— Да, это кого угодно будет раздражать, — сказала миссис Оливер. — Теперь-то ты понимаешь, почему я так всполошилась. Где это слыхано, чтобы совершенно чужой человек спрашивал о подобных вещах? Ее это вообще не должно касаться. Вот разве что…

— Разве что ее пугает, что Десмонд намерен на мне жениться. Волнуется за сына…

— Ну, в общем, да. И все же, при чем тут твои родители и чего она лезет в ваши отношения.

— Ей до всего есть дело! Так и норовит всюду сунуть свой нос. В общем, вы правы — она пренеприятнейшая особа.

— Но, насколько я поняла, Десмонд на нее непохож.

— Нет. Совсем непохож, Десмонд мне очень нравится, и я ему тоже. А его мамашу я терпеть не могу.

— А он ее любит?

— Честно — не знаю, — сказала Селия. — С другой стороны, почему бы ему ее не любить — мать все-таки. Как бы то ни было, я пока не собираюсь выходить за него замуж. К тому же там масса сложностей, сама не пойму, чего больше — «за» или «против». Думаю, вам все же любопытно, — усмехнулась Селия, — с чего это миссис Проныра-Кокс уговаривает вас вытянуть из меня все, что я знаю? Кстати, вы собираетесь меня расспрашивать?

— Что расспрашивать? Знаешь ли ты, что там случилось на самом деле или, по крайней мере, предполагаешь?

— Ну да. Только я тоже хотела бы вас кое о чем спросить… Если вы действительно собираетесь меня расспрашивать, передадите ли вы все потом миссис Проныре?

— Боже упаси! — воскликнула миссис Оливер. — Ни в коем случае. У меня и в мыслях не было ничего подобного А этой назойливой особе я так и заявлю: не лезьте не в свое дело.

— Знаю. Я и сама хотела бы вам обо всем рассказать, но, к сожалению, мне абсолютно ничего не известно…

— Ничего, — медленно повторила миссис Оливер.

— В том-то и дело. Я тогда не жила дома. То ли в школе училась — в Швейцарии, то ли уже были каникулы, и я гостила у подруги. Точно теперь не помню.

— Я полагаю, — задумчиво сказала миссис Оливер, — вряд ли ты вообще могла что-то знать. Ведь сколько лет тебе тогда было?

— Вы и вправду так думаете?

— Возможно, если бы ты все время была с ними, ты что-то и знала бы. В том возрасте подростки много чего примечают, иногда даже больше, чем взрослые, только держат язык за зубами. Подростки вообще народ скрытный. Им порой известно то, о чем посторонние никогда не догадаются. И они никогда не выложат то, что знают, полицейским.

— Да, вы правы. А мне… Откуда мне было знать. Думаю, я ничего и не знала. И никаких догадок на этот счет у меня тоже не было. А кстати, что решила тогда полиция? Вы не сердитесь, что я спрашиваю — кому же этим интересоваться, как не мне? Ведь я ничего не читала — ни о том, как их нашли, ни о расследовании — ни о чем.

— Кажется, в полиции остановились на том, что это было двойное самоубийство, но я совсем не уверена, что у них были какие-то основания для подобных выводов.

— Хотите знать, что я об этом думаю?

— Если не хочешь — не говори, — сказала миссис Оливер.

— Но вам же, наверное, интересно. Как писательнице. В ваших романах ведь люди тоже убивают друг друга, и у них есть на то свои причины. Или сводят счеты с жизнью.

— Да, пожалуй, — призналась миссис Оливер. — Но мне бы и в голову не пришло расспрашивать тебя о том, что меня совершенно не касается.

— Так вот, — сказала Селия. — Я часто задумывалась над тем, почему это случилось. Все пыталась вспомнить, что же в доме было не так. Но я так давно с ними не виделась. Дважды они приезжали в Швейцарию и забирали меня домой, вот и все. Они были такими же, как всегда, разве что немного постаревшими. Отец, по-моему, был не совсем здоров. Не знаю, что с ним было — может, сердце или еще что-нибудь. Я как-то тогда об этом особо не задумывалась. А мама заметно нервничала. Не то чтобы ее что-то угнетало, просто все время к себе прислушивалась, не болит ли у нее что. Но общались они между собой как обычно. Иначе я бы что-то заметила. И все же иногда… иногда в голову приходят странные мысли. И уже даже не думаешь, насколько твои домыслы верны, просто все время себя изводишь: а что, если…

— Слушай, давай-ка прекратим этот разговор, — решительно заявила миссис Оливер. — Зачем нам теперь все это выяснять? Все давно прошло и быльем поросло. Вердикт был вынесен… И никаких фактов, никаких мотивов, никаких свидетельств. В любом случае, даже речи не было о том, что кто-то из них мог кого-то убить.

— Если бы меня спросили, что было бы более вероятным, — в случае если действительно произошло убийство — я бы сказала, что это отец убил мать. Все-таки он мужчина… Не думаю, чтобы женщина — во всяком случае, такая, как мама, могла бы выстрелить в него. Если бы она захотела его убить, то наверняка выбрала бы другой способ. Но мне не верится, что мой отец, или моя мать могли…

— Значит, стрелял кто-то посторонний?

— Вот только кого считать посторонним? — сказала Селия.

— Кто еще с ними жил?

— Старушка-экономка, подслеповатая и глухая. Молоденькая иностранка, что-то вроде компаньонки, она раньше была моей гувернанткой — очень славная, — ухаживала за мамой, когда та была в больнице… И еще моя тетка, которую я не особенно любила. Ну и что они могли не поделить с родителями? После их смерти никто из них ничего не получил. Все деньги достались мне и моему брату Эдварду — он на четыре года младше меня. Да и денег-то было… Отец получал пенсию, у матери был небольшой доход, но практически все уходило на жизнь. Нет, определенно, игра не стоила свеч.

— Прости, — сказала миссис Оливер. — Прости, пожалуйста. Наверное я тебя очень расстроила.

— Да нет, чего теперь расстраиваться. Наоборот, мне и самой хотелось бы что-нибудь об этом узнать… Теперь, когда я уже взрослая, мне вообще хочется знать все. Я их очень любила, как обычно любят родителей, и ни о чем особенно не задумывалась. И только теперь я понимаю, что совсем их не знала. Что они были за люди. Как жили. Что для них было самым главным в этой жизни. Я совершенно ничего об этом не знаю. А так хотелось бы знать. Это как колючка, которую никак не отцепишь. Да. Я очень хотела знать. И тогда я бы, наверное, успокоилась… Вы меня понимаете?

— Значит, ты все-таки думаешь об этом?

Селия быстро взглянула на нее. Казалось, она не знает, как ей лучше ответить.

— Да, — наконец решилась она. — Я об этом почти все время думаю. Просто какое-то наваждение, сил моих больше нет. И Десмонд тоже об этом все время думает.

Глава 3

У старых грехов длинные тени

Эркюль Пуаро толкнул вращающуюся дверь и позволил ей протащить себя внутрь небольшого ресторанчика. В этот час народу там бывало немного, и он быстро нашел глазами того, с кем у него была назначена встреча. Плотный, с квадратными плечами человек — старший инспектор Спенс — поднялся ему навстречу из-за углового столика.

— Отлично, — сказал он. — Вот и вы. Долго искали?

— Нет-нет. Вы все очень хорошо объяснили.

— Позвольте вас представить. Главный инспектор Гарроуэй. Мосье Эркюль Пуаро.

Гарроуэй оказался высоким худощавым мужчиной с лицом аскета и венчиком седых волос вокруг небольшой лысины, что придавало ему сходство с католическим монахом.

— Очень приятно, — сказал Пуаро.

— Я уже давно отошел от дел, — сказал Гарроуэй, — но есть вещи, которые не забываются. Да, их помнишь даже спустя долгие годы, хотя все вокруг, вероятно, и думать об этом забыли. Да, а я помню…

Эркюль Пуаро едва не сказал «Слоны помнят все», но вовремя удержался. После встречи с миссис Ариадной Оливер эта фраза так прочно засела у него в голове, что ему не раз приходилось делать над собой усилие, чтобы не выпалить ее в самый неподходящий момент.

— Надеюсь, мы не слишком долго испытывали ваше терпение, — сказал инспектор Спенс.

Мужчины уселись за столик. Принесли меню. Спенс, явно завсегдатай этого ресторанчика, сообщил, что тут хорошо готовят рыбные блюда. Гарроуэй и Пуаро заказали то же, что и он. Затем, слегка откинувшись на спинки стульев и попивая херес, они некоторое время молчали, присматриваясь друг к другу.

— Приношу вам свои извинения, — сказал Пуаро, — за то, что докучаю расспросами о деле, с которым давно покончено.

— Чем же оно вас так привлекло? — спросил Спенс. — Не думал, что вас могут заинтересовать дела такой давности. Должно быть, это связано с чем-то, что случилось совсем недавно… Или вы просто соскучились по нераскрытым тайнам, а? Признавайтесь. — Он подмигнул Пуаро и продолжил: — Инспектор Гарроуэй — в то время он еще не был главным — как раз был назначен ответственным за расследование дела Равенскрофтов. Мы с ним старые друзья, поэтому я и попросил его помочь.

— И он был настолько добр, что согласился прийти сюда, чтобы удовлетворить мое не вполне уместное любопытство по поводу давно закрытого и отправленного в архив дела.

— Ну, я бы так не сказал, — возразил Гарроуэй. — Мы знаем, что не всякое дело можно считать законченным, даже если официально его давно закрыли. Зарубила ли Лиззи Борден[316] топором собственных родителей? Многие в это так и не поверили. Кто и почему убил Чарлза Брейво?[317]На этот счет существует множество версий, но все они не слишком убедительны. Страсти кипят, а люди до сих пор ломают головы в поисках ответа.

Он бросил острый взгляд на сидевшего напротив Пуаро.

— Ведь вы, мосье Пуаро, если мне не изменяет память, не в первый раз беретесь за расследование так называемого преступления из прошлого?

— Далеко не в первый, — ввернул старший инспектор Спенс.

— Одно из них, насколько я помню, было предпринято по просьбе одной молодой канадки?