Как это было некстати, верно? Он был без сознания, но, если б он очнулся, он вывел бы тебя на чистую воду. Но тебе было никак до него не добраться. В главном бараке было полно народу, большинство из-за ожогов не могли уснуть. Когда же на сцене появились мы, вы оба впали в отчаяние. Грант начал приходить в себя. И вы воспользовались удобным случаем отделаться от него. Правда, случай оказался не таким уж удобным для вас. Помнишь, как я удивился тому, что ты израсходовал весь мой запас морфия? Я действительно был этим удивлен тогда. Но не теперь. Теперь я знаю, зачем он тебе понадобился. Ты сделал парню укол морфия. При этом постарался, черт бы тебя побрал, чтобы доза была смертельной. Я правильно рассуждаю?

— Ты догадливее, чем я думал, — хладнокровно произнес доктор Джолли. — Возможно, я тебя недооценил. Но это не меняет дела, старичок.

— Сомневаюсь. Раз мне было известно, кто такой Киннэрд, почему же я позволил тебе взять верх?

— «Позволил» — это не то слово. А ответить на вопрос нетрудно. Ты не знал, что у Киннэрда есть пистолет.

— Неужели? — Я посмотрел на Киннэрда. — А вы уверены, что «пушка» выстрелит?

— Со мной этот номер не пройдет, корешок, — презрительно ответил Киннэрд.

— Я только полюбопытствовал, — заметил я кротко. — Вдруг, думаю, бензином, который в топливном баке, всю смазку смыло.

— Так ты знал об этом? — с побледневшим лицом подошел ко мне Джолли. — Что происходит, Карпентер?

— Пистолет нашел в топливном баке коммандер Суонсон, — произнес я. — Тебе пришлось его спрятать там, поскольку ты знал, что на борту субмарины все подвергнутся обыску и медосмотру. Тогда пистолет был бы обнаружен. Однако убийца, профессионал, по твоим словам, не станет расставаться со своим оружием, если его не принудят к этому обстоятельства. Я знал, что при малейшей возможности ты вернешься за пистолетом. Вот почему я положил его назад в бак.

— Черта с два! — Таким сердитым Суонсона я еще не видел никогда. — Просто забыли мне сказать, не так ли?

— Пришлось. Это случилось уже после того, как я тебя вычислил, Джолли. Полной уверенности в том, что у тебя есть сообщник, у меня не было, но если б он был, им должен был стать Киннэрд. Поэтому глубокой ночью я отправился в лагерь, положил пистолет в топливный бак и позаботился о том, чтобы ты, Джолли, не имел возможности оказаться поблизости от гаража. Однако на следующий день утром, когда все вышли подышать свежим воздухом, маузер исчез. Тогда-то я и понял, что у тебя есть напарник. Однако истинная причина того, что я положил пистолет на место, была иная. Я хотел, чтобы ты развязал язык. И ты его развязал. Так что игра окончена. Уберите свой пугач, Киннэрд.

— Боюсь, что на этот раз номер не пройдет, корешок. — Киннэрд направил пистолет мне прямо в лицо.

— Даю вам последний шанс, Киннэрд. Слушайте меня внимательно. Уберите маузер, не то через двадцать секунд вам понадобится врач.

В ответ я услышал грязное ругательство.

— Пеняй на себя. Ролингс, ты знаешь, что делать.

Все разом повернули головы в сторону Ролингса, стоявшего прислонясь к переборке, скрестив на груди руки.

Туда посмотрел и Киннэрд, направив на матроса ствол пистолета.

Раздался резкий, сухой выстрел «манлихер-шенауэра». Киннэрд вскрикнул. Маузер выпал у него из пальцев. Забринский, державший в одной руке мой пистолет, в другой — рукописный журнал с прожженным отверстием, с восхищением оглядев свою работу, обратился ко мне:

— Это от меня требовалось, док?

— Совершенно верно, Забринский. Большое спасибо. Классная работа.

— Тоже мне, классная, — презрительно фыркнул Ролингс. Подняв с палубы маузер, он направил его на Джолли. — С четырех футов даже Забринский попадет в цель. — С этими словами он достал из кармана индивидуальный пакет и бросил его ирландцу. — Так и думал, что бинт нам пригодится, вот я им и запасся. Доктор Карпентер предупреждал, что твоему дружку понадобится врач. Так оно и вышло. Ты же врач. Давай действуй.

— Действуй сам, — огрызнулся Джолли, не прибавив ни «старичок», ни «дружище». Добродушия в нем как не бывало.

Посмотрев на Суонсона, Ролингс официальным тоном произнес:

— Прошу разрешения шарахнуть доктора Джолли по черепу этой хреновиной, сэр.

— Разрешаю, — с сумрачным видом ответил командир субмарины.

Но убеждать Джолли не понадобилось. Доктор с руганью начал срывать упаковку.

Почти минуту все молчали, наблюдая, как доктор наспех накладывает повязку на кисть Киннэрда. Затем, словно в раздумье, Суонсон проговорил:

— И все же не понимаю, каким образом Джолли, будь он неладен, избавился от пленок.

— Очень просто. Подумайте немного и все станет ясно. Эти приятели дождались момента, когда мы добрались до чистой воды, затем положили пленки в прорезиненный мешок, прикрепили к нему желтый красящий маркер и с помощью установки для удаления камбузных отходов выбросили его. Помните, вся эта компания участвовала в экскурсии по кораблю, вот они и увидели этот мусоропровод. Возможно также, они получили надлежащие инструкции по радио от своего военно-морского специалиста. Я поставил в ту ночь Ролингса на дежурство, и он заметил, как примерно в половине пятого утра Киннэрд проник на камбуз. Возможно, он хотел прихватить там бутерброд с ветчиной, не знаю. Но, по словам Ролингса, когда этот тип лез в камбуз, в руках у него был мешок с маркером, а вышел он с пустыми руками. Мешок должен был всплыть на поверхность, а маркер, растворившись, окрасил бы участок воды площадью в тысячи квадратных футов. Штурману надводного корабля осталось бы лишь рассчитать на курсе от станции «Зет» к базе в Шотландии точку выхода субмарины на поверхность. Мешок можно было бы обнаружить и с борта корабля, но сделать это с вертолета оказалось бы гораздо проще.

Кстати, я был не вполне искренен, когда заявлял, что не знаю, зачем Джолли понадобилось задерживать нас. Мне это было известно. Ему сообщили, что судно может добраться до точки выхода подлодки в открытое море лишь в такое-то и такое-то время, поэтому необходимо во что бы то ни стало задержать нас. Джолли имел даже наглость спросить меня, когда же субмарина всплывет на поверхность.

Оторвав взгляд от раненой руки сообщника, Джолли с ненавистью посмотрел на меня:

— Твоя взяла, Карпентер. Ты выиграл. Но в одном ты проиграл. Пленки, на которых изображены фактически все шахты для запуска американских баллистических ракет, в руках тех, для кого они предназначались. А это главное. Такую информацию не купишь и за десять миллионов фунтов стерлингов. Но мы ее получили. — Он злорадно оскалил зубы. — Возможно, мы и проиграли, Карпентер. Но мы профессионалы. Мы свое дело сделали.

— Пленки твои друзья получили, это верно, — согласился я. — Я отдал бы свое годовое жалованье ради того, чтобы увидеть физиономии тех людей, которые их проявят. Слушай меня внимательно, Джолли. Главная причина того, что ты попытался искалечить нас с Бенсоном, объяснялась не желанием сказать свое веское слово по поводу состояния здоровья Болтона. Тебе понадобилось остаться единственным на корабле врачом, который смог бы сделать рентгеновский снимок щиколотки Забринского и снять гипсовую повязку. Вот что было самым главным, остальное не имело значения. Поэтому-то ты и постарался изувечить меня, услышав, что на следующее утро я намерен сфотографировать перелом в рентгеновских лучах. То был единственный раз, когда ты проделал эту работу непрофессионально. Но ты был готов впасть в отчаяние. Однако на сей раз тебе повезло.

Два дня назад ты снял гипсовую повязку, а вместе с ней и пленки, завернутые в пергаментную бумагу, спрятанные туда тобой в тот вечер, когда мы добрались до ледового лагеря. Это оказалось идеальным тайником. Конечно, их можно было положить под бинты при перевязке ожогов, но ты не захотел рисковать и нашел идеальный выход из положения.

На твою беду в первый же вечер я снял гипсовую повязку и подменил пленки. Кстати, вот еще одно доказательство твоей вины: на пленках явственно видны отпечатки ваших с Киннэрдом пальцев. Фольга, покрытая слоем соли, и признание, сделанное вами обоими в присутствии свидетелей, — достаточные улики. Теперь можно с уверенностью сказать, что утренняя прогулка на виселицу тебе с Киннэрдом обеспечена. Итак, виселица и провал, Джолли. Оказалось, что ты даже не профессионал. Твоим друзьям этих пленок не видать.

Беззвучно шевеля разбитыми губами, с искаженным лицом, не обращая внимания на два пистолета, направленных на него, Джолли, как безумный, кинулся на меня. Не успел «лекарь» сделать и двух шагов, как на темя его обрушилась рукоятка пистолета, который сжимал в ладони Ролингс. Словно подкошенный, ирландец рухнул на палубу. Ролингс безучастно посмотрел на упавшего.

— Никогда еще я не испытывал такого удовлетворения от выполненной работы, — будничным тоном произнес моряк. — За исключением, пожалуй, снимков, сделанных фотоаппаратом нашего корабельного врача для доктора Карпентера. Тех самых, которые он завернул в пергаментную бумагу.

— А что это ты снимал? — полюбопытствовал Суонсон.

— Да всех этих героев мультфильмов Уолта Диснея, которые висят в лазарете. Медвежонок Йоги, Утенок Дональд, Плуто Пучеглазый, Белоснежка и семь гномов, — довольно ухмыльнулся моряк. — И все в таком роде. Каждый кадр — настоящее произведение искусства. Да еще на цветной пленке. Я бы тоже отдал годовое жалованье, лишь бы взглянуть на физиономии этих парней, когда они проявят мои негативы, — с блаженным видом заключил Ролингс.