Агата Кристи - Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

Сейчас он возвращался из Малайи[12], куда был послан в составе проверяющей комиссии. Поездка оказалось на редкость скучной. Сэру Стаффорду казалось даже, что его коллеги заранее сговорились, какое именно заключение они вынесут. Они все осмотрели и всех выслушали, но на их выводах это никак не отразилось. Развлечения ради, а также из привычки все делать по-своему, сэр Стаффорд старался при любой возможности сунуть им палку в колеса. Многого он, правда, не добился, но это внесло в поездку приятное оживление, а большего ему и не требовалось. Коллеги по комиссии были все людьми здравомыслящими и толковыми, но при этом невероятными занудами. Даже единственная в их компании женщина, пресловутая миссис Натаниэл Эдж, находящаяся обычно в разладе с собственной головой, становилась на удивление рассудительна в том, что казалось голых фактов. Она смотрела, слушала и действовала наверняка.

Он уже встречал ее раньше, когда личные дела привели его в одну из балканских столиц. Именно там сэр Стаффорд Най пришел к некоторым весьма интересным умозаключениям. Промышляющая сплетнями газетенка «Секретные новости» таинственно намекнула тогда, что присутствие в стране сэра Стаффорда Ная напрямую связано с некоторыми «балканскими проблемами» и он облечен секретнейшей миссией, требующей невероятной деликатности. Доброжелатель прислал ему этот номер с отчеркнутым абзацем, и сэр Стаффорд прочел его с огромным удовольствием. Особенно его позабавило то, как уморительно далеки от истины оказались газетчики в этот раз. Присутствие сэра Стаффорда в Софиеграде объяснялось исключительно невинным интересом к редким диким цветам и неотступными просьбами его пожилой приятельницы, леди Люси Клегхорн, не знающей усталости охотницы за скромными раритетами растительного царства, готовой вскарабкаться на любую скалу и не задумываясь нырнуть в болото, стоило ей приметить там какое-нибудь растение, размер которого оказывался обычно обратно пропорционален длине его латинского названия.

Когда дней через десять ботанические изыскания утратили прелесть новизны, сэру Стаффорду сделалось вдруг досадно, что газетные инсинуации оказались так далеки от истины. Дикие цветочки его больше не радовали, а Люси, к которой он был искренне привязан, начала раздражать своей способностью в шестьдесят с лишним лет носиться по холмам со скоростью, решительно сэру Стаффорду недоступной. Ее ярко-синие брюки постоянно маячили где-то вдали, а, видит Бог, не та это была часть тела, которой Люси — довольно привлекательная в остальном — могла бы гордиться. И, глядя на мелькающий вдали синий вельвет, сэр Стаффорд уныло думал, как хорошо было бы ввязаться в какую-нибудь международную заварушку. Развеяться, немного развлечься…

От этих воспоминаний его отвлек металлический голос, сообщивший пассажирам, что над Женевой густой туман, вследствие чего самолет приземлится во Франкфуртском аэропорте, а оттуда вылетит в Лондон. Пассажиры, следующие в Женеву, будут доставлены туда из Франкфурта при первой же возможности. Это известие не особенно взволновало сэра Стаффорда. Затем ему пришло в голову, что, если над Лондоном тоже будет туман, они наверняка отправятся прямиком в Пресвик[13], и он поморщился. Ему уже доводилось бывать в Пресвике, и каждый раз он клялся себе, что это в последний раз. Да, подумал он, невыносимо скучная штука все эти перелеты. Как, в сущности, и вся его жизнь. Вот если бы… Впрочем, он и сам не знал, если бы — что?

В зале для транзитных пассажиров Франкфуртского аэропорта было тепло, и сэр Стаффорд Най распахнул плащ, позволив алой подкладке живописными складками задрапировать плечи. Потягивая пиво, он рассеянно слушал доносившиеся из динамиков объявления.

«Рейс 4387 на Москву. Рейс 2381 на Каир и Калькутту».

Путешествия в любую точку Земли. Какая бездна романтики! Только вот атмосфера в зале ожидания способна была убить любую романтику. В нем было слишком много людей, слишком много витрин с товарами и слишком много скамеек неопределенного тоскливого цвета. Всюду, куда ни глянь — пластик, люди и ревущие дети. Он попытался вспомнить, кому принадлежат слова:

Может, Честертону?[15] В любом случае, это чистая правда. Стоит собрать в одном месте побольше людей, и все они начинают выглядеть на одно лицо — зрелище удручающее и почти невыносимое. «Ну хоть бы один чем-нибудь выделился из толпы!» — раздраженно подумал сэр Стаффорд, с неприязнью рассматривая двух накрашенных молоденьких девушек, одетых в национальные — и, судя по всему, английские — костюмы: укорачивающиеся с каждым годом мини-юбки и открытые блузки. Он перевел взгляд на молодую женщину, облаченную в брючный костюм и, судя по косметике, тщательно следующую последним требованиям моды.

Его не особенно интересовали хорошенькие девушки, как две капли воды похожие друг на друга. Ему хотелось увидеть что-нибудь действительно оригинальное. Кто-то присел рядом с ним на обитый под кожу диванчик, и лицо незнакомки сразу же приковало к себе его внимание. Не только потому, что оно было необычным, — девушка показалась ему знакомой.

Он чувствовал, что уже видел ее. Он не мог вспомнить, где и когда, но ее лицо определенно было ему знакомо. «Лет двадцать пять — двадцать шесть», — прикинул он. Точеный нос с горбинкой и тяжелая грива густых черных волос до плеч. На коленях у нее лежал открытый журнал, но она и не думала в него смотреть. Нет — она пристально и с явным интересом разглядывала сэра Стаффорда. Внезапно она заговорила. У нее было низкое контральто — почти юношеский голос — с едва заметным акцентом.

— Можно с вами поговорить? — сказала она.

Он испытующе на нее взглянул и сразу отбросил мысль, которая первой в подобных случаях приходит в голову. Девушка не напрашивалась на знакомство, тут явно было что-то другое.

— Не вижу никаких препятствий, — улыбнулся он. — Времени у нас, думается, предостаточно.

— Туман, — проговорила девушка. — Сплошной туман. В Женеве туман, в Лондоне, наверное, тоже. Что же мне теперь делать?

— Ну, не надо так огорчаться, — сказал он. — Куда-нибудь вас обязательно доставят. Здесь, знаете ли, все предусмотрено. А куда вы летите?

— Вообще-то в Женеву.

— Значит, рано или поздно вы туда попадете.

— Мне нужно туда немедленно. Как только я доберусь до Женевы, все будет в порядке. Меня встретят, и я останусь цела.

— Цела? — едва заметно улыбнулся сэр Стаффорд.

Она ответила:

— Теперь это слово употребляют разве что в шутку. Но я говорю совершенно серьезно. Понимаете, если я не смогу попасть в Женеву, если мне придется остаться здесь или лететь в Лондон, где меня никто не ждет, меня убьют.

Она испытующе на него взглянула:

— Вы мне не верите.

— Боюсь, что так.

— Но это правда. Людей убивают. Каждый день убивают.

— И кто же хочет убить вас?

— Не все ли равно?

— Пожалуй.

— Мне нужна ваша помощь. Помогите мне добраться до Лондона. То, что я говорю, — правда.

— А почему вы обратились именно ко мне?

— Потому что мне кажется — вы больше других знаете о смерти. Вы сталкивались с ней, и, возможно, вплотную.

Он быстро взглянул на нее и тут же отвел взгляд.

— Есть и другая причина?

— Да. Это. — Она протянула узкую загорелую руку и коснулась складок его плаща. — Вот это, — повторила она.

Теперь он был по-настоящему заинтригован.

— И чем же вас так привлек мой плащ?

— Необычностью. Он особенный, таких уже никто не носит.

— Пожалуй, да. Одна из моих причуд, так сказать.

— Эта причуда может меня спасти.

— Каким образом?

— Я хочу попросить вас об одолжении. Возможно, вы откажетесь, но вполне вероятно, и согласитесь: мне кажется, вы из тех мужчин, которые не боятся риска. Для меня же это теперь единственный выход.

— Я вас слушаю, — сказал он с улыбкой.

— Мне нужен ваш плащ. А также ваши паспорт и посадочный талон. Минут через двадцать объявят рейс на Лондон. С вашим плащом и паспортом я смогу улететь этим рейсом неузнанной.

— Вы что же, хотите притвориться мной? Но, голубушка…

Она открыла сумку и извлекла оттуда маленькое зеркальце.

— Посмотрите. Взгляните на меня, а потом на свое лицо.

Он вдруг понял, кого напоминала ему эта девушка. Его сестру Памелу, умершую почти двадцать лет назад. Они всегда были очень похожи друг на друга, он и Памела. Семейное сходство. Ее лицо было немного грубоватым для женщины, а его — особенно в юности — чуть-чуть женственным. У обоих был нос с горбинкой, одинаковый разлет бровей и слегка ироническая улыбка. Памела была высокой: пять футов и восемь дюймов[16], всего на два дюйма ниже его. Он пристально посмотрел на незнакомку.

— Да, между нами существует известное сходство, если вы имели в виду это. Но, дорогая моя, оно не обманет никого из тех, кто нас знает.

— Разумеется! Но разве вы не поняли? В этом нет необходимости. На мне брючный костюм — так удобнее в дороге. Вы все время сидели закутавшись в плащ и надвинув капюшон, так что вашего лица почти никто не видел. Мне нужно только покороче остричь волосы и накинуть капюшон. И если на самолете нет никого из ваших знакомых — а я думаю, что их нет, иначе они давно бы уже себя обнаружили, — никто не заподозрит подмены. Если потребуется, предъявлю ваш паспорт, немного приоткрыв лицо. Ни одна душа не узнает, что я полечу этим рейсом. Когда самолет приземлится, я спокойно выйду из аэропорта и затеряюсь в лондонской толпе.

— А что прикажете делать мне? — спросил сэр Стаффорд, сдерживая улыбку.

— У меня есть план, только я не уверена, что он вам понравится.