Прикипел к тебе душою, прятать чувство не хочу,

Буду жив — коня навьючу, Атабаской поскачу.[7]

ОГЛЯДЫВАЯСЬ НАЗАД

В сей жизни многое важней,

Чем свежесть щек и тонкий стан.

То мужество в суровый час

И веры свет, что свыше дан,

Умение исполнить долг

И милость к тем, кто нищ дотла,

И женственность, что далека

От себялюбия и зла.

Мечтанья юности сменил

Суровой правды ровный цвет,

Неспешен ток закатных сил,

Светла печаль прошедших лет.[8]

ЛИНДИСФЭР

Судьба — проулком вниз сойти.

Наверх конягам нет пути.

На грязных плитах закутка

Смерть лошадиная легка…

Цена на хлеб скатилась вниз.

Кругом убытки — знай вертись.

Аренда — зверь, и лют налог.

Я измотался, изнемог.

Душою пав, уныл и сер,

Побрел тихонько в Линдисфэр.

Взлететь в седло — не для меня.

Проведать я хотел коня.

Хоть бессловесна тварь, но все ж

Узнал — прошла по холке дрожь.

И понял: мне не до того,

Чтоб приласкать в ответ его.

Уход, и стойло, и фураж…

Деньгу найдешь — деньгу отдашь.

Я мрачно думал о коне,

Что он не по карману мне.

Когда-то был он резв и скор,

Но годы минули с тех пор.

В ногах разбит, глазами слаб.

Негодный конь — что старый раб.

Я отвернулся — нету сил.

А конюх мой, старик Уилл,

Мрачнел морщинистым лицом,

Хоть и держался молодцом.

Приказ мой был суров как есть:

«Коня на живодерню свесть.

Цена — два фунта, может — три.

Мне деньги принесешь — смотри!»

Он вздрогнул, услыхав приказ,

Но не отвел упрямых глаз.

Полез в карман, на свет извлек

Потертой кожи кошелек.

«Хозяин, мне по чину честь.

Вот тут два фунта — все, что есть.

Я вам не сват и не родня,

Но я плачу за жизнь коня.

В аренду ферму взял мой брат.

Коня принять он будет рад.

Там сможет конь в лугах пастись

И до кончины доплестись».

Слеза из глаз его бежит,

И кошелек в руке дрожит.

Тут сам я всхлипнул — в Бога мать! —

Но деньги отказался взять.

«Да чтобы я — избави Бог! —

К разлуке нас принудить мог!

Хозяин, конь и верный друг —

Вовек не рухнет этот круг!»

На ложь похоже, на игру…

Поверьте — правда, я не вру:

Почти поклясться был готов,

Когда услышал чей-то зов.

То был хитрейший из людей,

Букмекер Джонсон, прохиндей.

На скачках в Эпсоме в тот год

Нагрел он крепко весь народ.

Он пачку денег сунул мне:

«Должок! В расчете мы вполне.

Здесь тысяча — и все дела.

Удача мимо не прошла».

Вот так. Добром сменилось зло.

Конь жив. Мне крепко повезло.

Он в Линдисфэре, господа.

В досужий час — прошу туда.[9]