– Вы правы, это действительно любопытно. Но, может быть, ее убийца испугался того, что совершил…

– Могло быть и так. Хотя в этом случае он, скорее всего, оставил бы вещи в комнате. Правда, паника могла охватить его и на пути от спальни к воротам…

– Или, – тихо произнес Энтвисл, – их, как вы и сказали, взяли для того, чтобы отвести глаза.

– Да, вариантов здесь масса… И эта Гилкрист тоже могла совершить убийство. Две женщины, живущие вместе в одиночестве… Кто знает, какие ссоры, или страсти, или непонимание возникали между ними? Хотя, судя по свидетельствам других, они жили довольно дружно. – Полицейский на секунду замолчал, а затем продолжил: – Так вы говорите, что от убийства миссис Ланскене никто ничего не выигрывает?

– Именно этого я не говорил, – заявил адвокат и пошевелился в кресле.

Инспектор Мортон проницательно взглянул на него:

– А мне показалось, вы сказали, что единственным источником дохода убитой было ежемесячное пособие, которое ей выплачивал ее брат, и что, насколько вы знаете, у нее не было ни собственной недвижимости, ни денег.

– Именно так. Ее муж умер банкротом, а то, что я сам знаю о ней с того момента, как она была еще девочкой, говорит о том, что она была не в состоянии самостоятельно скопить или заработать какие-то деньги.

– Этот коттедж она снимала, а мебель не стоит того, чтобы о ней упоминали даже в нынешние времена. Несколько поддельных образчиков «деревенского стиля» и какие-то грубо намалеванные картины. Тот, кто все это получит, много не заработает – то есть если она вообще оставила завещание.

– О ее завещании мне ничего не известно, – покачал головой адвокат. – Понимаете, я не видел ее уже много лет.

– Тогда что же вы имели в виду? Ведь о чем-то вы думали, когда говорили это?

– Ну да, конечно, думал. Я просто хочу быть предельно точным.

– Вы что, имели в виду то наследство, о котором упомянули? То, которое ей оставил ее брат? У нее было право распоряжаться им в своем завещании?

– Нет, не в том смысле, о котором вы думаете. Она не могла распоряжаться самим капиталом. Теперь, когда она умерла, он будет разделен между пятью оставшимися наследниками Ричарда Эбернети. И именно это я имел в виду. Все пятеро автоматически становятся богаче с ее смертью.

На лице инспектора было написано разочарование.

– А я-то думал, что мы напали на след! В этом случае ни у кого действительно не было никакого мотива, чтобы прийти и разделать ее этим топором. Теперь это скорее выглядит так, как будто убийцей был какой-то псих – возможно, один из местных молодых преступников – ими сейчас полна вся округа. А после убийства нервы у него сдали, он выбросил эту мишуру и сбежал… Скорее всего, так оно и было. Если, конечно, в этом не замешана глубокоуважаемая мисс Гилкрист, хотя это кажется мне маловероятным.

– А когда она обнаружила тело?

– Не раньше пяти часов. Из Рединга она вернулась автобусом в четыре пятьдесят. Вернувшись в дом, вошла через переднюю дверь и двинулась на кухню, чтобы поставить чайник. Из комнаты миссис Ланскене не доносилось ни звука, и мисс Гилкрист решила, что та еще спит. Потом она заметила разбитое окно в кухне – весь пол был засыпан осколками стекла. Но даже тогда мисс Гилкрист в первую очередь подумала, что окно разбили дети – мячом или из рогатки. Она поднялась наверх и осторожно заглянула в комнату убитой, чтобы узнать, спит ли она или, возможно, хочет чаю. И уже после этого дала выход эмоциям, закричала и бросилась по тропинке к ближайшим соседям. Ее рассказ весьма логичен: ни в ванной, ни в ее комнате, ни на ее одежде не обнаружено никаких следов крови. Нет, не думаю, что мисс Гилкрист как-то во всем этом замешана. Доктор прибыл в половине шестого. Он считает, что убийство произошло не позже четырех тридцати, хотя, скорее всего, это случилось после двух. То есть все выглядит так, как будто этот некто ждал возле дома, пока мисс Гилкрист не уйдет из коттеджа.

Адвокат слегка поморщился.

– Скорее всего, вы захотите поговорить с мисс Гилкрист? – спросил его Мортон.

– Да, думаю, это будет полезно.

– Что ж, хорошо. Мне кажется, что она уже рассказала нам все, что ей известно, но – кто знает… Иногда в ходе беседы могут вспомниться какие-то подробности. Гилкрист, конечно, старая дева, но в то же время вполне адекватная и практичная женщина – она действительно здорово нам помогла.

После короткой паузы инспектор добавил:

– Тело в морге. Если вы захотите с ним…

Мистер Энтвисл кивнул, но было видно, что это предложение не вызвало у него никакого энтузиазма.

Через несколько минут он стоял, глядя на останки Коры Ланскене. Нападение было действительно беспощадным, и ее выкрашенная хной челка была растрепана и покрыта спекшейся кровью. Юрист сжал губы и отвернулся, с трудом подавив тошноту.

Бедная малышка Кора! Как она была счастлива позавчера, когда узнала, что ее брат оставил ей деньги. Как многого, должно быть, ожидала от будущего. Какую массу глупостей она могла натворить с этими деньгами – и натворить с удовольствием…

Бедная Кора. Какими недолговечными оказались эти мечты…

От ее смерти никто ничего не выиграл – даже этот жестокий убийца, который, убегая, выбросил свою добычу. Пятеро получили еще какую-то прибавку к своему капиталу, но и того, что они получили по завещанию, было для них более чем достаточно. Конечно, у них не было никакого мотива.

Странно, что Кора думала о смерти ровно за день до того, как ее саму убили.

«Но ведь его же убили, нет?»

Такая нелепая фраза… Нелепая. Абсолютно нелепая! Слишком нелепая, чтобы рассказывать о ней инспектору Мортону.

Конечно, после того, как он встретится с мисс Гилкрист…

Предположим, хотя это и маловероятно, что эта женщина может внести ясность в то, что Ричард сказал Коре.

«Мне показалось, из того, что он сказал…» А что же именно сказал Ричард?

«Мне нужно как можно скорее увидеть мисс Гилкрист», – сказал мистер Энтвисл сам себе.

III

Мисс Гилкрист была худой выцветшей женщиной с короткими седыми волосами. У нее было одно из тех неопределенных выражений лица, которые появляются у многих женщин после пятидесяти.

Она тепло поздоровалась со старым адвокатом:

– Я так рада, что вы пришли, мистер Энтвисл! Я знаю о семье миссис Ланскене всего ничего и, естественно, никогда, никогда не имела дела с убийством. Это просто ужасно!

Энтвисл был убежден, что в прошлом мисс Гилкрист никогда не имела дела с убийством. Более того, ее реакция на убийство очень напоминала реакцию его партнера.

– Конечно, о них иногда читаешь в газетах, – продолжила женщина, сразу же отведя убийствам положенное им место, – но и читать о них я не люблю. Слишком уж все это омерзительно.

Вслед за ней мистер Энтвисл прошел в гостиную и внимательно огляделся. В комнате стоял стойкий запах красок. Коттедж был переполнен, но не мебелью, которая, как и сказал инспектор, не стоила доброго слова, а картинами. Стены были сплошь увешаны картинами, в большинстве своем темными и аляповатыми пейзажами, выполненными маслом. Однако встречались и акварели, и даже один или два натюрморта. Картины меньших размеров заполняли все подоконники.

– Миссис Ланскене обычно покупала их на уличных распродажах, – пояснила мисс Гилкрист. – Для нее, бедняжки, это было настоящее развлечение. Она посещала все вернисажи в окрестностях – в наше время картины почти ничего не стоят. Она никогда не заплатила ни за одну из них больше фунта, а чаще всего ограничивалась несколькими шиллингами. Бедняжка всегда говорила, что существует волшебный шанс наткнуться на что-то действительно стоящее. Вот об этих она говорила, что это могут быть итальянские примитивисты, которые стоят уйму денег.

Юрист с сомнением посмотрел на итальянских примитивистов, на которых указывала ему женщина, и понял, что Кора никогда не разбиралась в живописи. Он готов был съесть свою шляпу, если хоть что-то из этой мазни можно продать хотя бы за пять фунтов!

– Конечно, – сказала мисс Гилкрист, заметив выражение его лица и мгновенно догадавшись о его реакции, – сама я в этом не очень разбираюсь, хотя мой отец и был художником – правда, боюсь, не слишком успешным. Но девочкой я сама рисовала акварели, и в доме все время говорили об искусстве, поэтому миссис Ланскене было приятно поговорить на эту тему с человеком, который хоть что-то в нем понимает. Бедняжка, она так любила все, что имело отношение к искусству…

– Вам она нравилась?

Глупый вопрос, заметил про себя адвокат. Разве может компаньонка убитой ответить «нет»? Хотя Кора, скорее всего, была далеко не подарок.

– Да, очень, – ответила мисс Гилкрист. – Мы прекрасно ладили. Вы же знаете, что в некоторых вопросах миссис Ланскене была совершеннейшее дитя. Вечно говорила все, что думала. Я совершенно не уверена, что все ее суждения были правильными… однако о мертвых нельзя…

– Она была очень глупой женщиной, – произнес юрист, – и уж совсем не интеллектуалкой.

– Да-да, наверное, вы правы. Но она была очень проницательной, мистер Энтвисл. Просто очень. Иногда меня удивляло, как она умеет перейти к самой сути вопроса.

Адвокат с интересом посмотрел на собеседницу. «Вот тебя-то глупой никак не назовешь!» – подумал он.

– Насколько я понимаю, вы живете с миссис Ланскене уже несколько лет? – спросил он вслух.

– Три с половиной года.

– Вы… э-э-э… были ее компаньонкой или… э-э-э… следили за домом?

Было видно, что для мисс Гилкрист это деликатная тема. Она слегка покраснела.

– Ах да, ну конечно! Я готовила – мне очень нравится готовить, – вытирала пыль и делала по дому легкую работу. Естественно, ни в коем случае не тяжелую.

По тону женщины было видно, что это ее твердый принцип. Мистер Энтвисл, который понятия не имел, что значит «тяжелая работа», пробормотал что-то успокаивающее.