Словом, все указывает на то, что Лигемптону уготована роль вражеского центра, что здесь уже произведены подготовительные работы к приему десанта, и, возможно, имеются поблизости также другие вспомогательные пункты.

Томми воспрял духом. Уныние, вызванное затхлой, сонной обстановкой в «Сан-Суси», как рукой сняло. Выходит, это безобидное на первый взгляд заведение в действительности далеко не безобидно. Под мирной поверхностью творятся темные дела. И похоже, заправляет всем миссис Перенья. Прежде всего необходимо разузнать о ней как можно больше, выведать, что прячется за нехитрой личиной хозяйки пансиона. Ее переписка, знакомства, общественная работа в помощь фронту, — где-то среди всего этого замаскирована ее истинная деятельность. Если миссис Перенья и есть знаменитая немецкая шпионка Игрек, то, значит, она руководит всей Пятой колонной в Англии. Ее истинное лицо известно немногим, притом лишь на самом верху. Но со своим руководством она не может не поддерживать связей, и эти-то связи они с Таппенс обязаны вскрыть.

В удобный момент, как это сейчас виделось Томми, горстка злоумышленников по указке из «Сан-Суси» должна будет захватить «Привал контрабандистов» и закрепиться там. Момент этот еще не настал, но, возможно, он уже близок. Германия, завладев французскими и бельгийскими портами в Ла-Манше, сможет сосредоточить силы на захвате и покорении Англии, а военное положение во Франции сейчас очень скверное. Правда, на море властвует британский флот. Так что вторжение будет осуществляться сверху, с воздуха, и изнутри, через предательство, — и если нити внутреннего заговора находятся в руках миссис Переньи, тогда, значит, нельзя терять ни минуты.

— …и я понял, что нельзя терять ни минуты, — донеслись до Томми слова майора, как бы повторяющие его мысли. — Я позвал Абдула, это мой слуга, надежный малый…

Майор Блетчли продолжал бубнить свое.

А Томми думал:

«Но почему именно Лигемптон? Какие тут могут быть соображения? Ну, во-первых, он немного в стороне, провинциальная глубинка, так сказать, консервативная, старомодная. В этом его преимущество. Что еще? За Лигемптоном тянется равнина, сельскохозяйственные угодья, пастбища. Большие луга. То есть подходящие места для посадки транспортных самолетов и для приземления парашютных десантов. Но такое же местоположение имеют и другие прибрежные города. Зато тут расположен крупный химический комбинат, где, кстати сказать, работает Карл фон Дейним».

Карл фон Дейним. Как он вписывается в эту картину? Вписывается вполне. Не в качестве главы организации, как правильно заметил Грант. На него в первую голову падет подозрение, и его в любой момент могут интернировать. Но пока что, на свободе, он делает то, что ему поручено. Он сказал Таппенс, что занимается проблемами обезвреживания и разложения ядовитых газов. Ну, а с этим связаны разные неприятные возможности, о которых лучше не думать Да, Карл, конечно, тоже участвует, вынужден был признать Томми. А жаль, симпатичный юноша. Впрочем, что ж. Он тоже работает на свою родину и рискует собственной жизнью. Такого противника Томми уважает. Он приложит все усилия, чтобы его обезвредить, и, если это получится, того ждет расстрел. Но человек знал, на что шел.

Другое дело — те, кто предают свою страну, кто наносит удар изнутри, их Томми глухо, мстительно ненавидит. С этими, видит Бог, он сумеет справиться!

— …и так я с ними расправился! — победно заключил майор Блетчли свой рассказ. — Здорово, а?

Томми, без краски стыда, подтвердил:

— Да, майор, я в жизни не слышал ничего хитроумнее!

2

Миссис Бленкенсоп читала письмо, написанное на тонкой заграничной бумаге, с цензорским штампом с наружной стороны, — явившееся, кстати сказать, непосредственным результатом ее телефонного разговора с «мистером Фарадеем».

— Ах ты, мой дорогой Реймонд! — пробормотала она якобы себе под нос. — Я так радовалась, что он в Египте, и вот теперь все должно перемениться! Конечно, это — военная тайна и совершенно секретно, прямо он ничего такого написать, разумеется, не может, а только намекает, что принят один чудесный план и что я должна быть готова к большому приятному сюрпризу в ближайшем будущем. Я, конечно, рада узнать, куда его отправляют, но мне, право же, не совсем понятно, как же…

Блетчли крякнул.

— Но ведь такие вещи, по-моему, писать не разрешается?

Таппенс презрительно усмехнулась и сложила драгоценное письмо, победно оглядывая завтракающих.

— У нас, майор, свои приемы. Она лукаво подняла брови. — Дорогой Реймонд знает, что, если только я знаю, где он находится или куда его перебрасывают, тогда я уже не так волнуюсь. А прием очень простой. После одного условленного слова по первым буквам идущих за ним слов прочитывается название нового места. Правда, фразы иногда получаются очень забавные. Но Реймонд так изобретателен! И я уверена, никто не догадается.

За столом поднялся негромкий ропот. Время было выбрано точно: в кои-то веки за завтраком собрались все.

Блетчли, побагровев, произнес:

— Прошу прощения, миссис Бленкенсоп, но то, что вы делаете, в высшей степени глупо. Маршруты военных эшелонов и эскадрилий — это немцы как раз и пытаются узнать.

— Но я ведь никому не рассказываю, — возразила Таппенс. — Я очень, очень осторожна.

— Все равно так нельзя. И у вашего сына рано или поздно будут из-за этого неприятности.

— О, надеюсь, что нет. Ведь я же его мать! Матери должны знать такие вещи.

— Ваша правда, я тоже так считаю, — прогудела миссис О'Рурк. — Мы тут все можем подтвердить: и из вас эти сведения клещами не вытянешь.

— Письма могут прочесть, — не согласился Блетчли.

— Я очень осмотрительна и нигде их не оставляю, — тоном оскорбленного достоинства произнесла Таппенс. — Эти письма я всегда запираю.

Майор Блетчли с сомнением покачал головой.

3

Утро было хмурое, с моря дул холодный ветер. Таппенс одна дошла до конца пляжа.

Она вынула из сумочки два письма, за которыми зашла в газетный киоск по дороге.

Письма шли довольно долго, в Лигемптон их переадресовали на фамилию миссис Спендер. Таппенс предпочитала запутывать следы. Ее дети считали, что она гостит в Корнуолле у старой тетки.

Она распечатала первое письмо.

«Дорогая мамочка!

Я мог бы порассказать тебе уйму забавных вещей, но нельзя. По-моему, мы тут проявили себя недурственно. Пять немецких самолетов сегодня перед завтраком — неплохая биржевая котировка. Сейчас, правда, еще не все в ажуре, но в конце концов мы добьемся успеха.

Не могу им простить, что они расстреливают из пулеметов мирных людей на дорогах. Это всех наших приводит в бешенство. Гас и Трандлс просят тебе кланяться. У них по-прежнему дела идут отлично.

Не волнуйся обо мне. Я в порядке. Ни за что на свете не согласился бы остаться в стороне. Привет Рыжему. Дали ему наконец какую-нибудь работу?

Твой Дерека».

Глаза Таппенс, когда она читала, а затем перечитывала это письмо, влажно блестели.

Потом она вскрыла второе письмо.

«Дорогая мамуся!

Как поживает старенькая тетя Грейси? Надеюсь, держится молодцом? По-моему, вы герои, что все это терпите. Я бы не смогла.

Новостей никаких. Работа у меня интересная, но такая засекреченная, что ничего не могу про нее рассказать. Все-таки приятно сознавать, что делаешь полезное дело. Не огорчайся, что тебе не удалось получить военную работу право же, это совершеннейшая глупость, что пожилые женщины так хлопочут, чтобы им что-нибудь поручили. Сейчас нужны молодые и надежные работники. А как Рыжий справляется со своей работой в Шотландии? Заполняет бланки и подшивает бумаги, бедняжка. Но все-таки доволен, наверно, что при деле.

Обнимаю и целую, Дебора».

Таппенс усмехнулась.

Она сложила оба письма, любовно погладила, а потом, укрывшись от ветра под стеной мола, чиркнула спичкой, подожгла листки и выждала, пока они рассыпятся в пепел.

Затем, достав авторучку и блокнот, торопливо настрочила ответы:

«Лангерн, Корнуолл.

Дорогая Деб!

Мы так удалены здесь от войны, даже не верится, что где-то она все-таки идет. Очень рада была получить от тебя письмо. Хорошо, что у тебя интересная работа.

Тетя Грейси сильно одряхлела и не совсем хорошо соображает. По-моему, она мне рада. Она много рассказывает о прежней жизни, но иногда, кажется, путает меня с моей матерью. У них здесь теперь выращивают гораздо больше овощей, чем раньше, бывший сад превратили в картофельное поле. Я понемногу помогаю старику Сайксу. Это дает мне ощущение, будто я тоже делаю что-то для войны. Ваш папа, кажется, не вполне удовлетворен своими теперешними обязанностями, но все-таки, как ты правильно пишешь, по-моему, ему тоже приятно делать хоть что-то полезное.

Нежно целую, твоя мама за два пенса».

Таппенс перевернула чистый листок.

«Родной мой Дерек!

Твое письмо очень меня ободрило. Присылай почаще армейские открытки с приветами, если некогда писать письма.

Я приехала погостить к тете Трейси. Она сильно одряхлела, о тебе говорит как о семилетием мальчике, а вчера дала мне десять шиллингов, чтобы я послала тебе от нее в подарок.

Я по-прежнему не у дел — никому не требуются мои бесценные услуги. Поразительно! Папа, как я уже сообщала, получил работу в Министерстве Потребностей. Его отправили куда-то на Север. Лучше, чем ничего, конечно, но все же не то, чего бы ему, бедному, хотелось, рыжему старикашке. Хотя я считаю, мы должны держаться скромно, не лезть на рожон и предоставить воевать вам, молодым дуралеям.