— Трудно даже сообразить, — медленно сказал Пуаро, — как лучше рассказать об этом деле. Пожалуй, начну с того эпизода, с которого, в сущности, оно началось для меня. С туфли.

— С туфли? — изумился Блант.

Эркюль Пуаро кивнул.

— Да, с туфли с пряжкой. Вышел я после seanse у дантиста, стою на крыльце, радуюсь, что все позади. И тут к дому подъезжает такси, открывается дверца, и появляется женская ножка. А ваш покорный слуга не оставляет без внимания женские ножки. Ну так вот, появляется стройная нога с тонкой лодыжкой, обтянутая дорогим чулком. А вот туфля мне совсем не понравилась. Новая, из лакированной кожи, с большой вычурной пряжкой. Ни намека на элегантность!

Тем временем показалась и сама обладательница ножки. Скажу честно, я был разочарован: дама весьма зрелого возраста, лишенная всякого шарма, да еще и дурно одетая.

— Мисс Сейнсбери Сил? — не утерпев, спросил Блант.

— Она самая. И тут случилась непредвиденная contretemps[86]. Дама зацепилась туфлей за дверцу автомобиля, и пряжка отлетела. Я, естественно, спешу ее поднять и подаю даме. Вот, собственно, и весь эпизод.

В тот же день, но несколько позже, мы со старшим инспектором Джеппом поехали в отель «Гленгаури-Корт», чтобы поговорить с этой дамой. Кстати, я обратил внимание, что пряжка все еще не была пришита.

А вечером мисс Сейнсбери Сил ушла из отеля и пропала. Таков конец, скажем так, первой части.

Часть вторая началась с того, что старший инспектор Джепп вызвал меня в дом под названием «Кинг-Леопольд-меншенз». Там в одной из квартир, в сундуке, где обычно хранят шубы, был найден труп неизвестной женщины. Я вхожу в комнату, приближаюсь к сундуку, и первое, что мне бросается в глаза, — поношенная туфля с пряжкой!

— Ну и что же?

— Вы не поняли главного. Туфля была поношенная, сильно поношенная. Видите ли, мисс Сейнсбери Сил пришла в «Кинг-Леопольд-меншенз» вечером того же дня, когда был убит мистер Морлей. Утром туфли были новые, а вечером — старые. Поймите, за один день туфли износить невозможно.

— Но разве у нее не могло быть двух пар похожих туфель? — спросил Алистер Блант довольно безразличным тоном.

— В том-то и дело, что не могло. Мы с Джеппом были в ее номере в «Гленгаури-Корт» и осмотрели все ее вещи. Там не оказалось туфель с пряжками. Да, у нее могли быть старые, более разношенные, и она могла надеть их вечером, после утомительного дня. Но в таком случае, новая пара должна была остаться в ее номере. Довольно непонятно, согласитесь.

— Разве это так существенно? — Блант сдержанно улыбнулся.

— Да нет, конечно. Но я очень не люблю, когда что-то не поддается объяснению. Стою я около сундука, рассматриваю эту самую туфлю и вижу — пряжка явно пришита на руках, причем недавно. Признаюсь, я на миг усомнился в собственном зрении. Да, сказал я себе, в то утро, мой друг, вы, наверное, были в состоянии эйфории и видели все в розовом свете. Даже поношенные туфли приняли за новые.

— Может, этим все и объясняется? — сказал Блант.

— Ничего подобного. Глаза меня не обманули. Ну так вот, потом я стал рассматривать все остальное, и то, что увидел, мне крайне не понравилось. Лицо было беспощадно изуродовано. Зачем кому-то понадобилось сделать его неузнаваемым?

Алистер Блант беспокойно задвигался.

— Стоит ли снова об этом говорить? Нам известно…

— Стоит, — жестко сказал Пуаро. — Я должен провести вас по тому пути, который привел меня к истине. Тогда я сказал себе: здесь что-то не так. На убитой одежда мисс Сейнсбери Сил (возможно, за исключением туфель), и сумочка тоже ее. Почему же тогда изуродовали лицо? Не потому ли, что это не мисс Сейнсбери Сил? Я сразу попытался вспомнить, как мне описывали внешность той женщины, которой принадлежит квартира. Может быть, это ее труп? Я отправился в ее спальню, надеясь, что осмотр ее вещей поможет мне лучше представить, что это за женщина. На первый взгляд она разительно отличалась от мисс Сейнсбери Сил. Изящная, броско одетая, очень сильно накрашенная. Однако, по существу, у них много общего. Цвет волос, сложение, возраст… Но одно безусловное различие я тогда выявил. Миссис Альберт Чепмен носит туфли пятого размера. У мисс Сейнсбери Сил размер чулок — десять дюймов, следовательно, размер обуви по меньшей мере шестой. То есть у миссис Чепмен нога меньше, чем у мисс Сейнсбери Сил. Возвращаюсь к сундуку с телом. Если на самом деле это труп миссис Чепмен, переодетой в платье мисс Сейнсбери Сил, то туфли должны быть ей велики. Я попробовал снять туфлю у нее с ноги. Она сидела очень плотно. То есть похоже, что это все-таки труп мисс Сейнсбери Сил! Тогда зачем изуродовали лицо? Ведь личность убитой подтверждалась сумочкой, которую по идее в первую очередь следовало бы убрать с места преступления, но ее почему-то оставили. Просто настоящая головоломка… В отчаянии хватаюсь за записную книжку миссис Чепмен и пытаюсь найти телефон ее дантиста, так как только он теперь мог точно определить, была ли убитая его пациенткой. И тут выясняется — бывают же такие совпадения! — что миссис Чепмен тоже лечилась у мистера Морлея. Он мертв, но в его картотеке, слава Богу, имелась карта. На основании сделанных там записей, идентификацию все же удалось провести. Результат вам известен. На коронерском дознании преемник мистера Морлея засвидетельствовал, что убитая — миссис Альберт Чепмен.

Блант явно уже начинал терять терпение, но Пуаро не обращал на это никакого внимания.

— Итак, я столкнулся с чисто психологической загадкой. Что же это за человек — мисс Мабелль Сейнсбери Сил? На этот вопрос существовали как бы два ответа. Первый со всей очевидностью вытекает из того образа жизни, который она вела в Индии, где прожила много лет, и из свидетельств ее друзей. Друзья характеризуют ее как искреннюю, добропорядочную, немного бестолковую особу. Но существует и другая мисс Сейнсбери Сил! Это ее приглашает на ленч известный иностранный агент, это она ни с того ни с сего заговаривает с вами на улице и уверяет, что она близкая подруга вашей жены (заявление почти наверняка лживое). Она же выходит из дома мистера Морлея незадолго до убийства, потом наносит визит миссис Чепмен, которую в тот же вечер убивают, и затем бесследно исчезает, зная, что полиция повсюду ее разыскивает. Соответствуют ли эти действия образу, нарисованному друзьями мисс Сейнсбери Сил? Скорее, нет. Стало быть, все добродушие и добропорядочность той мисс Сил, которую характеризовали ее друзья, показная и неискренняя, а следовательно можно предположить, что она и есть убийца или, по крайней мере, сообщница преступника…

Но кроме того у меня имелись и мои собственные впечатления, мне ведь и самому довелось беседовать с Мабелль Сейнсбери Сил. Я стал вспоминать, какой она мне тогда показалась? И знаете, я понял, что не могу ответить на этот вопрос ничего определенного. Все, что она говорила, как говорила, ее манеры, жесты — все соответствовало тому, что рассказывали о ней ее друзья. Но точно так же могла себя вести и талантливая актриса, играющая порученную ей роль. К тому же я знал, что в юности Мабелль Сейнсбери Сил играла в театре.

Должен признаться, что на меня большое влияние оказал разговор с мистером Барнсом из Илинга, который в то памятное утро тоже был в доме мистера Морлея. По его версии, причем изложенной весьма убедительно, выходило, что смерть Морлея и Эмбериотиса — случайность, что жертвой должны были стать вы.

— Ах, оставьте, это же явная натяжка.

— Разве, мистер Блант? Разве не правда, что существуют целые группировки, главная цель которых — скажем так — убрать вас? Чтобы вы больше не могли оказывать влияние на государственные дела?

— О да, в общем-то это правда. Но зачем впутывать сюда дело Морлея? — сказал Блант.

— Затем, что в этом деле определенно присутствует, как бы это сказать… избыточность, что ли. Любые расходы — пожалуйста, кого-то убить — пожалуйста… Во всем чувствуется безоглядная смелость и расточительность — все это указывает на крупномасштабное неординарное преступление.

— Вы не верите в то, что Морлей застрелился из-за своей оплошности с анестетиком?

— Никогда не верил, ни одной минуты. Нет, Морлея убили, Эмбериотиса и эту несчастную обезображенную женщину — тоже. Почему? Ради какой-то крупной игры. Барнс считает, что или Морлея, или его коллегу Райли пытались подкупить, чтобы они вас убрали.

— Чепуха! — бросил Алистер Блант.

— Разве? Допустим, некую персону хотят устранить. Но до нее невозможно добраться, не возбуждая подозрений. Где это легче всего сделать? Конечно, в зубоврачебном кресле.

— Хорошо, допустим, что так. Хотя прежде я никогда об этом не задумывался.

— Тем не менее это действительно так. Когда я это понял, у меня появилась надежда все-таки добраться до истины.

— Значит, вы согласны с версией Барнса? Кстати, кто он такой?

— Пациент доктора Райли, назначенный на двенадцать часов. Он служил в Министерстве внутренних дел. Сейчас в отставке. Живет в Илинге. Маленький, незаметный человечек. Но вы ошибаетесь, с его версией я не согласен. Но я согласен с некоторыми ее деталями.

— Что вы хотите сказать?

— Все это время меня сбивают с пути, иногда невольно, иногда намеренно мне всячески навязывают мысль, что это преступление носит социальный характер. Иными словами, обусловлено исключительно вашей общественной деятельностью. Упор делался на то, что вы банкир, человек, контролирующий финансы, и на то, что вы приверженец консервативных традиций.

Однако у любого общественного деятеля есть личная жизнь. Я совершенно упустил это из виду, и это была моя ошибка. Вот и Морлея я воспринимал исключительно как врача, забыв о том, что убийства совершаются не только на социальной почве, но и по личным мотивам… И такие мотивы могли возникнуть у того же Фрэнка Картера. И у кого-то из ваших знакомых. Например, у вас есть родственники, которые в случае вашей смерти унаследуют ваше состояние. Ну и в конце концов существуют люди, которые вас любят или ненавидят просто как человека, а не как общественного деятеля.