Артур Конан Дойл - Гвардия атакует и другие стихотворения

Двадцать один — номер полка.

Голодаем, ночи без сна.

Раны горят, воды — ни глотка,

Это значит — война.

Память о виденном дорога.

День и ночь напролет

Били, разили, теснили врага

И продвигались вперед.

Падали с ног, но держали строй

Почти из последних сил,

Удар за ударом, снарядов вой

И рев германских горилл.

Дарем, Ланкастер, Йорк,

Нортумберленд, Сомерсет —

От каждого графства отдельный полк,

Им в стойкости равных нет.

От нас отвернулась надежда сама,

И дух наш канул во мглу,

Мы шли в атаку на склон холма,

Имея пустошь в тылу,

И мы проклинали снарядов визг

И гулких разрывов звук,

Мы шли равниной, разбитой вдрызг,

Дорогою адских мук.

И вдруг мы слышим — истошно орет

Капрал наш, суров и крут:

«К бою! Раздайсь! Гвардейцы — вперед!»

И видим — они идут.

Трудно горланить глоткой сухой,

Но как мы вопили им!

Ирландский, Уэльский, Шотландский лихой

Полки — и с ними Колдстрим.

Две бригады, к плечу плечо,

Сквозь наши порядки прошли,

Упав на колени, мы горячо

Молитву за них вознесли.

Молясь, мы руки простерли к ним,

И слезы текли из глаз.

Рассказ мой будет неудержим,

Но внятен ли мой рассказ?

Сумеет ли та восскорбеть душа,

Что властвует над собой?

Но мы навеки запомним шаг

Гвардейцев, идущих в бой.

«Влево цепью — рассыпься!» Летят

Слова по шеренгам — и вот,

Строй не ломая, за рядом ряд

Гвардия в бой идет.

Чуточку шика — как на парад,

Страха ни тени в них,

Холодны лица, глаза блестят,

Шаг отточен и лих.

Сыплет с неба шрапнельный град,

Поступь легка — вперед,

Винтовки к ноге, и отважный взгляд —

Гвардия в бой идет.

Парни! С восторгом на вас гляжу!

Парни! Как вы сильны!

Я ранен и в лазарете лежу,

Вернусь на родину — всем расскажу

Про гвардейцев — богов войны.[1]

Каково пришлось тебе, Англия?

Ты данному слову верна была,

Могучею дланью меч извлекла,

Премерзок был враг надменно-тупой,

Ты шла за судьбой Господней тропой —

И ты устояла, Англия.

Каково пришлось тебе, Англия?

Терзали душу боли утрат

И кровь за тебя погибших солдат,

Но ясен был твой соколиный взор

И хладен, как лед замерзших озер —

И ты устояла, Англия.

Каково пришлось тебе, Англия?

На ветер не бросила ни словца,

Во всем была верна до конца,

Ты горько стенала под гнетом бед,

Но пламя и сталь — то был твой ответ,

И ты устояла, Англия.

Каково пришлось тебе, Англия?

С главою склоненной, сердцем скорбя,

Оплакала тех, кто пал за тебя,

Грустны небеса, и печален дол,

Господь их Долиной Смерти увел^[2] —

То горестный день твой, Англия!

Каково тебе ныне, Англия?

Глядишь в былое, все претерпев,

Как призраки, тают страхи и гнев.

Преклоним колени! Радость в сердца!

Все претерпевшей — пребыть до конца!

И в добром здравии Англия![3]

(На фронтовые события августа 1918 года)

Хейг идет вперед!

Три простых и ясных слова

Среди карканья пустого,

Страхов, трескотни газетной,

Говорильни беспредметной —

Хейг идет вперед!

Хейг идет вперед!

Прочь, германские уловки,

Слухи, факты, заголовки,

Фразы и опроверженья,

Сонное умов броженье —

Хейг идет вперед!

Хейг идет вперед!

Похвалы, упреки, споры,

И пустые разговоры;

Прекратите дрязги эти,

Ведь важней всего на свете —

Хейг идет вперед!

Хейг идет вперед!

Гром побед — его движенье,

Мир притихший — в напряженье,

Мир, томясь четыре года,

Рокового ждет исхода —

Хейг идет вперед![4]

Что под нос бурчит солдатня?

«Черт! Дьявол! Ну и фигня!

Я мерзну — плевать, я потею — плевать,

Лишь бы воскресный стакан выпивать,

Поладить с немцами — нет проблем,

Но жрать я хочу — кто утренний джем

Спер у меня?»

Про что бубнит офицерская честь?

«Черт! Дьявол! Ни лечь, ни сесть!

Мухи, вонь, убожество, грязь,

Словно в окопе свинья разлеглась,

С солдатами должен судьбу делить,

А им на меня — плевать и забыть,

А коли так — то уж лучше быть

Там, где я есть».

Про что толкует коварный враг?

«Черт! Дьявол! Так-перетак!

В начале войны рубили сплеча:

Нажми — и британец даст стрекача,

И, черт побери, молва не врет,

Британский Томми бежит — но вперед,

Прет как дурак!»

О чем ворчит английский люд?

«Черт! Дьявол! Жить не дают!

За то плати и за это плати,

Хлеб дорог, в кладовке — шаром покати,

Я жажду победы, ворчать не хочу,

Но слишком безропотно я плачу,

Шкуру дерут!»[5]

(Во время войны возле моего дома стояла лагерем канадская дивизия. Я привык слушать их приветственные клики в честь далекой родины. Отсюда и явились эти стихи).

С головою вбок склоненной,

Спозаранку на дворе

Слушал фермер удивленный

Хор стогласый на заре;

Рядом — лагерь полевой,

Клич несется боевой:

«Мы здесь! Мы не дома!

Эй, солдаты! Ну и даль!

Дружно, братцы! Не теряться!

Онтарио! Онтарио!

Торонто! Монреаль!»

Егерь — волосы седые,

Согнут чуть не до земли, —

Вспомнил годы молодые,

Слыша возгласы вдали;

Ну как есть «Ату! Ату!» —

Крик летит сквозь темноту:

«Мы здесь! Мы не дома!

Эй, солдаты! Ну и даль!

Не теряться! Дружно, братцы!

Онтарио! Онтарио!

Торонто! Монреаль!»

Страх, унынье прочь метнулись,

Люди веселей глядят,

И сквозь слезы улыбнулись

Даже матери солдат;

К тучам хмурым, в небеса

Возлетают голоса:

«Мы здесь! Мы не дома!

Эй, солдаты! Ну и даль!

Дружно, братцы! Не теряться!

Онтарио! Онтарио!

Торонто! Монреаль!»

Сыро, сумерки сгустились,

И зажглись в домах огни —

Парни не угомонились,

Все кричат, кричат они;

Да пребудет в сердце бренном

Этот клич — благословенным:

«Мы здесь! Мы не дома!

Эй, солдаты! Ну и даль!

Дружно, братцы! Не теряться!

Онтарио! Онтарио!

Торонто! Монреаль!»[6]

Все быстрей скользит под гору жизнь короткая моя,

Близок путь Долиной Тени в Невозвратные Края,

Но когда поток былого через память протечет —

Вновь Канады глас могучий позовет и повлечет.

Там река стремниной пенной прорезает горный склон,

Воздух девственных нагорий ароматом напоен.

Снится мне, как будто в сказке — я опять лечу в седле

Под ветрами Атабаски, по нехоженой земле.

У порогов рек восточных люди крепкие живут,

Только мученик с героем притерпеться могут тут,

Где лесные побродяги и степные шатуны

Прочный камень заложили в основание страны.

Видел глотку Ниагары, где поток ревущий скор,

Видел золото заката на лице Больших Озер,

Только нет сильнее встряски, слаще скачки, чем в седле —

По равнинам Атабаски, по нехоженой земле.

Меж бескрайних нив под небом кое-где дома торчат,

Мимо них машины мчатся, источая рев и чад.

Те хибары, что видал я — ныне чудо-города.

Городами вся Канада прирастает — и горда.

Край цветущий, упованный, царство истинных мужчин,

От восточных побережий и до западных равнин,