Агата Кристи - Разлука весной

– О господи, – сказала Джоан. – Я очень сожалею…

– Что я могу умереть? Но какая разница? Каждый когда-нибудь умирает. У меня есть мысль, что, если я останусь жива, я уйду в один известный монастырь – там очень строгие порядки. Никто никогда не говорит – только бесконечные медитации и молитвы.

Джоан, впрочем, не могла представить себе Сашу вечно молчащую и погруженную в медитации.

А та уже серьезно продолжала:

– Скоро понадобится много молиться – когда начнется война.

– Война? – с изумлением переспросила Джоан.

Саша кивнула:

– Ну да, война точно будет. На будущий год или годом позже.

– Честно говоря, – сказала Джоан, – я думаю, что вы ошибаетесь.

– Нет-нет. У меня есть друзья, которые очень хорошо информированы, и они мне говорили об этом. Все уже решено.

– Но война где, против кого?

– Война повсюду. Все страны будут в нее втянуты. Мои друзья полагают, что Германия довольно быстро одержит победу, но я – я не согласна. Если только они не смогут одержать победу действительно очень и очень быстро. Видите ли, я знакома со многими англичанами и американцами и знаю, что они собой представляют.

– Но ведь, – с сомнением проговорила Джоан, – никто по-настоящему не хочет войны.

– А для чего, по-вашему, существует гитлерюгенд?

– Но и у меня есть друзья, – возразила Джоан, – которые долго пробыли в Германии, и они считают, что нацисты не так уж плохи.

– О-ля-ля! – воскликнула Саша. – Посмотрим, скажут ли они это года через три. – Она наклонилась вперед. Поезд подходил к станции. – Смотрите, мы подъехали к Силицианским воротам. Красиво, правда? Давайте выйдем?

Они вышли из поезда и стояли, глядя вниз на глубокое ущелье, на лежащие внизу голубые, подернутые дымкой долины…

Солнце клонилось к закату, и воздух был прохладным и звонким.

Джоан подумала: как красиво…

Как бы ей хотелось, чтобы Родни это увидел.

Виктория…

Джоан почувствовала, как сердце ее возбужденно забилось.

Как хорошо оказаться дома.

На мгновение ей почудилось, что она никуда не уезжала. Англия, ее родная страна. Замечательные английские носильщики… Не такой замечательный, но очень английский туманный день!

Не романтичная, не слишком красивая, но просто милая старая Виктория была такой же, как и всегда, так же выглядела и так же пахла!

О, подумала Джоан, как же я рада, что вернулась.

Такая долгая, утомительная поездка через Турцию, Югославию, Италию и Францию. Таможенники, проверка паспортов. Все в разных формах, все на разных языках. Она устала – да, действительно устала – от иностранцев. Даже эта удивительная русская женщина, которая ехала с ней от Алеппо до Стамбула, оказалась в конце концов такой утомительной. С ней было интересно – действительно очень интересно – сначала просто потому, что она совсем другая. Но к тому времени, когда они доехали до побережья Мраморного моря и Хайдар-паша, Джоан определенно не терпелось с ней расстаться. С одной стороны, ей было неловко вспоминать, как она, Джоан, откровенничала с совершенно чужим человеком о своих личных делах. С другой – это трудно выразить словами, – но рядом со своей спутницей Джоан чувствовала себя провинциалкой. Не очень приятное чувство. Было бесполезно убеждать себя, что она, Джоан, ничуть не хуже ее. На самом деле она так не думала. Как ни тяжело, она осознавала, что Саша при всех ее простоте и приветливости была аристократкой, тогда как сама она – всего лишь жена сельского адвоката. Очень глупо, конечно, думать так…

Но теперь все это позади. Она снова была дома, на родине.

Ее никто не встречал, потому что она не посылала Родни телеграмму о том, когда она приезжает.

Ей казалось, что лучше встретиться с Родни в их доме. Так легче будет начать свои объяснения, сразу, без проволочек.

Ведь нельзя же просить у изумленного мужа прощения на платформе Виктории!

Уж точно нельзя этого делать на платформе прибытия с толпами спешащих людей и таможенными кабинами в конце.

Нет, она спокойно переночует в «Гровнере», а назавтра отправится в Крейминстер.

Может, попробовать встретиться с Эверил, размышляла она. Можно позвонить Эверил из гостиницы.

Да, решила Джоан. Она так и сделает.

При себе у нее были только сумка и чемодан, и поскольку Джоан уже прошла досмотр в Дувре, она смогла отправиться с носильщиком сразу в гостиницу.

Она приняла ванну, оделась и после этого позвонила Эверил. Очень удачно, что Эверил оказалась дома.

– Мама? Я и не знала, что ты вернулась.

– Я приехала сегодня днем.

– А отец в Лондоне?

– Нет. Я не сообщала ему, когда я приезжаю. Он помчался бы встречать меня – а вдруг он занят или устал?

– Да, думаю ты права. – В голосе Эверил звучало легкое удивление. – В последнее время он был очень занят.

– Ты часто с ним виделась?

– Нет. Недели три назад он приезжал на день в Лондон, и мы вместе пообедали. А как насчет сегодняшнего вечера, мама? Может быть, пойдем куда-нибудь поужинать?

– Лучше ты приезжай сюда, дорогая, если не возражаешь. Я немного устала после дороги.

– Разумеется. Хорошо, я приеду.

– А Эдвард с тобой не придет?

– У него сегодня вечером деловой обед.

Джоан положила трубку. Сердце ее билось.

Эверил, моя Эверил, думала она…

Каким холодным и ровным был ее голос… Спокойным, бесстрастным, равнодушным.

Через полчаса ей позвонили снизу и сообщили, что миссис Харрисон-Уилмотт ждет ее, и Джоан к ней спустилась.

Мать и дочь приветствовали друг друга с английской сдержанностью. Эверил хорошо выглядит, подумала Джоан. Она немного поправилась. Джоан почувствовала смутный прилив гордости, когда шла с дочерью в ресторан. Эверил действительно выглядела изящно и изысканно.

Они сели за столик, и Джоан внутренне вздрогнула, когда ее глаза встретились с глазами дочери.

Они были такими холодными и безразличными.

Эверил, как и вокзал Виктория, не изменилась.

Это я изменилась, подумала Джоан, но Эверил об этом не знает.

Эверил спрашивала о Барбаре и о Багдаде. Джоан рассказывала о разных происшествиях по дороге домой. Непонятно почему, разговор был довольно трудным. Он как-то не клеился. О Барбаре Эверил осведомилась почти формально, словно осторожно намекая, что более относящиеся к делу вопросы могут показаться нескромными. Но откуда Эверил знать правду? Это ее обычная манера.

Впрочем, подумала Джоан, с чего я взяла, что это правда? Может быть, это только моя фантазия? В конце концов, нет никаких конкретных доказательств…

Джоан отвергла эту мысль, но сам факт того, что она пришла ей в голову, поразил ее. Она не из тех, кому может что-то мерещиться…

Эверил сказала своим равнодушным тоном:

– Эдвард вбил себе в голову, что должна начаться война с Германией.

Джоан оживилась:

– Именно об этом мне говорила и попутчица в поезде. Она заявляла с полной уверенностью. Это была довольно важная персона, и, казалось, она знает, о чем говорит. Я не могу в это поверить. Гитлер никогда не осмелится начать войну.

– Ну, я не знаю, – задумчиво протянула Эверил.

– Никто не хочет войны, дорогая.

– Ну, иногда у людей случается такое, чего бы они совсем не хотели.

– По-моему, все эти разговоры очень опасны, – решительно заявила Джоан. – Они заставляют людей думать о том, о чем думать не следует.

Эверил улыбнулась.

Они продолжали беседовать довольно бестолково. После ужина Джоан зевнула, а Эверил сказала, что не будет ее больше задерживать – ведь она, наверное, устала.

Да, подтвердила Джоан, она сильно устала.

На следующий день утром Джоан сделала кое-какие покупки и села в поезд, который в 2.30 отходил в Крейминстер. Она приедет домой около четырех часов и будет ждать Родни, который к чаю придет домой из конторы…

Джоан с удовольствием смотрела в окно. Ничего особенного – обычный пейзаж для этого времени года: голые деревья, мелкий туманный дождь – но такой привычный, такой домашний. Багдад с его многолюдными базарами, с его великолепными, увенчанными золотыми куполами мечетями остался далеко позади – такой нереальный, он никогда больше не повторится. Эта долгая, фантастическая поездка, долины Анатолии, ландшафты Тавра, возвышенности, голые долины – долгий спуск по великолепным горам к Босфору, Стамбулу с их минаретами, забавными повозками, запряженными быками. Италия с ее синим Адриатическим морем, которое искрилось, когда они покидали Триест, Швейцария и Альпы в меркнущем свете дня – панорама разных пейзажей – все заканчивается здесь, этой поездкой домой по тихим зимним пригородам…

Может быть, я никуда и не уезжала, подумала Джоан. Я действительно никуда не уезжала…

Она пребывала в растерянности, не могла собраться с мыслями. Встреча с Эверил накануне вечером расстроила ее – спокойный взгляд, которым Эверил на нее смотрела, холодный и равнодушный. Эверил не заметила в ней никакой перемены. Ну а в конце концов, почему она должна была что-то заметить?

Ведь внешне она не изменилась.

Очень нежно Джоан про себя сказала: «Родни…»

Опять к ней вернулся жар – горе – жажда любви и прощения…

Она подумала: это все правда… Я начинаю новую жизнь…

От станции она взяла такси. Агнес открыла дверь и приветствовала Джоан с удивлением и радостью. Джоан было приятно.