— Без сомнения! Но ведь в таком деле нужны подписи двух врачей.

— Вы забыли, что я сам врач и обладаю степенью. Все нужные бумаги здесь, на столе, и если вы соблаговолите подписать, пациента можно отправить в больницу уже утром.


Так я посетил дом сэра Томаса Росситера, знаменитого охотника за жуками. Это была моя первая ступень на лестнице успеха, ибо леди Росситер и лорд Линчмер оказались верными друзьями и никогда не забывали, что я помог им в трудную минуту. Сэр Томас находится в больнице, и, говорят, лечение идет успешно. Но я до сих пор уверен, что останься я еще на одну ночь, я бы непременно запер дверь изнутри.

ЧЕЛОВЕК С ЧАСАМИ

Наверное, многие еще помнят обстоятельства необыкновенного происшествия, о котором весной 1892 года столько писали газеты под заголовками «Загадка Рагби» или «Тайна Рагби». Случилось оно в тоскливую пору, когда давно уже не происходило ничего интересного, и поэтому привлекло к себе, может быть, незаслуженно большое внимание, но оно впечатляло соскучившихся по новостям читателей газет той смесью фантастического с трагическим, которая столь возбуждающе действует на воображение широкой публики. Впрочем, после того, как длившееся несколько недель следствие закончилось ничем и стало ясно, что загадочные факты не получат вразумительного объяснения, интерес к этому делу угас. С того времени и до самого недавнего казалось, что произошедшая трагедия окончательно заняла место в мрачном каталоге необъясненных и нераскрытых преступлений. Однако полученное недавно сообщение (в достоверности которого, похоже, не приходится сомневаться) пролило на эту историю новый и ясный свет. Прежде чем познакомить с ним читателей, я позволю себе освежить в их памяти необыкновенные факты, на которых основан данный комментарий. В двух словах они таковы.

В пять часов вечера 18 марта 1892 года с Юстонского вокзала вот-вот должен был отойти поезд Лондон — Манчестер. День был дождливый и ненастный, резкий ветер дул все неистовей, так что погода явно не располагала к путешествию никого, кроме тех, кого побуждала к тому необходимость. Однако именно пятичасовым поездом предпочитают возвращаться из Лондона манчестерские дельцы, поскольку он идет всего с тремя остановками и находится в пути лишь четыре часа и двадцать минут. Вот почему, несмотря на ненастье, на этом поезде ехало в тот день немало народу. Кондуктором был опытный служащий железнодорожной компании с двадцатидвухлетним стажем работы и безупречной репутацией. Звали его Джон Памер.

Вокзальные часы пробили пять раз, и кондуктор поезда приготовился дать машинисту сигнал к отправлению, но в последний момент он заметил двух запоздалых пассажиров, торопливо шагавших по перрону. Один из них, долговязый мужчина, был в длинном черном пальто с воротником и манжетами из каракуля. Как я уже сказал, вечер был ненастный, и долговязый пассажир поднял высокий теплый воротник, пряча горло от пронизывающего мартовского ветра. На вид ему было, насколько мог судить кондуктор, не успевший в спешке рассмотреть его как следует, лет пятьдесят — шестьдесят, но он во многом сохранил энергию и подвижность, свойственные молодости. В руке он нес коричневый кожаный саквояж. Его спутница, высокая и прямая дама, шагала энергично и широко, опережая джентльмена. На ней был долгополый желтовато-коричневый плащ и черная шляпка без полей и с темной вуалью, закрывавшей большую часть ее лица. Их вполне можно было принять за отца с дочерью. Они быстро шли вдоль вагонов, заглядывая в окна, пока Джон Памер, кондуктор, не догнал их.

— Поторапливайтесь, сэр, поезд отправляется, — сказал он.

— Нам в первый класс, — ответил мужчина.

Кондуктор повернул ручку ближайшей двери. В купе, дверь которого он открыл, сидел мужчина невысокого роста с сигарой во рту. Его внешность, судя по всему, запечатлелась в памяти кондуктора, так как впоследствии он выражал готовность описать, как выглядел этот человек, или опознать его. Это был мужчина лет тридцати четырех или тридцати пяти, одетый в серое, остроносый, подвижный, с красноватым обветренным лицом и маленькой короткой постриженной черной бородкой.Когда дверь открылась, он бросил быстрый взгляд на входящих. Долговязый мужчина, уже поставивший ногу на ступеньку, остановился.

— Это же купе для курящих. Дама не выносит табачного дыма, — проговорил он, оглядываясь на кондуктора.

— Хорошо. Пожалуйте сюда, сэр! — сказал Джон Памер.

Он захлопнул дверь купе для курящих, открыл дверь соседнего, которое оказалось пустым, и поспешно посадил в него пассажиров. В тот же момент он дал свисток, и поезд тронулся. Мужчина, куривший сигару, стоял у окна своего купе и что-то сказал кондуктору, когда он проходил мимо, но в суматохе отправления тот не расслышал его слов. Памер вспрыгнул на подножку поравнявшегося с ним кондукторского купе и выбросил весь этот эпизод из головы.

Через двенадцать минут после отправления поезд пришел на станцию Уилсден, где сделал очень короткую остановку. Проверка билетов показала, что во время остановки ни один пассажир не сел на поезд и ни один не сошел с него. Да никто и не видел, чтобы хоть кто-то остался на перроне. В пять часов четырнадцать минут манчестерский экспресс отошел от станции Уилсден и в шесть часов пятьдесят минут прибыл — с пятиминутным опозданием — на станцию Рагби.

В Рагби станционные служащие обратили внимание на то, что дверь одного купе первого класса открыта. При осмотре этого купе и соседнего с ним выяснилась престранная картина.

Купе для курящих, в котором ехал невысокий краснолицый мужчина с черной бородкой, теперь пустовало. Его пассажир бесследно исчез, оставив после себя лишь недокуренную сигару. Дверь этого купе была плотно закрыта. В соседнем купе, к которому первоначально было привлечено внимание, не оказалось ни джентльмена в пальто с каракулевым воротником, ни его спутницы — молодой дамы. Зато на полу купе — того, в котором ехали этот рослый джентльмен с дамой, был обнаружен молодой человек элегантной наружности, одетый по последней моде. Он лежал на спине с ногами, согнутыми в коленях, и локтями, покоящимися на каждом из сидений. Пуля попала ему в сердце, и смерть, должно быть, наступила мгновенно. Никто не видел, чтобы мужчина с такой внешностью садился в поезд. В его карманах не нашли ни железнодорожного билета, ни документов, ни вещей, по которым можно было бы установить его личность. На его белье не обнаружили меток.Кто он,откуда явился,при каких обстоятельствах погиб, — все это было полнейшей загадкой, столь же необъяснимой, как и то, что сталось с тремя людьми, которые за полтора часа до этого, когда поезд отошел от Уилсдена, находились в двух соседних купе.

Я сказал, что при покойном не нашли личных вещей, которые могли бы помочь его опознанию, и это истинная правда, но правда и то, что личные вещи этого неопознанного молодого человека имели одну странную особенность, которая дала тогда почву для многочисленных предположений. У него, как оказалось, было при себе полдюжины дорогих золотых часов: трое часов находились в разных карманах жилета, одни часы во внутреннем кармане пиджака, одни — в нагрудном да еще одни маленькие часики были у него на левом запястье. Напрашивающееся объяснение, что это карманник, а часы — его добыча, опровергалось тем фактом, что все шесть были американского производства и очень редкого в Англии образца. На трех экземплярах стояло фабричное клеймо Рочестерской часовой компании, на одном- фирмы Мейсон из Элмайры, на одном фабричная марка отсутствовала, а наручные часики, богато украшенные драгоценными камнями, имели торговый знак компании Тиффани в Нью-Йорке. Помимо часов, у него в карманах были обнаружены следующие вещи: складной нож со штопором, отделанный слоновой костью, изделие фирмы Роджерс из Шеффилда; круглое зеркальце диаметром в один дюйм; использованный билет в театр «Лицеум»; серебряный коробок, полный восковых спичек; коричневый кожаный портсигар с двумя манильскими сигарами, а также два фунта четырнадцать шиллингов наличных денег. Таким образом, каков бы ни был мотив преступления, оно явно не было совершено с целью ограбления. Как я уже говорил, на нательном белье, по виду совсем новом, не было меток, а на пиджаке — имени портного. Покойный был молод, невысок ростом, чисто выбрит и имел тонкие черты лица. Один из его передних зубов был запломбирован золотой пломбой.

Сразу по обнаружении этой трагедии произвели проверку билетов у всех ехавших в том поезде и пересчитали самих пассажиров. Было установлено, что недостает только трех проданных на этот поезд билетов — по числу трех исчезнувших пассажиров. После чего манчестерскому экспрессу было позволено следовать дальше с новым кондуктором, так как Джон Памер был задержан в Рагби для дачи свидетельских показаний. Вагон, в котором находились оба упомянутых купе, отцепили и перевели на запасный путь. Затем, по прибытии инспектора Вейна из Скотленд-Ярда и мистера Хендерсона, детектива, состоявшего на службе железнодорожной компании, было произведено тщательное расследование всех обстоятельств дела. То, что совершено убийство, не вызывало сомнения. Пуля от пистолета или револьвера небольшого калибра была выпущена с некоторого расстояния: одежда покойного не опалилась, как это бывает при выстреле в упор. Оружия в купе не нашли (что целиком и полностью исключило версию о самоубийстве), как не нашли и коричневого кожаного саквояжа, который кондуктор видел в руке у долговязого джентльмена. На полке обнаружили женский зонтик никаких других следов пассажиры обоих купе не оставили. Вопрос о том, каким образом и по какой причине трое пассажиров (в том числе одна женщина) смогли сойти с поезда, а новый пассажир войти во время безостановочного следования экспресса на перегоне между Уилсденом и Рагби, возбудил — наряду с вопросами, связанными с загадкой преступления, — крайнее любопытство широкой публики и породил массу домыслов в лондонских газетах.