— Как глупо! — заметила Магдалена с презрением.

— Была еще Дженнифер, моя сестра. Она вышла замуж за иностранца, испанского художника, знакомого Дэвида, и уехала с ним в Испанию. Она умерла больше года назад. После нее, кажется, осталась дочка. Отец может оставить ей что-нибудь, но вряд ли очень много… Ну и, конечно, Гарри… — Он вдруг замолчал в каком-то замешательстве.

— Гарри? — удивленно спросила Магдалена. — Кто такой Гарри?

— А… э-э… это мой брат.

— Я даже не знала, что у тебя есть еще один брат.

— Дорогая, он не был… э-э… честью семьи. Мы обычно не говорим о нем. Он опозорил себя своим поведением. Вот уже несколько лет, как мы о нем ничего не слышали. Скорее всего, он мертв.

Магдалена вдруг рассмеялась.

— Что такое? — удивился Джордж. — Что тебя так смешит?

— Я просто подумала, как это забавно, что у тебя — у тебя, Джордж! — есть брат с дурной репутацией! Ты ведь весь такой из себя правильный, респектабельный!

— Надеюсь, — холодно отреагировал Джордж.

Его глаза превратились в щелки.

— Твой отец ведь… не слишком респектабелен, а Джордж?

— Послушай, Магдалена…

— Иногда то, что он говорит, заставляет меня краснеть.

— Послушай, Магдалена, ты меня удивляешь. Неужели… э-э… неужели Лидия думает так же?

— Он никогда ничего подобного не говорит Лидии, — сердито произнесла Магдалена. — Никогда. И я не могу понять, почему.

Джордж мрачно покосился на нее и отвел взгляд.

— Ну хорошо, — неуверенно пробормотал он. — Если учитывать возраст отца и его слабое здоровье…

Он замолчал.

— Так ли уж он болен? — поинтересовалась его жена.

— Нет. Я бы этого не сказал. В сущности, он еще довольно крепок. Но все равно, если он хочет собрать всю семью на Рождество, я считаю, что наш долг — поехать туда. Может быть, это будет его последнее Рождество.

— Это ты так говоришь, Джордж, но на самом деле, я уверена, он может прожить долгие годы.

— Да… да, конечно, может, — пробормотал Джордж, явно захваченный врасплох.

Магдалена отвернулась.

— Ну хорошо, — произнесла она. — Будем надеяться, что мы делаем верный шаг.

— Я уверен в этом.

— Но чертовски не хочется ехать! Альфред такой скучный, а Лидия относится ко мне с явным пренебрежением.

— Чепуха.

— Но это так! И потом… я ненавижу этого ужасного слугу.

— Старого Трессильяна?

— Нет, Хорбери. Ступает неслышно, как кот, и все время ухмыляется.

— Господи! Ну скажи, чем тебе мешает Хорбери?

— Просто он действует мне на нервы, вот и все, но не надо волноваться. Наш долг поехать, я это поняла. Мы поедем. Не будем расстраивать бедного старика.

— Нет, нет… не в этом дело. Так мы просто много сэкономим…

— Не продолжай, Джордж, как-нибудь в другой раз. Я сейчас позвоню Лидии и скажу, что мы приедем завтра минут в двадцать шестого.

Магдалена стремительно вышла из комнаты. Позвонив, она прошла в свою комнату и села за стол. Откинув крышку стола, она высыпала на нее груду документов и долго сортировала их, пытаясь навести хотя бы какой-нибудь порядок. Наконец, раздраженно вздохнув, Магдалена перевязала все документы, забросила их на прежнее место и устало пригладила рукой свои платиновые волосы.

— Что же, черт побери, делать? — пробормотала она.

VI

На втором этаже Горстон-холла длинный коридор вел в большую комнату с окнами, выходящими на дорогу за домом. Эта комната была обставлена в пышном старомодном стиле. Тяжелые парчовые гобелены, развешанные по стенам, солидные кресла, большие вазы с изображением драконов, бронзовые скульптуры… Все в этой комнате дышало красотой, богатством, солидностью.

В большом кресле, самом крупном и внушительном из всех кресел в комнате, сидел худой, сморщенный старик. Его длинные, чем-то напоминающие клешни руки лежали на подлокотниках кресла. Рядом с ним к креслу была прислонена массивная позолоченная трость. На старике был поношенный синий домашний халат, ноги его были обуты в войлочные туфли. Волосы его, совсем седые, неприятно оттеняли нездоровую желтизну его лица.

Дряхлый, немощный старик — на первый взгляд только так можно было подумать об этом человеке. Но прямой орлиный нос и особенно темные, горящие глаза заставляли в этом усомниться. В этих глазах был огонь, были жизнь и энергия.

Старый Симеон Ли внезапно заерзал в кресле и издал довольное хихиканье.

— Вы передали мое поручение миссис Альфред Ли? — спросил он.

Стоявший рядом с его креслом Хорбери почтительно ответил:

— Да, сэр.

— Точно передали? Слово в слово?

— Да, сэр. Я не изменил ни единого слова, сэр.

— И хорошо, что так сделали. Попробовали бы вы сделать иначе — пожалели бы об этом! А что она вам ответила, Хорбери?

Старик снова захихикал и удовлетворенно потер руки.

— Блестяще… Первый сорт… Теперь они весь вечер будут размышлять о том, кто бы это мог быть! Блестяще! Ну, ладно, пусть они поднимутся сюда. Слышите? Пойдите и приведите их.

— Слушаюсь, сэр.

Хорбери бесшумно повернулся и вышел из комнаты.

— И вот еще что, Хорбери…

Старик оглянулся, но, не увидев слуги, чертыхнулся про себя.

— Мерзавец! Крадется как кот! Никогда не знаешь, здесь он или уже ушел.

Когда раздался стук в дверь и вошли Альфред с Лидией, старик сидел в кресле, поглаживая пальцами подбородок.

— А, вы уже здесь! Хорошо, хорошо. Лидия, дорогая, садитесь здесь, рядом со мной. Какой у вас сегодня чудный румянец!

— Я только что с улицы, а там мороз.

— Как ты себя чувствуешь, отец? — спросил Альфред. — Хорошо отдохнул сегодня?

— Отлично… отлично… Вспоминал старые деньки, когда я еще не жил здесь и не был столпом общества.

Он резко захихикал.

Его невестка сидела молча и вежливо улыбалась.

— Полагаю, отец, — заметил Альфред, — что ты вызвал нас к себе, чтобы рассказать об этих двух новых гостях на Рождество.

— Ах, да! Конечно, я об этом скажу. В этом году у нас будет настоящее семейное Рождество. Дай вспомнить. Значит, будут Джордж и Магдалена…

— Они звонили, — вставила Лидия, — и сказали, что приедут завтра в двадцать минут шестого.

— Ну и болван же этот Джордж! — ядовито заметил старый Симеон. — Напыщенный пустозвон! И все же он мой сын.

— Избиратели им довольны, — кротко возразил Альфред.

Симеон снова захихикал.

— Думают, наверное, что он честный малый. Ч-е-с-т-н-ы-й! Да никто из Ли никогда не был честным!

— Ты не прав, отец.

— Я не говорю о тебе, мой мальчик. Я не говорю о тебе.

— А Дэвид? — спросила Лидия.

— А что Дэвид? Он был и остается сентиментальным юнцом. Конечно, интересно его увидеть после стольких лет. Хотел бы я посмотреть и на его жену. Слава богу, у него хватило ума не жениться на девице двадцатью годами моложе! Не то что этот дурак Джордж.

— Хильда написала очень милое письмо, — сказала Лидия, — а только сейчас я получила от нее телеграмму, подтверждающую, что они приедут завтра.

Симеон Ли бросил на нее острый проницательный взгляд и рассмеялся.

— Вы совсем не меняетесь, Лидия. Вы благовоспитанны. Чувствуется порода, а что это такое — мне прекрасно известно. Забавная все-таки штука — наследственность. Из всех моих детей только один похож на меня, только один из всего выводка.

В его глазах заплясали насмешливые огоньки.

— Угадайте теперь, кто приедет к нам на Рождество. Спорю на пять фунтов, что ни за что не угадаете!

Он переводил хитрый взгляд с сына на невестку и обратно. Альфред проговорил, хмурясь:

— Хорбери сказал, что ты ожидаешь какую-то молодую леди?

— Это вас, конечно, заинтриговало? Я прав, не так ли? Пилар прибудет с минуты на минуту. Я уже послал шофера на вокзал.

— Пилар? — резко спросил Альфред.

— Пилар Эстравадос. Дочь Дженнифер. Моя внучка. Интересно, на кого она похожа…

— Но позволь, отец, — воскликнул Альфред, — ты никогда не говорил мне…

Старик ухмыльнулся.

— Конечно, нет, я хотел сохранить все в тайне! Отыскал ее с помощью Чарльтона и пригласил сюда.

— Ты никогда не говорил мне, — с обидой и укором повторил Альфред.

— Я хотел, чтобы сюрприз был сюрпризом! — Симеон Ли вновь неприятно ухмыльнулся. — Мне хочется под старость иметь в доме юное существо. Я никогда не видел Эстравадоса. Интересно все-таки, на кого Пилар больше похожа — на отца или на мать?

— Ты в самом деле полагаешь, что это будет разумно? — начал Альфред. — Если учесть…

— Разумно, разумно!.. Ты слишком благоразумен, Альфред! Ты всегда был таким… чертовски благоразумным. Я не таков! Делай что хочешь, и пусть все летит к черту — вот мой девиз! Эта девушка — моя внучка, моя единственная внучка! Мне наплевать, кем был ее отец и что он делал! Она моя плоть и кровь! И она будет жить здесь, в моем доме.

— Будет жить здесь? — резко переспросила Лидия.

Симеон покосился на нее.

— У вас есть какие-нибудь возражения?

Она покачала головой и улыбнулась.

— Разве я могу возражать против того, чтобы вы пригласили кого-нибудь жить в вашем собственном доме? Нет, мне просто интересно было бы знать, как она сама посмотрит на это.

— Она? Что вы этим хотите сказать?

— Будет ли она счастлива здесь?

Старый Симеон презрительно фыркнул:

— Да у нее нет ни пенни! Она будет мне по гроб жизни благодарна!

Лидия пожала плечами.

Симеон повернулся к Альфреду.