— Какое платье? — спросил сэр Стаффорд Най, останавливаясь.

— Два костюма — в точности, как сказал тот джентльмен. От «Твисса и Бонворка», как и в прошлый раз. После тех неприятностей с прачечной «Лебедь», это же надо такому случиться…

— Два костюма? — повторил сэр Стаффорд Най. — Это каких же?

— Первый тот, в котором вы вернулись из поездки, сэр. Его-то уж точно нужно было почистить. А насчет второго — синего в мелкую елочку — я что-то сомневалась, потому что вы на его счет никаких распоряжений не давали. Его, конечно, давно уже пора почистить, да и манжета на правом рукаве обтрепалась, только уж очень мне не хотелось решать это без вас. Такие вольности не в моих правилах, — заявила миссис Уоррит с видом воплощенной добродетели.

— Значит, этот малый, кто бы он ни был, унес оба костюма?

— Надеюсь, я не сделала ничего плохого? Миссис Уоррит встревожилась не на шутку.

— Синий в елочку мне не нужен. Тут все правильно. А вот насчет второго…

— Легковат он для нашей погоды, сэр, сами знаете. В это время года у нас, не то что там, где вы были, — у нас прохладно. И почистить его не мешало. Он сказал, что вы им звонили. Так и сказал — тот джентльмен, что заходил за ними.

— Он что же, сам зашел в мою комнату и взял костюмы?

— Да, сэр. Я думала, так лучше.

— Любопытно, — сказал сэр Стаффорд. — Да, весьма любопытно.

Он вошел в спальню и огляделся. Чистота и порядок. Постель застелена, электробритва на подзарядке, на туалетном столике полный порядок.

Он заглянул в ящики стоявшего у окна комода — тоже идеальный порядок. Но вот как раз порядка-то и не должно было быть. Прошлым вечером сэр Стаффорд распаковал чемодан и на скорую руку как придется побросал белье и разные мелочи в предназначенный для этого ящик. Наведением порядка он собирался заняться как раз сегодня. Миссис Уоррит тоже не должна была этого делать. Он хотел разобрать все лично, чтобы сменить гардероб в соответствии с климатом и требованиями моды. Значит, кто-то учинил здесь обыск, рылся в ящиках и очень торопился, а потому разложил вещи гораздо аккуратнее, чем следовало. Причем сделал все быстро и очень ловко, а для пущей убедительности прихватил с собой два костюма. В одном из них сэр Стаффорд только что вернулся из поездки, второй же был слишком легким, чтобы носить его в суровом английском климате. Кому же они могли понадобиться?

«Видимо, — сказал себе сэр Стаффорд, — здесь что-то искали. Но кто искал, что именно и с какой целью? Да, это было весьма любопытно».

Он уселся в кресло и принялся думать. Его взгляд наткнулся на маленького мохнатого медвежонка панду, важно восседавшего на туалетном столике возле кровати, и он сразу вспомнил, что должен позвонить.

— Тетя Матильда? Это Стаффорд.

— Мой дорогой мальчик, ты вернулся! Как я рада! Я читала вчера в газете, что у них там в Малайе холера — да, кажется, именно в Малайе. Вечно эти названия путаются у меня в голове. Надеюсь, ты меня навестишь. Только не смей говорить, что ты занят. Ты не можешь быть занят целыми днями напролет. Ты же не финансовый воротила или какой-нибудь индустриальный магнат, которые только и делают, что кого-то поглощают или с кем-то сливаются. Если бы я еще понимала, что все это значит. Раньше это означало, что человек честно работает, а нынче — сплошь атомные бомбы и запрятанные в бетон фабрики. — Тетя Матильда говорила с явным возмущением. — И эти ужасные компьютеры, которые то и дело путают все цифры да вдобавок еще и перевирают их. По правде говоря, они нам всю жизнь испортили. Ты представить себе не можешь, что они натворили с моим банковским счетом. И с моим почтовым адресом. Право, мне кажется, я зажилась на этом свете.

— Выбросьте это из головы! Может, я заеду на будущей неделе?

— Приезжай хоть завтра, если хочешь. У меня обедает викарий[24], но я спокойно могу ему отказать.

— Что вы, в этом нет необходимости.

— Как раз есть. Ужасно надоедливый человек. Новый орган ему нужен, представляешь? А старый еще лет сто прослужит. И потом, дело совсем даже не в органе, а в том, кто на нем играет. У него абсолютно никудышный органист. Викарий ему сочувствует, потому что тот потерял мать, к которой был очень привязан. Но будь он хоть трижды распрекрасным сыном, на органе он играть не умеет, и точка.

— Совершенно верно. Но визит к вам придется отложить до будущей недели — у меня несколько важных дел. Как поживает Сибилла?

— Чудесный ребенок! Проказница, но такая забавная!

— Я ей привез медвежонка-панду, — сказал сэр Стаффорд Най.

— Очень мило с твоей стороны, дорогой.

— Надеюсь, он ей понравится, — сказал сэр Стаффорд и, взглянув на панду, вдруг почувствовав себя очень неуютно под взглядом круглых стеклянных глаз.

— Во всяком случае, она умеет прилично себя вести, — сказала тетя Матильда, и сэру Стаффорду почудилась в ее словах какая-то уклончивость.

Тетя Матильда назвала ему несколько подходящих поездов, предупредив заодно, что их часто отменяют, и наказала непременно привезти ей камамберу[25] и полголовки стилтона[26].

— Здесь теперь уже ничего не купишь. Наш лавочник — такой славный и внимательный, всегда знал, кто что любит, вдруг взял и открыл супермаркет. Теперь вместо лавки стоит какой-то куб в шесть раз больше, буквально забитый проволочными корзинками и тележками, которые надо таскать за собой и набивать совершенно ненужными вещами. Мамаши то и дело теряют своих младенцев, а потом бьются в истерике. Кому это все нужно? Ну ладно… Значит, я тебя жду, мой мальчик. — И она повесила трубку.

Телефон тут же зазвонил:

— Алло? Стаффорд? Эрик Пью. Слышал, ты уже вернулся. Хочешь, поужинаем сегодня вместе?

— С удовольствием.

— Отлично. Тогда в четверть девятого. «Лимпитс клуб».

Не успел сэр Стаффорд положить трубку, как в комнату ворвалась запыхавшаяся миссис Уоррит.

— Там внизу джентльмен… — Она громко выдохнула. — Хочет вас видеть. То есть это только так говорится… — она снова громко выдохнула… — А по-моему, он вовсе и не джентльмен. В общем, он уверен, что вы его примете.

— Он назвался?

— Хоршэм, сэр — как станция по дороге в Брайтон[27].

— Хоршэм? — Сэр Стаффорд был немного удивлен.

Он вышел из спальни и спустился по лестнице в гостиную. Миссис Уоррит ничего не перепутала. Это был Хоршэм собственной персоной, встреченный им полчаса назад в приемной Четвинда: крепкий, надежный, с раздвоенным подбородком, румяными щеками, густыми седыми усами и присущей ему абсолютной невозмутимостью.

— Надеюсь, вы не возражаете, — сказал он приветливо, поднимаясь со стула.

— Против чего я должен возражать?

— Мы ведь сегодня уже виделись — возле кабинета мистера Гордона Четвинда, — вы не забыли?

— Ну мало ли, — неопределенно протянул сэр Стаффорд Най и подтолкнул стоявшую на столе коробку с сигаретами в сторону гостя.

— Прошу. Так что же вас интересует?

— Премилый человек этот мистер Четвинд, — заметил Хоршэм, снова опускаясь на стул. — Нам удалось его немного успокоить. Его и полковника Манро. Они, видите ли, приняли случившееся слишком близко к сердцу. Я хотел сказать, случившееся с вами.

— Да что вы?

Сэр Стаффорд Най тоже уселся. Он курил, улыбался и задумчиво разглядывал Генри Хоршэма.

— Итак, что мы собираемся предпринять?

— Если честно, я как раз собирался спросить об этом у вас, уж простите за дерзость.

— С удовольствием вам отвечу, — сказал сэр Стаффорд Най. — Я собираюсь поехать погостить к своей тетушке, леди Матильде Клекхитон. Если хотите, оставлю вам адрес.

— Он у меня есть, — сказал Генри Хоршэм. — Что ж, мне кажется, это прекрасная мысль. Она будет очень рада видеть вас целым и невредимым. А ведь все могло кончиться и не так благополучно, а?

— Так считают полковник Манро и мистер Четвинд?

— Вы же прекрасно знаете их обоих, сэр, — ответил Хоршэм. — Джентльмены из этого министерства страдают хронической подозрительностью. Вот и эти никак не решат, доверять вам или нет.

— Доверять ли мне? — повторил сэр Стаффорд Най с обидой в голосе. — Что вы, собственно, хотите этим сказать, мистер Хоршэм?

Мистер Хоршэм нимало не смутился. Он лишь ухмыльнулся.

— Видите ли, — сказал он. — Существует мнение, что вы относитесь ко всему недостаточно серьезно.

— О! А я было решил, что меня считают перебежчиком. Или агентом. Что-то в таком духе.

— О нет, сэр, они просто считают вас весьма легкомысленным. Они думают, что вы не прочь время от времени выкинуть какую-нибудь шутку.

— Но нельзя же всю жизнь только и делать, что занудствовать и изводить окружающих своей серьезностью, — неодобрительно заметил сэр Стаффорд Най.

— Согласен. Но вы сильно рисковали, сэр.

— Никак не возьму в толк, о чем это вы.

— Я объясню. Порой все идет не так, как надо, но люди тут как бы и ни при чем. И это значит, что вмешался кто-то другой: может быть, тот, кого называют Господом Богом, а может, и другой джентльмен — ну, тот самый, с хвостиком.

Сэра Стаффорда это сравнение немного позабавило.

— Вы имеете в виду туман в Женеве? — спросил он.

— Именно. В Женеве был туман, и это нарушило чьи-то планы. Кое-кому грозили серьезные неприятности.

— Расскажите об этом поподробнее, — сказал сэр Стаффорд Най. — Честное слово, мне это чрезвычайно интересно.

— Видите ли, когда ваш самолет вылетел вчера из Франкфурта, на борту недоставало одного пассажира. Это совершенно естественно, поскольку, допив пиво, вы тихонько сидели себе в уголке, безмятежно похрапывая. Но одновременно на другой рейс не явилась и некая дама, хотя ее несколько раз вызывали по радио. Очевидно, самолет так и улетел без нее.