узнать об их планах после Монтре. Давай подкинем им идею посетить Гштаад. Это придется сделать тебе, милочка. Поговори с Кэрол и скажи ей, что они не могут уехать из Швейцарии, не побывав в Гштааде.

– Хорошо. Теперь еще одно. Если мы не появимся в Цюрихе в отеле «Эден», Лу поймет, что мы надули их. Он этого так просто не оставит.

Пьер долго думал, затем сказал:

– Давай об этом подумаем позже. Пока у нас есть общий план. Постарайся внушить Кэрол мысль о Гштааде. Сначала надо заполучить икону, а уж потом…