Об этом периоде было мало что известно, и поэтому находки широко освещались в прессе.

Вскоре произошло событие, полностью захватившее внимание публики. Сэр Джон Уильярд неожиданно скончался от инфаркта. Вечно гоняющиеся за сенсациями газеты немедленно воспользовались этим и вытащили на свет старые мистические истории о несчастиях, приносимых египетскими сокровищами. Даже старая мумия из Британского музея, этот старый сморщенный каштан, благодаря журналистам стала одним из самых модных экспонатов сезона.

Две недели спустя мистер Блайнбер умер от заражения крови, а еще через несколько дней его племянник застрелился в Нью-Йорке. «Проклятье Мен-Хен-Ра» было у всех на устах. В колдовские чары мертвых из Древнего Египта готово было поверить все больше людей.

Именно в эти дни Пуаро получил записку от леди Уильярд. Вдова скончавшегося археолога просила Пуаро навестить ее в доме на Кенигстон-сквер. Я отправился туда вместе с ним.

Леди Уильярд оказалась высокой, худощавой женщиной, одетой в глубокий траур. Ее изможденное лицо красноречиво свидетельствовало о недавней потере.

— Как это мило с вашей стороны, мосье Пуаро, что вы сразу же пришли.

— Я всегда к вашим услугам, леди Уильярд. Чем могу быть вам полезным?

— Я знаю, что вы — известнейший детектив. Но я хотела поговорить с вами не только как с детективом. Вы человек оригинальных взглядов, у вас есть опыт и воображение. Скажите, мосье Пуаро, что вы думаете о сверхъестественных силах?

Пуаро, подумав, ответил:

— Давайте не будем вводить друг друга в заблуждение, леди Уильярд. Вы задали мне совсем не абстрактный вопрос. Он имеет для вас вполне конкретный смысл. Речь ведь идет о смерти вашего мужа?

— Да, это так, — согласилась она.

— Вы хотите, чтобы я расследовал обстоятельства его смерти?

— Я хочу, чтобы вы мне объяснили, есть ли правда во всей этой газетной болтовне, и каковы на самом деле факты. Три смерти, мосье Пуаро. Каждая сама по себе вполне объяснима, но все три вместе — ведь это совершенно невероятное совпадение. И все три в течение месяца после вскрытия гробницы. Может быть, здесь действуют сверхъестественные силы? Возможно, это месть мертвых, которая проявляется неизвестным современной науке образом. Но факт остается фактом: три смерти. И я боюсь, очень боюсь, что и это может быть не конец.

— За кого вы боитесь?

— За моего сына. Когда пришло известие о смерти мужа, я была больна. И в Египет отправился мой сын, который только что окончил Оксфорд. Он привез тело отца домой, а теперь уехал снова, несмотря на мои увещевания. Он очень хочет, чтобы дело отца не погибло и раскопки продолжались. Вы можете считать меня глупой, темной женщиной, но, мосье Пуаро, я боюсь. А что, если дух мертвого фараона до сих пор не получил удовлетворения? Возможно, вы считаете, что я говорю чепуху…

— Ну, конечно же нет, леди Уильярд, — тут же заверил ее Пуаро. — Я тоже верю в существование сверхъестественных сил, с их могуществом мало что может тягаться в этом мире.

Я посмотрел на него с удивлением. Мне никогда не могло прийти в голову, что Пуаро верит в сверхъестественное. Однако мой друг говорил вполне искренне.

— Вы действительно хотите, чтобы я защитил вашего сына? Я сделаю все возможное, чтобы оградить его от беды.

— Да, конечно, если бы это был обычный случай. Но что можно сделать против оккультных сил?

— В средневековых фолиантах, леди Уильярд, описано много способов борьбы с черной магией. Вероятно, они знали больше, чем мы, которые так гордимся своими научными достижениями. А теперь давайте перейдем к фактам, которые я должен расследовать. Ваш муж был профессиональным египтологом, не так ли? И долгие годы занимался изучением Древнего Египта.

— О да, с самой юности. Он был одним из крупнейших авторитетов в этой области.

— А мистер Блайнбер, насколько я понимаю, был скорее любителем?

— Вы совершенно правы. Он был очень богатым человеком и легко увлекался любой идеей, которая в данный момент овладевала его воображением. Мой муж умудрился заинтересовать его египтологией. И это на его средства была организована экспедиция.

— А племянник мистера Блайнбера? Что вы знаете о его увлечениях? Он тоже был в экспедиции, как и все остальные?

— Не думаю. Я и не подозревала о его существовании, пока не прочла в газетах о его смерти. Вряд ли они с мистером Блайнбером были очень близки. Он никогда не упоминал ни о каких родственниках.

— А кто еще участвовал в экспедиции?

— Доктор Тоссвил, официальный представитель и эксперт Британского музея: мистер Шнайдер, его коллега из музея Метрополитен, молодой американец — секретарь мистера Блайнбера; доктор Эймс — врач, ну и Хасан, любимый и преданный слуга моего мужа.

— Не помните ли вы имя секретаря мистера Блайнбера?

— Харпер, мне кажется. Но я не уверена. Он успел проработать у мистера Блайнбера совсем недолго… Очень приятный молодой человек.

— Благодарю вас, леди Уильярд.

— Могу ли я еще чем-нибудь быть полезна?

— В настоящий момент ничем. Предоставьте расследование этого дела мне. Обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы защитить вашего сына.

Слова были не слишком-то успокаивающими, и я заметил, как вздрогнула леди Уильярд, когда Пуаро их произнес. Хотя, с другой стороны, то, что он не высмеял ее страхи, должно было быть для леди Уильярд хоть каким-то утешением. Что касается меня, то я никогда раньше не замечал, чтобы Пуаро увлекался всякими оккультными науками. Я заговорил с ним об этом по дороге домой. Он был мрачен и полон решимости действовать.

— Но, дорогой мой Гастингс, я действительно верю в существование этих сил. Вам не следовало бы недооценивать их влияние.

— Ну и что мы будем со всем этим делать?

— О мой милый Гастингс, вы всегда такой практичный! Eh bien, начнем с того, что телеграфируем в Нью-Йорк. Запросим у них подробности о смерти молодого Блайнбера.

Он так и сделал. Ответ был скорым и исчерпывающе полным. Молодой Рупер Блайнбер был на мели в течение нескольких лет. Он эмигрировал на острова Южного моря, перебиваясь там случайной работой. Однако два года назад вернулся в Нью-Йорк, где начал быстро опускаться на дно.

Наиболее важным, с моей точки зрения, было то, что он недавно пытался занять деньги на поездку в Египет. «У меня там есть добрый друг, у которого я мог бы одолжить денег», — говорил он всем. Однако этим планам не было суждено сбыться. Он вернулся в Нью-Йорк, проклиная своего дядю, который больше заботится о костях сгинувших фараонов, чем о своей плоти и крови. Смерть сэра Уильярда произошла во время его пребывания в Египте. По возвращении в Нью-Йорк молодой Блайнбер продолжал вести все тот же легкомысленный образ жизни и вдруг, ни с того ни с сего, покончил с собой. В его посмертной записке было несколько странных фраз. Он писал о себе как о прокаженном и неприкасаемом. Вывод же был следующим: что таким, как он, лучше умереть.

В моем мозгу родилась мрачная версия. Я никогда особо не верил в проклятие давно исчезнувших египетских фараонов и считал, что это вполне современное преступление. Предположим, что молодой человек решил избавиться от своего дяди с помощью яда. Ничего не подозревавший сэр Джон Уильярд принимает роковую дозу. Молодой человек возвращается в Нью-Йорк, где его и настигает газетное сообщение о смерти дяди. Он осознает, насколько бессмысленным было его преступление, и, мучимый раскаянием, кончает с собой.

Я предложил эту версию Пуаро. Он заинтересовался:

— Все, что вы мне изложили, mon ami, весьма убедительно и остроумно, весьма. Вполне возможно, что все так и было. Но вы не учли роковое влияние гробницы.

Я пожал плечами.

— И вы до сих пор считаете, что это надо принимать всерьез?

— Настолько всерьез, мой друг, что мы завтра же отплываем в Египет.

— Как? — вскричал я, совершенно потрясенный.

— Да, да, вы не ослышались.

Лицо Пуаро выражало готовность к самопожертвованию. Он тяжело вздохнул и простонал:

— Но море… Это проклятое море.

Прошла неделя. Под нашими ногами был золотой песок пустыни. Солнце изливало на нас свой жар. Пуаро, воплощенное страдание, тихо угасал на моих глазах. Маленький бельгиец не был хорошим путешественником.

Наше четырехдневное плавание из Марселя в Египет было для него сплошной мукой. То, что сошло на берег в Александрии, представляло собой лишь бледную тень Пуаро. Он утратил даже свою хваленую аккуратность.

Прибыв в Каир, мы отправились прямо в отель «Мена Хауз», расположенный в тени пирамид. Очарование Египта полностью захватило меня, но не Пуаро. Одетый точно так же, как и в Лондоне, он таскал в кармане маленькую щеточку для чистки одежды и вел бесконечную войну с песком.

— Мои ботинки, — причитал он. — Взгляните на них, Гастингс. Мои бедные ботинки, всегда такие блестящие и красивые. Вы видите, во что их превратил песок, он буквально везде — и внутри и снаружи. Мои бедные ноги! Какой же ужасный у них вид! И еще эта жара! Взгляните на мои усы — они обвисли, — да, да, совершенно обвисли.

— Взгляните на сфинкса, — настаивал я. — Даже чувствую, что он источает какую-то тайну и очарование.

Пуаро взглянул на сфинкса с досадой.

— Зато он отнюдь не источает счастья, — заявил Пуаро. — Да и странно было бы этого ожидать от существа, наполовину засыпанного песком. О, этот песок!

— Послушайте, но ведь в Бельгии тоже полно песка, — напомнил я ему, имея в виду праздники, которые мы провели в Кноксюрмер среди «les dunes impluables»[194], как это было написано в путеводителе.

— Но, во всяком случае, не в Брюсселе, — отрезал Пуаро.

Он задумчиво смотрел на пирамиды.