Агата Кристи - Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

— А пистолеты? — спросил Пуаро.

— Они принадлежат одному человеку, который служил у меня секретарем, когда я ездил в Америку. Он купил их где-то за границей, а потом случайно оставил у меня. — Алистер Блант помолчал. — Что еще вы хотите узнать?

Пуаро сказал:

— Ну а Морлей?

— Мне его искренне жаль, — просто ответил Алистер Блант.

— Да, понимаю…

Затем последовало долгое молчание.

— Ну, мосье Пуаро, — заговорил наконец Блант, — что вы скажете?

— Элен Монтрессор уже арестована.

— Теперь моя очередь?

— Да, именно так.

— Но вас это, кажется, не радует, а? — тихо сказал Блант.

— Совсем не радует.

— Да, я убил троих и, вероятно, заслуживаю виселицы. Но вы ведь слышали мои оправдания.

— Оправдания? Какие?

— Всем сердцем, всей душой я верю, что нужен этой стране, чтобы она и впредь процветала в мире и благополучии.

— Да, возможно, — сказал Пуаро.

— Значит, вы согласны со мной?

— Да, согласен. Вы защищаете то, что, с моей точки зрения, очень важно. Здравый смысл, политическое равновесие, стабильность, честность.

— Благодарю, — спокойно сказал Блант. — Ну и что же?

— Вы предлагаете закрыть дело?

— Да.

— Ну а как же ваша жена?

— У меня большие связи. Ошибка в опознании — за это можно зацепиться.

— А если я откажусь?

— Тогда будь что будет. Все в ваших руках, мосье Пуаро. Вам решать. Но поймите, мною руководит не инстинкт самосохранения, а чувство долга. Я знаю, что нужен обществу. Почему, спросите вы. Да потому, что я честный человек. И еще потому, что обладаю здравым смыслом и не преследую корыстных целей.

Пуаро кивнул. Удивительно, но он всецело верил словам Алистера.

— Да, это одна сторона. Вы действительно незаменимы на своем месте. У вас незаурядный ум, вы рассудительны и уравновешены. Но есть и другая сторона. Убиты три человека.

— Да, но подумайте, кто они! Мабелль Сейнсбери Сил, как вы сами выразились, особа с куриными мозгами. Эмбериотис — мошенник и шантажист!

— А Морлей?

— Я ведь вам уже говорил — я искренне о нем сожалею. Достойный человек и хороший врач, но, в конце концов, есть и другие врачи, не хуже.

— Да, есть и другие. А Фрэнк Картер? Его вы тоже без сожаления пошлете на смерть?

— Вот уж кому ни капли не сочувствую. Он этого не стоит. Отъявленный негодяй.

— Но он человек…

— Все мы люди…

— Да, все мы люди. А вы об этом забываете. Вот вы сказали, что Мабелль Сейнсбери Сил глупа, Эмбериотис — подлец, Фрэнк Картер — негодяй, а Морлей… Морлей всего лишь врач, каких много. Тут мы с вами расходимся, мистер Блант. Для меня жизнь этих людей не менее ценна, чем ваша.

— Вы не правы.

— Нет, я прав. По своей природе вы человек безупречно честный и порядочный. Но вот однажды вы оступились. На первый взгляд это на вас не повлияло. На людях вы оставались таким же честным, благородным, внушающим доверие человеком. Но жажда власти перевесила все ваши достоинства, сделавшись непомерной. И вот вы уже готовы спокойно пожертвовать жизнью четырех людей. И троих из них уже нет.

— Пуаро, неужели вы не понимаете, что от меня зависят безопасность и благополучие целой нации?

— Нация — понятие слишком общее, мосье. Я же обязан защищать каждого гражданина, а его никто не имеет права лишать жизни!

Пуаро поднялся.

— Значит, таков ваш ответ, — уточнил Алистер Блант.

— Да… Таков мой ответ, — устало сказал Пуаро.

Он направился к двери, отворил ее. Двое мужчин вошли в комнату.

Эркюль Пуаро спустился вниз, где его ждала Джейн Оливера. Она стояла у камина. Лицо у нее было бледным и напряженным. Рядом с нею стоял Говард Рейке.

— Ну что? — спросила Джейн.

— Все кончено, — тихо сказал Пуаро.

— Что вы хотите этим сказать? — резко спросил Рейке.

— Мистер Алистер Блант арестован по обвинению в убийстве.

— Я думал, он от вас откупится… — откровенно признался Рейке.

— Мне такое и в голову не пришло, — сказала Джейн.

Пуаро вздохнул.

— Этот мир принадлежит вам, — проговорил он. — Переделывайте его как хотите. Стройте заново. Дети мои, только пусть в вашем новом мире царят свобода и милосердие… Это все, о чем я прошу.

Эркюль Пуаро возвращался к себе домой. Улицы были пусты.

Внезапно рядом с ним возникла некая бесцветная фигура.

— Ну как? — сказал мистер Барнс.

Эркюль Пуаро только пожал плечами и махнул рукой.

— Какую тактику он избрал? — спросил Барнс.

— Во всем признался и просил учесть смягчающие обстоятельства. Говорил, что страна в нем нуждается.

— Действительно нуждается, — сказал мистер Барнс и, немного подумав, добавил: — Вы в этом сомневаетесь?

— Нет, не сомневаюсь.

— Но в таком случае…

— Возможно, мы с вами ошибаемся, — сказал Эркюль Пуаро.

— Возможно. Никогда об этом не задумывался.

Некоторое время они шли молча.

— О чем вы размышляете? — спросил Барнс.

— «…за то, что ты отверг слово Господа, и Он отверг тебя, чтобы ты не был царем»[89],— проговорил Эркюль Пуаро.

— Гм… Понимаю. «Послушание лучше жертвы…»[90] Да, наверное, можно рассуждать и так.

Они прошли еще немного.

— Ну, мне в метро. Спокойной ночи, мосье Пуаро, — сказал Барнс и, чуть замявшись, пробормотал: — Знаете… я хотел вам кое-что сказать.

— Да, mon ami?

— Я перед вами виноват. Нечаянно сбил вас с толку. Речь идет об Альберте Чепмене, агенте номер ку икс девятьсот двенадцать.

— Да?

— Альберт Чепмен — это я. Отчасти поэтому меня и интересовали подробности дела. Видите ли, я-то знаю, что никогда не был женат.

Барнс смущенно хихикнул и заспешил прочь.

Пуаро остановился как вкопанный. Потом глаза его округлились, а брови поползли вверх.

— «Девятнадцать, двадцать — пора прощаться», — процитировал он и направился к дому.

— Элинор Кэтрин Карлайл, вам предъявляется обвинение в убийстве Мэри Джерард, совершенном двадцать седьмого июля сего года. Признаете ли вы себя виновной?

Элинор Карлайл стояла, гордо подняв изящную темноволосую голову, бесстрашно глядя на судью бездонными синими глазами.

В зале повисла тишина — напряженная, многозначительная тишина.

Сэра Эдвина Балмера, защитника, охватило тревожное предчувствие.

«Боже мой, — подумал он, — она готова признать себя виновной… У нее сдали нервы…»

Элинор Карлайл чуть сдвинула тонкие брови и разжала губы:

— Я не виновна.

Защитник с облегчением вытер платком лоб.

Сэр Самьюэл Аттенбери стоя излагал суть дела, обращаясь к государственному обвинителю:

— Позвольте, ваша светлость и господа присяжные, сообщить, что двадцать седьмого в три тридцать пополудни, Мэри Джерард скончалась в Хантербери, Мейденс-форд…

Его голос, звучный и приятный, лился и лился, обволакивая сознание. Элинор почти ничего не воспринимала. Лишь отдельные случайные фразы:

— …Дело до чрезвычайности простое…

…Обязанность обвинения подтвердить мотивы и благоприятствующие обстоятельства…

…Ни у кого, кроме обвиняемой, насколько можно судить, не было никаких мотивов убивать эту несчастную девушку — Мэри Джерард. Юное существо с чудесным характером, всеми любимое, не имевшее ни единого, можно сказать, врага…

«Мэри, Мэри Джерард! Каким далеким все это сейчас кажется… и каким нереальным…»

…Особое внимание прошу уделить выяснению следующих обстоятельств.

Первое. Какими возможностями и средствами располагала обвиняемая для того, чтобы дать жертве яд?

Второе. Что именно послужило мотивом преступления?

Я обязан представить свидетелей, которые помогут вам установить истину в этом деле…

…Что касается отравления Мэри Джерард, я приложу все усилия, чтобы доказать, что ни у кого, кроме обвиняемой, не было возможности совершить это преступление…

Элинор казалось, что ее окутал плотный туман, сквозь который до нее долетали лишь отдельные слова.

— …Сандвичи… Рыбный паштет… Пустой дом…

Будто через тяжелое толстое покрывало слова булавками вонзались в ее сознание.

Зал суда. Лица. Целые ряды лиц! Среди них выделяется одно — с большими черными усами и проницательными глазами. Эркюль Пуаро, слегка склонив набок голову, задумчиво следит за ней.

«Ну ясно: старается понять, почему я это сделала… Пытается проникнуть в мои мысли, чтобы узнать — о чем я тогда думала, что чувствовала…» — подумала она.

«Что чувствовала?.. Какое-то затмение — затем чуть болезненное ощущение от шока…»

Она увидела лицо Родди… родное, милое лицо… длинноватый нос, выразительный рот…