— Простите, если напугал, — извиняющимся тоном проговорил тот. — Пришлось, знаете, кое за чем вернуться.

— Вернуться? — взревел мистер Динсмид, стремительно багровея. На его лбу отчетливо проступили вены. — Это, интересно, за чем же?

— За чаем, — сказал Мортимер.

И, стремительно схватив со стола одну из чашек, вылил ее содержимое в маленькую пробирку, извлеченную из кармана.

— Что… что вы делаете? — задохнулся мистер Динсмид.

Теперь он был мертвенно-бледен. Казалось невероятным, что кровь может отхлынуть от лица с такой скоростью.

— Ну как же? — невозмутимо отозвался Мортимер. — Вы ведь читаете газеты? Уверен, читаете. Интересные вещи там иногда пишут, правда? Например, целая семья отравилась. Кто-то выздоровел, кто-то нет. Только в нашем-то с вами случае покойник будет один, верно? Первое объяснение: просроченные консервы со свининой. Ну, а на случай, если доктор окажется человеком подозрительным и не поверит в консервы-убийцы, в кладовке у вас припасен пакетик мышьяка. Полкой ниже хранится чай. А полка, на которой стоит мышьяк, такая вся старая и растрескавшаяся, что никого не удивит, если выяснится, что он просыпался в чай сквозь щели. Случайно, конечно. Не иначе, Джонни ненароком опрокинул пакет. Но с него что взять?

— Я… я не понимаю, о чем вы, — выдавил мистер Динсмид.

— Еще как понимаете, — сказал Мортимер, беря со стола еще одну чашку и опорожняя ее во вторую пробирку.

На одну он прикрепил красный ярлычок, на другую — синий.

— Там, где красный, — дружелюбно пояснил он, — чай, который предназначался Шарлотте. В другую я налил из чашки Магдален. Готов поклясться, что в первой мышьяка окажется в четыре, а то и в пять раз больше, чем во второй.

— Вы с ума сошли!

— Уверяю вас, ничего подобного. Сегодня вы говорили, мистер Динсмид, что Магдален вам как дочь. Это не совсем так. Она и есть ваша настоящая дочь. Приемная — Шарлотта. И она так похожа на свою мать, фотографию которой разглядывала сегодня ваша жена, что я даже принял ее за фотографию Шарлотты. Такого сходства не скроешь. Любой, кто знал ее мать, тут же бы понял, кто есть кто. И, поскольку вы хотели, чтобы наследство досталось вашей родной дочери, Магдален, вы решили… Ну, вы знаете это лучше меня. Немного мышьяку в чай…

Миссис Динсмид, раскачиваясь на стуле, зашлась в истерическом хохоте.

— Чай! — взвизгнула она. — «Какой еще лимонад? — сказал он. — Принеси-ка ты нам чайку!»

— А ну заткнись! — взревел ее муж.

Кливленд увидел устремленные на него через стол широко открытые недоверчивые глаза Шарлотты и тут же почувствовал, как кто-то дергает его за рукав. Магдален оттащила его подальше от стола и, волнуясь, проговорила:

— Послушайте, вот это… — Она показала на пробирки. — Вы же не станете… Папа…

Мортимер бережно взял ее за плечи.

— Дитя мое, — мягко сказал он. — Вы не верите в прошлое. Я — верю. Я сам чувствую, как давит атмосфера этого дома. Если бы ваш отец не приехал сюда, возможно, — я говорю, возможно, — все это никогда бы и не пришло ему в голову. Я сохраню эти пробирки. Для гарантии безопасности Шарлотты. Кроме этого, я не предприму ничего. Хотя бы ради той, кто написал тогда три буквы — SOS.

МИСИСС МАРПЛ РАССКАЗЫВАЕТ

Miss MarpI Tells a story 1935–1960 © Перевод под редакцией И. Борисова

Шутки старых дядюшек

— И наконец, — провозгласила Джейн Хелльер, с мастерством опытной актрисы подводя церемонию представлении к апогею и торжественному финалу…

И наконец, — повторила она, и ее голос задрожал от восторга и благоговейною трепета, заставив молодых людей нетерпеливо податься вперед в предвкушении столь лестного знакомства.

И наконец… Мисс Марпл!!!

В глазах молодых людей — стройной темноволосой Чармин Страунд и добродушного белокурого гиганта Эдварда Росситера отразилось некоторое смущение и даже недоверие. Гостем, которого с такой помпой представляла им Джейн Хелльер, оказалась ничем не примечательная старушка, кроткая и голубоглазая.

Чармин, первая справившись с разочарованием, выдавила:

— О-очень приятно.

— Дорогая, — сказала Джейн Хелльер, отвечая на ее короткий вопрошающий взгляд, — мисс Марпл самая настоящая волшебница. Положитесь на нее. Я же обещала пригласить ее… И вот она здесь!

— Вы ведь поможете им, да? — повернулась она к мисс Марпл. — Вам это будет не трудно, правда?

Мисс Марпл подняла голову, и ее глаза цвета блеклого голубого фарфора обратились к Росситеру.

— Не расскажете ли вы мне, что же все-таки случилось?

— Мы с Говардом попали в переплет, — нетерпеливо вмешалась Чармин, — и Джейн сказала, что, если мы придем на ее вечеринку, она познакомит нас с кое-кем, кто может, кто мог бы…

Эдвард поспешил ей на помощь.

— Джейн сказала нам, что вы лучше любого сыщика!

Глаза старой леди блеснули, но она скромно возразила:

— О нет, нет, ничего подобного! Просто, когда живешь в деревне, все происходит буквально на ваших глазах… Ну, и с годами понемногу начинаешь разбираться в людях. Признаюсь, вы разбудили мое любопытство. Так расскажите же, что все-таки у вас случилось?

— Все до смешного банально, — сообщил Эдвард. — Мы не можем найти клад.

— В самом деле? Звучит интригующе.

— Ну да, «Остров сокровищ»[57] и все такое… Только у нас никакой романтикой и не пахнет. Ни крестов на карте, ни черепов со скрещенными костями, ни даже указаний вроде: «Четыре шага в северо-западном направлении». У нас все гораздо прозаичнее: мы не знаем, где рыть.

— Но вы пробовали?

— Я бы сказал, мы вспахали два акра[58]. Все поместье теперь сильно смахивает на огород. Для полного сходства осталось только посадить кабачки или картошку. Никак не решим, что выгоднее.

— Мы и в самом деле можем вам все рассказать? — неожиданно спросила Чармин.

— Ну конечно же, милочка.

— Ладно! — решилась девушка. — Только давайте найдем местечко поукромнее Идем, Эдвард!

Они покинули набитую гостями прокуренную комнату и поднялись по лестнице в маленькую гостиную на третьем этаже.

Когда все расселись, Чармин сразу же принялась рассказывать.

— Ну, значит, так… Началось все с нашего дядюшки Мэтью, хотя, если уж быть точной, никакой он нам не дядюшка. Мы оба приходимся — приходились — ему внучатыми племянниками. Он был просто невероятно старым. Кроме нас с Эдвардом, у нею никаких родственников не осталось, и он буквально обожал нас и вечно твердил, что, когда умрет, все деньги останутся нам — каждому по половине. Ну и вот, в марте он действительно умер… Вы только не подумайте, будто мы этого ждали — мы действительно его любили, но… Он так долго болел… В общем, когда он умер, оказалось, что делить практически нечего. Честно говоря, это оказалось для нас сильным ударом. Скажи, Эдвард?

Эдвард кивнул. Впрочем, казалось сомнительным, чтобы такая мелочь могла поколебать его благодушие.

— Видите ли, — безмятежно сообщил он, — с этим наследством у нас были связаны кое-какие надежды. Ну, вы понимаете: когда твердо знаешь, что скоро получишь деньги, вроде как и не к чему лезть из кожи и что-то там зарабатывать самостоятельно. У меня, конечно, есть мое армейское жалованье, но об этом и говорить смешно. А Чармин так и вовсе вечно сидит без гроша. Режиссеру нравится ее работа, но о деньгах, как вы понимаете, можно забыть. А мы ведь собирались пожениться. Все думали, вот разбогатеем, и тогда…

— А вышло как раз наоборот! — вмешалась Чармин. — Похоже, нам придется даже продать Энсти — родовое поместье, где мы оба выросли. Но некуда не денешься, нужны деньги.

— Чармин, — заметил Эдвард, — ты отвлекаешься.

— Ну тогда сам и рассказывай!

Эдвард снова повернулся к мисс Марпл:

— Понимаете, в чем дело… С возрастом дядя Мэтью становился все более и более подозрительным. Под конец уже вообще никому не доверял!

— И правильно делал, — заметила мисс Марпл. — Даже не верится, до чего люди сейчас испорчены.

— Вот и дядя Мэтью в этом нисколько не сомневался. Он и сам как-то погорел, доверившись одной сомнительной конторе, а одного его друга банкиры так просто разорили. Так что под конец он во всеуслышание утверждал, что самое умное, что можно сделать с деньгами, — это обратить их в золото и закопать.

— А, — протянула мисс Марпл. — Кажется, я начинаю понимать.

— Друзья пытались его образумить, убеждали, что капитал должен находиться в обороте и приносить доход, но на него это не действовало. «Бог с ним, — говорил он, — с доходом! Деньги нужно держать только в сундуке и под кроватью, а еще лучше взять и закопать в саду».

— И когда он умер, — подхватила Чармин, — при всем своем богатстве не оставив никаких ценных бумаг, мы решили, что он так и сделал: зарыл деньги в саду.

— Нам удалось выяснить, что время от времени он снимал со счета крупные суммы, — пояснил Эдвард, — о дальнейшей судьбе которых в бумагах нет ни малейшего намека. Ну, и нам показалось вполне вероятным, что он именно так и поступал: покупал золото и закапывал его.

— А он ничего не говорил перед смертью? Не оставил бумаг, писем?

— Нет. Вот это и сводит нас с ума. Последние несколько дней он почти постоянно был без сознания. Только уже перед самой смертью ненадолго пришел в себя, посмотрел на нас, хихикнул — тихонько так — и проговорил: «У вас, мои голубки, все будет тип-топ». И похлопал себя по глазу. Как сейчас помню, по правому. И всё… Бедный старый дядя Мэтью.

— По глазу, — задумчиво повторила мисс Марпл.

— Вам это тоже кажется подозрительным? — оживился Эдвард. — Я помню, в одном из рассказов про Арсена Люпена[59] стеклянный глаз использовали как тайник… Только у дяди Мэтью оба глаза были настоящими.