Агата Кристи - Пассажир из Франкфурта

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал полковник Манроу.

Мисс Ньюман ответила:

– Он говорит чепуху. Вам придется принять ответ профессора Шорхэма. Он волен поступать со своими открытиями, как считает нужным, и вы не можете принудить его подчиниться вашей воле.

– Нет, – сказал лорд Олтемаунт, – мы не собираемся вас принуждать или терзать, Роберт, и не будем требовать открывать свои тайники. Поступайте, как считаете нужным. Это решено.

– Эдвард? – позвал Роберт Шорхэм. Голос опять подвел его, руки задвигались, и мисс Ньюман быстро перевела:

– Эдвард? Он говорит, что вы – Эдвард Олтемаунт?

Шорхэм вновь заговорил, и она повторила за ним:

– Он спрашивает вас, лорд Олтемаунт, действительно ли вы всем сердцем и умом желаете, чтобы он доверил вам проект «Бенво». Он говорит, что вы – единственный человек в обществе, которому он когда-либо доверял. Если эта просьба исходит от вас…

Джеймс Клик внезапно встал. Взволнованно, быстро, словно молния, он подскочил к лорду Олтемаунту:

– Разрешите помочь вам, сэр. Вы больны. Вам нехорошо. Будьте добры, отойдите немного, мисс Ньюман. Позвольте мне… к нему подойти. Я… у меня его лекарства. Я знаю, что нужно делать. – Он сунул руку в карман и вытащил шприц. – Если сейчас же не сделать укол, то будет поздно… – Он поспешно взял руку лорда Олтемаунта, закатал ему рукав, защипнул кожу между пальцами и поднес шприц.

Но тут, оттолкнув полковника Манроу, Хоршем бросился вперед, схватил руку Джеймса Клика и выдернул шприц. Клик сопротивлялся, но Хоршем был гораздо сильнее, да и Манроу уже был рядом.

– Значит, это вы, Джеймс Клик, – сказал он. – Изменник, притворявшийся верным учеником!

Мисс Ньюман уже была у двери, она распахнула ее и позвала:

– Сестра! Быстрее сюда, быстрее!

Появилась сестра. Она бросила быстрый взгляд на профессора Шорхэма, но он отмахнулся и показал туда, где Хоршем и Манроу все еще держали вырывающегося Клика. Она опустила руку в карман своего форменного халатика.

Шорхэм с трудом произнес:

– Это Олтемаунт. Сердечный приступ.

– Сердечный приступ, как бы не так! – взревел Манроу. – Покушение на убийство! Держи этого приятеля, – бросил он Хоршему и подскочил к сестре: – Миссис Кортман? С каких это пор вы служите медсестрой? Мы совсем потеряли вас, с тех пор как вы улизнули в Балтиморе.

Милли-Джин все еще держала руку в кармане. Когда она вынула ее, в ней оказался маленький пистолет. Она взглянула на Шорхэма, но Манроу заслонил его собой, а у кресла инвалида встала Лиза Ньюман.

Джеймс Клик крикнул:

– Убей Олтемаунта, Хуанита, быстро! Убей Олтемаунта!

Ее рука взметнулась, раздался выстрел.

Джеймс Клик похвалил:

– Чертовски отличный выстрел!

Лорд Олтемаунт получил классическое образование. Он тихонько пробормотал, глядя на Джеймса Клика:

– Джейми? И ты, Брут? – и голова его упала на спинку кресла.

Доктор Маккаллок неуверенно осмотрелся, не зная, что сделать или что сказать. События этого вечера были для него в новинку.

Лиза Ньюман подошла к нему и поставила рядом стакан.

– Горячий пунш.

– Я всегда говорил, что таких женщин, как вы, Лиза, одна на тысячу. – Он с удовольствием отхлебнул из стакана. – Должен сказать, что мне интересно, что тут происходило, но, как я понимаю, это дело из области таких секретов, что мне никто ничего не расскажет.

– Что профессор – с ним все в порядке?

– Профессор? – Он взглянул на ее взволнованное лицо. – С ним все прекрасно. Если вас интересует мое мнение, ему все это, несомненно, пошло на пользу.

– Я подумала, что, может быть, шок…

– Со мной все нормально, – сказал Шорхэм. – Шоковая терапия – именно то, что мне было нужно. Я, так сказать, ожил. – Он был явно удивлен.

Маккаллок сказал, обращаясь к Лизе:

– Вы обратили внимание, насколько окреп его голос? В этих случаях вредна как раз апатия, а ему обязательно нужно работать, стимулировать умственную деятельность. Музыка – это замечательно, она его утешала и хоть немного скрашивала жизнь. Но ведь он человек могучего интеллекта – и вдруг лишился привычной работы ума, которая составляла смысл его жизни. Если можете, заставьте его снова заняться работой. – Он энергично кивнул в ответ на ее полный сомнений взгляд.

– Мне кажется, доктор Маккаллок, – сказал полковник Манроу, – что мы должны вам кое-что объяснить по поводу того, что произошло этим вечером, даже если, как вы и предположили, об этом придется молчать. Смерть лорда Олтемаунта… – Он заколебался.

– Его убила не пуля, – пояснил врач, – смерть наступила от шока. Правда, шприц со стрихнином мог бы сделать свое дело. Этот ваш молодой человек…

– Я очень вовремя выхватил у него шприц, – сказал Хоршем.

– Он что, волк в овечьей шкуре?

– Да, к нему относились с доверием и признательностью больше семи лет. Он – сын одного из старинных друзей лорда Олтемаунта.

– Бывает. А эта дама, они ведь, я так понял, работали вместе?

– Да. Она получила здесь место по фальшивым рекомендациям. Полиция разыскивает ее за убийство.

– Убийство?

– Да, она убила собственного мужа, Сэма Кортмана, американского посла. Застрелила его на ступенях посольства и сочинила сказочку про парней в масках, которые якобы на него напали.

– Зачем она это сделала? Что за причины, политические или личные?

– Видимо, он что-то прознал о ее делах.

– Скорее, он заподозрил неверность, – поправил Хоршем, – а вместо этого обнаружил осиное гнездо шпионажа и конспирации, и всем этим управляла его жена. Он не знал, как с этим быть. Славный парень, но соображал медленно, а она действовала быстро. Удивительно, какую скорбь она разыграла на мемориальной службе.

– Мемориал… – произнес профессор Шорхэм.

Все удивленно повернулись в его сторону.

– Труднопроизносимое слово – «мемориал», но оно как раз к месту. Лиза, мы с тобой принимаемся за работу.

– Но, Роберт…

– Я снова жив. Спроси доктора, нужен ли мне покой.

Лиза вопросительно взглянула на Маккаллока.

– Покой сократит вам жизнь и вернет апатию.

– Вот так. Таковы нынешние медики: заставляют каждого, будь он хоть на пороге смерти, работать и работать.

Доктор Маккаллок засмеялся и встал.

– Вы недалеки от истины. Я вам пришлю таблетки.

– Я не буду их принимать.

– Будете.

У двери доктор обернулся:

– Просто хотел спросить: как вам удалось так быстро вызвать полицию?

– У майора Эндрюса они были наготове. Прибыли минута в минуту. Мы знали, что эта женщина где-то поблизости, но понятия не имели, что она уже в доме.

– Ну ладно, я пойду. Это правда, все, что вы мне говорили? Мне кажется, что я заснул на середине боевика и вот-вот проснусь: шпионы, убийства, предатели, ученые…

Он вышел. Все молчали. Профессор Шорхэм тихо промолвил:

– Вернемся к работе…

Лиза сказала, как говорят все женщины на свете:

– Роберт, ты должен быть осторожен!

– Нет, не осторожен. Может быть, времени осталось совсем немного. – Он вновь произнес: – Мемориал…

– Что ты имеешь в виду? Ты уже это говорил.

– Мемориал? Да. Эдварду. Его мемориал! Мне всегда казалось, что у него лицо мученика. – Казалось, Шорхэм погрузился в раздумья. – Я хотел бы связаться с Готлибом. Интересно, жив ли он? С ним приятно работать, с ним и с тобой, Лиза. Забери все бумаги из банка.

– Профессор Готлиб жив, он в фонде Бейкера, в Техасе, – сообщил мистер Робинсон.

– Чем ты собираешься заняться? – спросила Лиза.

– Конечно, «Бенво»! Мемориал Эдварду Олтемаунту. Он погиб за него, не так ли? Никто не должен погибать напрасно.

Сэр Стэффорд Най писал третий вариант текста телеграммы:

– Я нормально выгляжу? – нервно спросил Стэффорд Най, пытаясь рассмотреть свою спину в зеркале. Он примерял свадебный костюм.

– Не хуже любого жениха, – ответила леди Матильда. – Они всегда нервничают, не то что невесты, которые пищат от радости.

– А вдруг она не приедет?

– Приедет, не волнуйся.

– Я как-то странно себя чувствую.

– Это из-за второй порции паштета. Просто ты нервничаешь, как всякий жених. Не суетись так, Стэффи. К ночи ты будешь в порядке, я имею в виду, к тому времени, когда придешь в церковь.

– Это напоминает мне…

– Ты не забыл купить кольцо?

– Нет, нет, я просто забыл тебе сказать, что у меня есть для тебя подарок, тетя Матильда.

– Как это мило, мой мальчик.

– Ты сказала, что твой органист уволился…

– Да, слава тебе господи.

– Я добыл тебе другого органиста.

– Право же, Стэффи, что за странная идея! Где ты его взял?

– В Баварии. Он поет как ангел.

– Нам не нужно, чтобы он пел. Ему придется играть на органе.

– Он и это умеет. Он очень талантливый музыкант.

– Почему он хочет переехать из Баварии в Англию?

– Его мать умерла.

– О боже, прямо как у нашего органиста. Видимо, матери органистов – очень болезненные создания. Ему потребуется материнская забота? Я не очень-то это умею.