— Симона!

— Существуют некие первобытные силы, Рауль. Многие из них были разрушены цивилизацией, но материнство осталось тем же, чем была изначально. Животные, человеческие существа — все едино. Любовь матери к ребенку не сравнима ни с чем в мире. Она не знает ни законов, ни жалости, готова на любые действия, сметая все на своем пути.

Она остановилась, слегка запыхавшись, и повернулась к нему с быстрой обезоруживающей улыбкой.

— Я сегодня ужасно глупая, Рауль. Я знаю.

Он взял ее за руку.

— Может, немного отдохнешь, пойди приляг, — попросил он.

— Хорошо, — улыбнулась Симона и вышла из комнаты.

Рауль оставался еще некоторое время в раздумье, затем через небольшой холл прошел в комнату, где проходили спиритические сеансы, комната очень походила на ту, которую он только что оставил, только в одном ее конце находился альков[52], где стояло большое кресло. Элиз занималась подготовкой комнаты. Она придвинула ближе к алькову два стула и маленький круглый стол. На столе лежали бубен и рог, несколько листов бумаги и карандаши.

— В последний раз, — пробормотала Элиз с мрачным удовлетворением. — Ах, мосье, как мне хочется, чтобы с этим было покончено.

Раздался пронзительный звук электрического звонка.

— Это она, эта гренадерша, — проворчала старая служанка. — Почему бы ей не пойти в церковь и не помолиться за душу ее малышки и не зажечь свечу нашей Благословенной Божьей Матери? Разве наш Господь не ведает, что для нас лучше?

— Отвори дверь, Элиз, — приказал Рауль.

Служанка бросила на него недовольный взгляд, но подчинилась. Через пару минут она вернулась вместе с посетительницей.

— Я доложу хозяйке, что вы пришли, мадам.

Рауль пожал руку мадам Экс. Слова Симоны всплыли в его памяти: «Такая огромная и страшная».

Посетительница была крупной женщиной, и тяжелое черное траурное одеяние, казалось, подчеркивало ее размеры. Она заговорила своим низким голосом:

— Боюсь, я немного опоздала, мосье.

— Всего на несколько минут, — улыбнулся Рауль. — Мадам Симона прилегла отдохнуть. К сожалению, она не очень хорошо себя чувствует, она переутомилась и очень нервничает.

Ее рука вдруг стиснула его локоть, словно тисками.

— Но она проведет сеанс? — требовательно спросила женщина.

— О да, мадам.

Мадам Экс облегченно вздохнула и опустилась на стул, обронив одну из черных вуалей, в которые была закутана.

— Ах, мосье, — тихо проговорила она, — вы не представляете, вы не можете понять то чудо, ту радость, которую приносят мне эти сеансы! Моя малышка! Моя Амелия! Видеть ее, слышать ее, даже — быть может — протянуть руку и коснуться ее.

Тут Рауль заговорил, и в его голосе слышались железные нотки:

— Мадам Экс — как бы вам объяснить? — вы ни в коем случае не должны делать ничего, кроме того, что я вам скажу. Иначе может случиться несчастье.

— Опасность ждет меня?

— Нет, мадам, — сказал Рауль, — опасность подстерегает медиума. Вы должны понять, что происходящий феномен имеет определенное научное толкование. Приведу простой пример. Дух, чтобы проявить себя, должен воспользоваться физическим телом медиума. Вы видели газообразное облачко, выходящее из губ медиума. Затем оно конденсируется и приобретает очертания физического тела, которым обладал умерший, дух которого вызывают. Но эта внешняя оболочка, по нашему убеждению, на самом деле является неотъемлемой частью субстанции медиума. Мы надеемся доказать это в самом ближайшем будущем после тщательного исследования этого феномена, и здесь мы сталкиваемся с загадочным явлением — со страданиями и болью, которые испытывает медиум при прикосновении к видимому нами феномену. Неосторожное обращение с полученным после материализации телом может вызвать смерть медиума.

Мадам Экс слушала его очень внимательно.

— Это очень интересно, мосье. Скажите, пожалуйста, а не наступит ли время, когда процесс материализации станет настолько совершенным, что образовавшиеся субстанции смогут отделиться от своей родительницы, то есть от медиума?

— Это слишком фантастическое предположение, мадам.

Она настаивала:

— Но на самом деле неужели такое невозможно?

— Сегодня абсолютно невозможно.

— Но, может быть, в будущем?

Приход Симоны освободил его от необходимости отвечать. Она выглядела вялой и бледной, но видно было, что она овладела собой. Симона подошла к мадам Экс и пожала ей руку. Рауль заметил, что по всему телу его возлюбленной в это мгновение пробежала дрожь.

— Я с сожалением услышала, мадам, что вам нездоровится, — сказала мадам Экс.

— Ничего, — ответила Симона довольно резко. — Начнем?

Она прошла в альков и села в кресло. Внезапно Рауль ощутил волну страха, нахлынувшую на него.

— Ты недостаточно здорова, — воскликнул он. — Лучше отменим сеанс. Мадам Экс поймет.

— Мосье!

Мадам Экс негодующе поднялась.

— Да-да, так будет лучше.

— Мадам Симона обещала мне последний сеанс.

— Это так, — тихо согласилась Симона, — и я выполню свое обещание.

— Я жду от вас этого, мадам, — сказала женщина.

— Я не нарушу своего слова, — холодно ответила Симона. — Не бойся, Рауль, — добавила она мягко, — в конце концов это в последний раз… Слава Богу, в последний раз.

По ее знаку Рауль задернул альков тяжелой черной занавесью. Он также задернул штору на окне, так, чтоб комната погрузилась в полутьму. Затем указал на один из стульев мадам Экс и приготовился занять другой. Мадам Экс, однако, колебалась.

— Извините, мосье, но — вы понимаете, я, конечно, полностью вам доверяю, впрочем, как и мисс Симоне, но — на всякий случай — я позволила себе кое-что принести с собой.

Из своей сумки она вынула кусок тонкой веревки.

— Мадам! — воскликнул Рауль. — Это оскорбление!

— Всего лишь предусмотрительность.

— Я повторяю, это оскорбление.

— Я не понимаю почему вы так разволновались, мосье, — холодно сказала мадам Экс. — Если все по-честному, то вам нечего опасаться.

Рауль презрительно рассмеялся.

— Могу заверить вас, что мне нечего бояться. Я ничего не боюсь, мадам. Свяжите меня по рукам и ногам, если вам угодно.

Его речь не произвела эффекта, на какой он рассчитывал, ибо мадам Экс просто бесстрастно прошептала:

— Благодарю вас, мосье, — и придвинулась к нему с клубком веревки.

Вдруг Симона из-за занавески закричала:

— Нет-нет, Рауль, не разрешай ей делать этого.

Мадам Экс зло рассмеялась:

— Мадам боится…

— Да, я боюсь.

— Помни, что ты говоришь, Симона, — воскликнул Рауль. — Мадам Экс, видимо, полагает, что мы шарлатаны.

— Я должна быть уверена, — мрачно сказала мадам Экс.

Она подошла к своей задаче весьма основательно и надежно привязала Рауля к его стулу.

— Я должен поздравить вас с успехом, мадам, — заметил он с иронией, когда она закончила свою работу. — Теперь вы удовлетворены?

Мадам Экс не ответила. Она обошла комнату, внимательно проверяя панельную обшивку стен. Затем заперла на замок дверь, ведущую в холл, и, вынув ключ, вернулась к своему стулу.

— Теперь, — сказала она не поддающимся описанию голосом, — я готова.

Прошли минуты. Из-за шторы слышалось дыхание Симоны, которое становилось все более тяжелым и затрудненным. Затем дыхание стихло, сменившись стонами. Потом воцарилось молчание. Внезапно оно было прервано стуками тамбурина. Рог был сброшен со стола на пол. Донесся иронический смех. Занавес алькова, казалось, слегка раздвинулся, и в проеме показалась поникшая фигура медиума. Вдруг мадам Экс шумно вздохнула. Струйка тумана вытекала изо рта медиума. Он сгущался и начал постепенно принимать определенные очертания — очертания маленького ребенка.

— Амелия! Моя маленькая Амелия! — хриплым шепотом вскричала мадам Экс.

Туманная фигура продолжала конденсироваться. Рауль не верил своим глазам. Никогда прежде не достигалась столь успешная материализация. Сейчас перед ними несомненно стоял реальный ребенок, настоящий ребенок из плоти и крови.

— Maman! — раздался нежный детский голосок.

— Мое дитя! — вскрикнула мадам Экс. — Мое дитя!

Она приподнялась со своего стула.

— Осторожнее, мадам, — воскликнул Рауль.

Девочка нерешительно прошла сквозь штору. И теперь стояла перед ними, протягивая руки.

— Maman!

— О! — застонала мадам Экс.

Она опять приподнялась со своего места.

— Мадам, — встревожился Рауль, — медиум…

— Я должна коснуться ее, — хриплым голосом твердила мадам Экс.

Она сделала шаг вперед.

— Ради Бога, мадам, не делайте этого! — закричал Рауль. Сейчас он был действительно напуган. — Сядьте немедленно.

— Моя малышка, я должна коснуться ее.

— Мадам, я приказываю вам, сядьте!

Он отчаянно боролся с опутывавшими его веревками, но мадам Экс постаралась от души, он был беспомощен. Ужасное ощущение надвигающейся беды охватило его.

— Именем Господа, призываю, мадам, сядьте! — зарычал он. — Помните о медиуме.

Мадам Экс не обращала на него внимания. Она совершенно преобразилась. Ее лицо сияло экстазом. Ее протянутая рука коснулась маленькой фигурки, которая стояла в просвете занавеса. Женщина-медиум издала мучительный стон.

— Боже мой! — вскинулся Рауль. — Боже мой! Это ужасно. Медиум…

Мадам Экс повернулась к нему с грубым смехом.

— Какое мне дело до вашего медиума? — крикнула она. — Мне нужен мой ребенок!

— Вы сумасшедшая!

— Мое дитя, говорю я вам. Мое! Мое собственное! Моя плоть и кровь! Моя малышка вернулась ко мне с того света, она живая, она дышит…