— Это звонила Морин.

— Я так и подумал. Узнал ее голос даже отсюда.

Таппенс взволнованно объяснила гостю:

— Мне очень жаль, мистер Грант, но я должна бежать к соседке. Она упала и подвернула ногу, а в доме никого нет, только она и ее маленькая дочурка, так что мне придется сбегать, все там уладить и пригласить какую-нибудь женщину ей в помощь. Вы уж меня извините.

— Конечно, конечно, миссис Бирсфорд. Я понимаю.

Таппенс улыбнулась ему, подхватила валявшийся на диване жакет, сунула руки в рукава и бросилась вон. Хлопнула входная дверь.

Томми налил Гранту стаканчик хереса.

— Посидите еще, — пригласил он.

— Благодарю. — Грант взял стакан, молча пригубил, задумался, потом сказал: — А знаете, в некотором смысле вашу жену вызвали очень кстати. Это сэкономит нам время.

Томми удивленно вздернул брови.

— Не понял, о чем вы.

Грант многозначительно произнес в ответ:

— Видите ли, Бирсфорд, я был уполномочен, если бы вы зашли ко мне в министерство, сделать вам некое предложение.

Веснушчатое лицо Томми медленно залила краска.

— Вы хотите сказать?..

Грант кивнул.

— Истгемптон предложил вашу кандидатуру. По его словам, вы как раз тот человек, который нам нужен.

— Я вас слушаю, — сказал Томми, волнуясь.

— Это, разумеется, — все строго конфиденциально.

Томми кивнул.

— Даже ваша жена не должна ничего знать. Вы понимаете?

— Хорошо — если вы так считаете. Но до сих пор мы работали вместе.

— Да, знаю. Но данное предложение касается вас одного.

— Понял. Будет выполнено.

— Вам якобы будет предложена работа, канцелярская, как я уже говорил, в шотландском отделе министерства, в запретной зоне, куда ваша жена не может последовать за вами. Но на самом деле вы отправитесь совсем в другое место.

Томми молча ждал продолжения.

— Вы читали в газетах про Пятую колонну?[220] Представляете хотя бы в общих чертах, что это такое?

Томми тихо ответил:

— Враги среди нас.

— Именно. Когда начиналась эта война, Бирсфорд, в обществе преобладало оптимистическое настроение. О, не у всех, разумеется, я не имею в виду тех, кто был по-настоящему в курсе дела. Мы-то ясно представляли себе, какие силы нам противостоят, — организованность противника, его превосходство в воздухе, его собранная в кулак воля, скоординированная работа его отлаженной военной машины. Но люди в массе об этом не догадывались, наши простые, наивные, добросердечные граждане. Они верили в то, во-что им хотелось верить, — что Германия вот-вот развалится, что там произойдет революция, что немецкое оружие сделано из жести, а солдаты от плохого питания все повалятся штабелями, как только выступят в поход. Ну и тому подобную чепуху. Принимали, как говорится, желаемое за действительное.

Но война приняла другой оборот. Она плохо началась и продолжается чем дальше, тем хуже. Солдаты делают свое дело нормально — на флоте, в авиации, в окопах. Но командование оказалось не на высоте, и подготовка к военным действиям была недостаточной. Возможно, эти недостатки — продолжение наших достоинств. Нам не нужна война, мы не относились к перспективе войны всерьез и не сумели к ней по-настоящему подготовиться.

Однако худшее позади. Мы осознали свои ошибки и постепенно, понемногу, ставим нужных людей на нужные места. Мы учимся вести войну так, как надо, и мы ее выиграем, можете не сомневаться, — если только прежде не успеем ее проиграть. И опасность поражения грозит нам не извне, не от того, что у немцев такие мощные бомбардировщики и что немцы оккупируют нейтральные страны и получают удобные плацдармы для новых ударов. Нет, опасность грозит изнутри. Нам, как древней Трое, угрожает деревянный конь[221] — в наших собственных стенах. Можете называть эту силу Пятой колонной, если угодно. Она здесь, среди нас. Это люди, мужчины и женщины, иногда высокопоставленные, иногда затаившиеся, неприметные, но в любом случае всей душой разделяющие нацистские идеи и цели, желающие внедрить здесь у нас твердый порядок нацизма взамен бестолкового, по их мнению, легкомысленного либерализма наших демократических институтов.

Грант наклонился к самому лицу Томми, но тон, которым он заключил свою речь, оставался все таким же любезным и ровным:

— И кто они, мы не знаем…

— Но вы ведь наверняка следите… — попробовал возразить Томми.

— Разумеется, мы можем в одночасье захватить мелкую рыбешку, — отмахнулся Грант. — Нет ничего проще. Но есть другие. Нам это точно известно. Как минимум двое среди видных сотрудников Адмиралтейства[222], один — в штабе генерала Г., трое, если не больше, в авиации и по меньшей мере двое работают в разведке, где имеют доступ к секретным материалам кабинета министров. Мы судим на основании того, что происходит. Утечки, утечки информации с самого верха, неоспоримо свидетельствуют о том, что мы не ошибаемся.

Томми недоуменно и обескураженно пробормотал:

— Но какой вам будет прок от меня? Я не знаю никого из этих людей.

Грант кивнул.

— Вот именно. Вы не знаете их, и они не знают вас.

Он помолчал, давая Томми время прочувствовать смысл последней фразы. А затем продолжил:

— Эти люди, эти важные начальники, знакомы почти с каждым из нас. Утаить от них что-либо будет практически невозможно. У меня просто голова пухнет. И я обратился к Истгемптону. Он уже полностью отошел от дел, больной человек, но голова работает по-прежнему, умнее я в своей жизни никого не встречал. Он вспомнил про вас. Вы уже двадцать лет как не работаете в нашем ведомстве. Фамилия ваша в списках не значится. В лицо вас никто не знает. Что вы на это скажете? Возьметесь?

Широкая, восторженная улыбка осветила лицо Томми.

— Возьмусь ли я? И вы еще спрашиваете? Хотя не вижу, чем я могу быть полезен. Я же, черт подери, только любитель.

— Дорогой Бирсфорд, именно любитель здесь и нужен. У профессионала будут руки связаны. Вы будете двигаться оттуда, где остановился человек, лучше которого у нас никогда не было и, по-видимому, никогда не будет.

Томми бросил на Гранта вопросительный взгляд.

— Да, — кивнул Грант. — Он умер. В прошлый вторник в больнице Святой Бригитты. Его сбил грузовик. Умер через несколько часов в отделении несчастных случаев. Но только это не был несчастный случай.

— Понятно, — тихо сказал Томми.

— И поэтому мы считаем, что Фаркер вышел на след, что-то наконец нащупал. Он доказал это своей смертью.

Томми ждал продолжения. Грант пояснил:

— Что именно он разузнал, об этом нам, к сожалению, почти совсем ничего не известно. Он методично расследовал одну версию за другой. Но они никуда не вели. Фаркер не приходил в сознание почти до самого конца. Но за несколько минут до смерти он пытался что-то сказать. То, что он произнес, звучало так: «Икс или Игрек. Сонг Сюзи».

— Не очень-то информативно, по-моему, — заметил Томми.

Грант усмехнулся.

— Не скажите. Кое-какая информация тут все-таки содержится. «Икс или Игрек» — эта формула нам уже знакома. Таким обозначением закодированы два самых главных и доверенных немецких агента. Мы наталкивались на их деятельность в других странах. Их задача — создавать Пятые колонны за рубежом и осуществлять связь этих пронацистских организаций с Германией. «Икс», как нам известно, — мужчина. «Игрек» — женщина. Мы знаем, что эти двое пользуются самым высоким доверием Гитлера и что в зашифрованной инструкции, которую удалось расшифровать перед самым началом войны, содержалась такая фраза: «Для Англии предлагается Икс или Игрек. Полномочия не ограничены».

— Теперь ясно. И Фаркер…

— Как я себе это представляю, Фаркер вышел на след одного из них. А вот на чей именно, мы, к сожалению, не знаем. «Сонг Сюзи» звучит очень загадочно, но французский выговор у Фаркера был не особенно аристократический. В кармане его пальто обнаружен обратный билет в Лигемптон, и это уже кое-что. Лигемптон находится на южном побережье, скоро это будет второй Борнмут[223] или Торки[224]. Там много гостиниц и пансионов. И среди них есть один под названием «Сан-Суси»[225].

Томми задумчиво повторил:

— Сонг Сюзи — Сан-Суси… Я вас понял.

— Вы уверены?

— Замысел такой: я должен отправиться туда и… и порыться на месте.

— Да, именно так.

Лицо Томми снова расплылось в улыбке.

— Довольно туманно сформулировано, а? — сказал он. — Я даже не знаю, что конкретно мне надо искать.

— Этого я вам сказать не могу. Потому что и сам не знаю. На ваше разумение.

Томми вздохнул. И расправил плечи.

— Что ж, можно попробовать. Только я не очень силен по части разумения.

— Когда-то вы очень даже неплохо делали свою работу, как я слышал.

— Просто везло, — поспешил уточнить Томми.

— Везение — это как раз то, в чем мы сейчас нуждаемся.

Томми задумался, затем спросил:

— Это заведение, «Сан-Суси», что о нем известно?

Грант пожал плечами.

— Ничего интересного. Очень возможно, что тут мы попали пальцем в небо. Фаркер мог иметь в виду песенку про «сестрицу Сюзи, что шьет сорочки для солдат». Все это одни лишь предположения.

— А про сам Лигемптон?

— Город как город. Таких там по всему побережью десятки. Старушки, отставные полковники, старые девы безупречной репутации, кое-какие сомнительные и темные личности, два-три иностранца для общего счета. Словом, всякой твари по паре.

— И Икс или Игрек в их числе?

— Не обязательно. Возможно, это не они, а кто-то, кто поддерживает с ними контакт. Но вполне может быть, что и лично Икс или Игрек. Место скромное, не на виду, обыкновенный приморский пансион.