— Раскрыли дело о похищении драгоценностей, дважды чудом избежали насильственной смерти, отыскали худеющую леди, помогли дочери священника, успешно опровергли ложное алиби и — увы! — разок сваляли полного дурака. Что ж, в целом, по-моему, просто здорово. Думаю, Томми, мы очень умные.

— Может, и так, — согласился Томми. — Только что-то не припомню, когда это ты думала иначе. А вот меня мучает подозрение, что пару раз нам просто повезло.

— Чушь! — отрезала Таппенс. — Все, от начала и до конца, сделано маленькими серыми клеточками.

— Да? — усомнился Томми. — Ну может быть. А все-таки мне чертовски повезло в тот день, когда Альберт показал свое искусство обращения с лассо. Но подожди! Ты говоришь так, будто уже все позади!

— Но ведь так и есть, — возразила Таппенс и, внушительно понизив голос, продолжила: — Это наше последнее дело. Они схватят своего суперагента, и великие детективы удалятся на покой заниматься пчеловодством или выращиванием кабачков[369]. Все так делают.

— Устала, да?

— Н-ну, наверное. И кроме того, нам слишком долго везет. Удача может изменить нам.

— И кто же теперь заговорил об удаче? — торжествующе вопросил Томми.

Однако они уже пришли, и Таппенс промолчала.

В приемной неусыпно бдил Альберт, воспользовавшийся свободным временем, чтобы поупражняться в балансировании — вернее, попытках балансирования — казенной линейкой на кончике носа.

Неодобрительно нахмурившись, великий мистер Блант молча и сурово прошел в свой кабинет. Сняв пальто и шляпу, он прошел к полке, на которой покоилось собрание шедевров мировой детективной литературы.

— Выбор сужается, — пробормотал Томми. — С кого же мне брать пример нынче?

Странно изменившийся голос Таппенс заставил его резко обернуться.

— Томми, — напряженно спросила она, — какое сегодня число?

— Дай подумать… Сегодня понедельник… Одиннадцатое! А что?

— Посмотри на календарь.

На отрывном календаре, висевшем на стене, вместо текущего понедельника значилась суббота. Шестнадцатое число.

— Что за черт? Наверное, Альберт оторвал больше листков, чем надо. Вот паршивец!

— Не думаю, что это он, — сказала Таппенс, — но можно спросить у него.

Альберт, призванный и допрошенный, выказал крайнее изумление. Он клялся, что оторвал только два листка: субботний и воскресный. Вскоре его слова получили подтверждение в виде обнаруженного Томми несоответствия: два листка, оторванные Альбертом, валялись в камине, все последующие были помещены в корзину для бумаг.

— Педантично аккуратный преступник, — заочно одобрил его Томми. — Кто сюда заходил, Альберт? У нас были клиенты?

— Да, сэр, один.

— И как он выглядел?

— Она. Медсестра из больницы. Очень хотела вас видеть и жутко расстроилась, что не застала. Сказала, что дождется во что бы то ни стало. Я отвел ее в комнату для персонала, потому что там теплее.

— Да, конечно, там гораздо теплее и можно пройти в мой кабинет так, чтобы ты этого не заметил. Давно она ушла?

— С полчаса. Сказала, что зайдет ближе к вечеру. Такое тело, сэр… Прямо-таки создано для материнства.

— Чего-чего? Ох, Альберт, исчезни.

Альберт оскорбленно удалился.

— Однако странное начало, — сказал Томми. — Бессмысленно как-то… Предупредила нас, и только. Надеюсь, она не подложила в камин бомбу или еще что?

Убедившись, что ничего подобного не сделано, он сел за свой стол и повернулся к Таппенс.

— Mon ami[370],— торжественно заявил он, — мы столкнулись с крайне серьезной проблемой. Ты, несомненно, помнишь человека, который был номером четвертым[371], которого я, словно яичную скорлупу, раздавил в Доломитовых Альпах[372] — не без помощи взрывчатки, bien entendu[373]. Но он не умер. О нет, они никогда не умирают в действительности, эти короли криминального мира. Да, это он, и даже более, чем он, если можно так выразиться. Теперь он номер четвертый в квадрате — иными словами, теперь он номер шестнадцатый. Вы понимаете, друг мой?

— Прекрасно понимаю, — ответила Таппенс. — Ты великий Эркюль Пуаро.

— Именно. Без усов, но с кучей серых клеточек.

— У меня такое чувство, — заметила Таппенс, — что данное конкретное дело войдет в историю как «Триумф Гастингса».

— Никогда. Невозможно. Раз уж он туповат, значит, туповат. Нужно же соблюдать правила игры. И кстати, mon ami, могу я посоветовать вам отказаться от дальнейших попыток причесываться на косой пробор? Это лишено всякой симметрии и последствия могут быть весьма плачевными.

В этот момент на столе раздался резкий звонок. Томми в свою очередь нажал на кнопку, и почти незамедлительно появился Альберт, несущий визитную карточку.

— Принц Владировский, — прочел Томми вполголоса. — Как думаешь, Таппенс…

— Ладно, запускай его, Альберт.

В дверь вошел элегантный мужчина со светлой бородкой. Роста он был среднего, на вид ему можно было дать лет тридцать — тридцать пять.

— Мистер Блант? — осведомился он на безупречном английском. — Мне рекомендовали вас как непревзойденного специалиста в известной области. Не согласитесь ли вы расследовать для меня некое дело?

— Может быть, вы расскажете сначала, в чем оно состоит?

— Разумеется. Оно касается дочери моего друга. Девочке всего шестнадцать. Мы хотели бы любой ценой избежать скандала — вы понимаете…

— Мой дорогой сэр, — ответил Томми, — не уделяй мы самое пристальное внимание вопросам конфиденциальности, как бы нам удалось просуществовать на этом рынке более шестнадцати лет?

Ему показалось, что в глазах гостя что-то вспыхнуло. Но, если это и так, оно тут же погасло.

— Я полагаю, — продолжил гость, — у вас есть отделения и по ту сторону Ла-Манша?

— Разумеется. Собственно говоря, — раздельно проговорил Томми, — я сам был в Берлине тринадцатого числа прошлого месяца.

— В таком случае, — улыбнулся незнакомец, — я не вижу необходимости продолжать эту маленькую игру. Оставим в покое дочь моего друга. Вы знаете, кто я, и в любом случае предупреждены о моем появлении.

Он кивнул на календарь.

— Конечно, — сказал Томми.

— Друзья мои, я приехал помочь. Так что случилось?

— Предательство! — выпалила Таппенс, не в силах больше оставаться в стороне.

Русский посмотрел на нее, слегка подняв брови.

— Ах, вот как. Что ж, я так и думал. Это Сергей?

— Уверены, он, — не краснея, подтвердила Таппенс.

— Я не удивлен. Но вы, друзья мои, вы-то сами избежали разоблачения?

— Думаю, да. Мы ведь кроме того занимаемся и частным бизнесом.

— Весьма разумно, — кивнул гость. — Тем не менее, думаю, лучше мне здесь не задерживаться. Поступим так… На первое время я остановился в отеле «Блитц». Сейчас мы с Марусей — это ведь, я полагаю, Маруся?

Таппенс кивнула.

— Под каким именем работаете?

— Как миссис Робинсон.

— Очень хорошо. Миссис Робинсон… Вы пойдете со мной в «Блитц», там мы пообедаем и в три часа все вместе соберемся в штаб-квартире. Понятно? — повернулся он к Томми.

— Абсолютно, — ответил Томми, мучительно гадая, где таковая может находиться. Единственное, что можно было сказать, так это что именно ее давно и безрезультатно ищет мистер Картер.

Таппенс поднялась, накинула свое длинное черное пальто с воротником под леопарда и скромно объявила о готовности сопровождать князя.

Они вышли, а Томми остался, раздираемый весьма противоречивыми чувствами.

А вдруг скрытый микрофон вышел из строя? Что, если эта таинственная медсестра как-то прознала о нем и испортила? Томми бросился к телефону и набрал нужный номер. Через секунду в трубке раздался хорошо знакомый голос:

— Все в порядке. Немедленно отправляйтесь в «Блитц».

Через пять минут Томми и мистер Картер встретились в Пальмовом зале отеля «Блитц». Шеф был уверен и деловит.

— Вы все сделали правильно. Князь и наша маленькая леди обедают в ресторане. Двое официантов — мои люди. Догадывается он об этом или нет — а я совершенно уверен, что не догадывается, — он у нас в руках. Двое наверху следят за его номером, еще двое ждут на улице, готовые следовать за ними, куда бы они ни отправились. Не волнуйтесь, ваша жена в полной безопасности. Ее ни на секунду не выпустят из виду. Риск совершенно не входит в мои планы.

Время от времени к ним подходили люди шефа и докладывали обстановку. В первый раз это был официант, принимавший у них заказ, второй — светский молодой человек со скучающим видом.

— Они выходят, — сказал мистер Картер. — Давайте-ка укроемся вот за этой колонной, на случай, если они здесь присядут, хотя, вероятнее всего, они сейчас поднимутся к нему в номер. Да, так и есть.

Высунувшись из-за колонны, Томми увидел, как русский с Таппенс пересекли холл и зашли в лифт.

Минуты текли, и Томми становилось все больше и больше не по себе.

— Э, сэр… Как вы думаете… Ну, то есть, наедине, в этом номере…

— Там один из моих людей — под кроватью. Не волнуйтесь.

В этот момент они увидели спешащего к ним через весь зал официанта.

— Сэр, мы получили сигнал, что они поднимаются, но их до сих пор нет. Вы уверены, что все в порядке?

— Что? Да я своими глазами видел, как они зашли в лифт… четыре, — он взглянул на часы, — нет, четыре с половиной минуты назад. И они не выходили…

Он оборвал себя на полуслове и почти бегом поспешил к только что вернувшемуся лифту.

— Вы сейчас поднимали на второй этаж молодую леди и господина со светлой бородкой, — накинулся он на лифтера.

— Нет-нет, сэр, не на второй. Они вышли на третьем.

— О черт! — вскричал шеф, впрыгивая в лифт и таща за собой Томми. — Пожалуйста, третий этаж. Не понимаю, — тихо пробормотал он. — Однако волноваться не из-за чего. Все выходы из отеля находятся под наблюдением, на третьем этаже тоже дежурит наш человек. Вообще-то они дежурят на каждом. Предусмотрено все.