– Что ж, – произнес Томми. – Похоже, в доме случилось нечто такое, что до смерти перепугало нашего друга Рейли.

Таппенс рассеянно провела пальцем по столбу ворот.

– Должно быть, он испачкал руку красной краской, – заметила она.

– Хм, – скептически хмыкнул Томми. – Думаю, нам нужно поскорее зайти внутрь. Что-то здесь не то.

В дверях дома застыла горничная в белом чепце, возмущенная до такой степени, что в первую минуту не нашлась, что сказать.

– Вы когда-нибудь видели что-то в этом роде, святой отец? – крикнула она, пока Томми поднимался на крыльцо. – Этот тип приходит, спрашивает про молодую леди, бросается наверх – и никаких вам «здравствуйте» или «как поживаете»! Затем она кричит, как дикая кошка, что неудивительно… бедняжка… а он сбегает вниз, причем на нем лица нет, как будто только что увидел призрака. Что бы это все значило?

– С кем ты там разговариваешь у входной двери, Эллен? – раздался откуда-то из коридора скрипучий женский голос.

– Хозяйка, – пояснила Эллен, хотя это было и без того понятно.

Служанка отступила в сторону, и Томми оказался лицом к лицу с худой, немолодой, седовласой женщиной с колючими голубыми глазами, в пенсне и в черном платье с отделкой из стекляруса.

– Миссис Ханикотт? – спросил Томми. – Я пришел проведать мисс Глен.

Миссис Ханикотт смерила его пронзительным взглядом, затем пристально посмотрела на Таппенс, мысленно отмечая все мелочи в ее внешности.

– Ах, вот он что! – сказала она. – Ну что же, тогда проходите.

Она провела их по коридору в комнату в задней части дома, окна которой выходили в сад. В целом комната была довольно просторная, однако выглядела меньше своих размеров, так как до отказа была забита столами и стульями. В камине пылал огонь, рядом стояла обитая веселеньким ситцем софа. Обои были в узкую серую полоску, по их верху тянулся бордюр с рисунком в розочку. Стены увешаны гравюрами и живописными полотнами.

Комната эта никак не вязалась с такой роскошной особой, какой была мисс Джильда Глен.

– Садитесь, – пригласила миссис Ханикотт. – Во-первых, прошу меня извинить, если я скажу, что не питаю особых симпатий к католичеству. И никогда не рассчитывала увидеть в своем доме католического священника. Но если Джильда перешла в лоно Римской Блудницы, то лично я не вижу в этом ничего удивительного, если учесть, какую жизнь она ведет. Впрочем, могло быть и хуже. Она вообще могла не принадлежать ни к какой церкви. Я была бы лучшего мнения о католических священниках, имей они жен. Я всегда привыкла говорить то, что думаю. А чего стоят эти монастыри! Сколько в них заперто красивых девушек, и никто не знает, какова их дальнейшая судьба… Об этом даже страшно подумать!

Миссис Ханикотт умолкла и перевела дух.

Томми не стал вставать за защиту целибата духовенства, равно как касаться других щекотливых вопросов, а сразу перешел к делу.

– Насколько я понимаю, миссис Ханикотт, мисс Глен сейчас в этом доме?

– Да. Скажу сразу, я этого не одобряю. Брак есть брак, а муж есть муж. Как постелешь постель, так в ней и поспишь.

– Боюсь, я плохо вас понял, – растерянно произнес Томми.

– Я так и подумала. Именно поэтому и пригласила вас войти. Вы можете подняться к Джильде, после того как я высказалась по этому поводу. Она пришла ко мне – после всех этих лет, подумать только! – и попросила меня помочь ей. Хотела, чтобы я посмотрела на этого человека и уговорила его согласиться на развод. Я ей тотчас же заявила, что не желаю иметь с этим ничего общего. Развод – это грех. Но разве я могла отказать родной сестре в крыше над головой? Нет, конечно.

– Родной сестре? – воскликнул Томми.

– Да, Джильда – моя родная сестра. Неужели она вам этого не сказала?

Томми смотрел на нее, разинув рот. Невероятно! Быть того не может! Впрочем, Джильда Глен блистает своей ангельской красотой уже много лет. Помнится, он еще маленьким мальчиком ходил на спектакли с ее участием… Так что да, такое возможно. Но какой контраст! Так вот откуда родом эта блистательная Джильда Глен! Из добропорядочной, но отнюдь не богатой семьи. Как же хорошо она охраняет свой секрет…

– И все же я не могу понять одного, – сказал Томми. – Ваша сестра замужем?

– Убежала из дома и вышла замуж в семнадцать лет, – сухо произнесла миссис Ханикотт. – За человека гораздо ниже себя. Наш отец был пастором. Боже, какой позор! Затем она бросила мужа и пошла на сцену. Стала актрисой! Я за всю свою жизнь ни разу не была в театре. Я не желаю осквернять себя грехом. И вот теперь, после стольких лет, она решила развестись с мужем. Не иначе как собралась замуж за какого-нибудь толстосума. Но муж ни в какую – никаких разводов. Как только она его не уламывала – и грозила, и пыталась подкупить… Я искренне восхищена им.

– А как его имя? – внезапно спросил Томми.

– Вы не поверите, но я не помню. Последний раз я слышала его двадцать лет назад. Отец запретил упоминать его в нашем доме. Я отказалась обсуждать этот вопрос с Джильдой. Мое мнение ей известно, и этого достаточно.

– Его звали, случайно, не Рейли?

– Может быть… Честное слово, не могу вам точно сказать. Оно начисто вылетело из моей головы.

– Тот, о ком я говорю, только что здесь был.

– Ах, этот!.. Я подумала, что он сбежал из сумасшедшего дома. Знаете, я была в кухне, давала распоряжения Эллен. Я только что вернулась в эту комнату и как раз подумала о том, пришла ли она или нет – у нее есть свой ключ, – когда услышала ее. Она на пару минут замешкалась в прихожей, после чего поднялась к себе наверх. Спустя минуты три началась эта катавасия. Я вышла в прихожую и увидела, как какой-то человек взбежал наверх. Затем наверху раздался какой-то крик, а потом снова появился этот тип. На сей раз он, как безумный, сбежал вниз. Странные вещи творятся на этом свете.

Томми встал.

– Миссис Ханикотт, разрешите нам тотчас же подняться наверх. Я боюсь…

– Чего именно?

– Что в вашем доме нет свежей красной краски.

Мисси Ханикотт недоуменно посмотрела на него:

– Разумеется, нет.

– Этого я и боялся, – серьезно произнес Томми. – Прошу вас, разрешите нам подняться в комнату вашей сестры.

Миссис Ханикотт тотчас умолкла и повела их за собой наверх. В прихожей они увидели Эллен, но та поспешила скрыться в одной из комнат. Открыв первую дверь на втором этаже, миссис Ханикотт переступила порог. Томми и Таппенс вошли вслед за ней.

В следующий миг миссис Ханикотт вскрикнула и отшатнулась.

На диване неподвижно распростерлась фигура в черном платье и горностаевом палантине. Лицо ее было нетронутым – все то же прекрасное, бездушное, похожее на лицо спящего ребенка. На голове сбоку зияла рана – по всей видимости, оставленная каким-то тяжелым предметом, которым ей раскроили череп. Кровь все еще медленно капала на пол, но сама рана уже прекратила кровоточить.

Томми, от ужаса бледный как мел, осмотрел неподвижную фигуру.

– Понятно, – произнес он. – Значит, он все-таки ее не задушил.

– Что вы хотите этим сказать? Кто? – вскричала миссис Ханикотт. – Она мертва?

– О да, миссис Ханикотт, она мертва. Вернее, убита. Вопрос в другом – кем? Впрочем, не такой уж это сложный вопрос. Странно – несмотря на все его угрозы, крайне сомнительно, чтобы ему хватило смелости это сделать…

Томми на минуту задумался, затем решительно повернулся к Таппенс.

– Будь добра, выйди из дома и приведи полицейского или на крайний случай позвони откуда-нибудь в участок.

Таппенс кивнула. Она тоже была бледна как мел. Томми повел миссис Ханикотт вниз.

– Не хотелось бы, чтобы в этом деле возникла какая-нибудь ошибка, – сказал он. – Вы можете сказать, когда именно ваша сестра вошла в дом?

– Помню, – ответила женщина. – Я как раз переводила настенные часы на пять минут назад, как я делаю каждый вечер. Они каждый день убегают на пять минут. По моим наручным часам было ровно восемь минут седьмого, а они идут точно, не убегают и не отстают.

Томми кивнул. Это лишь подтверждало слова полицейского. Тот видел, как женщина в белой меховой накидке вошла в ворота минуты за три до того момента, как к этому месту подошли они с Таппенс. Тогда он сам посмотрел на часы, отметив про себя, что опоздал к назначенной встрече всего на одну минуту.

Существовал крошечный шанс, что кто-то поджидал Джильду Глен в ее комнате. Но если это так, то человек этот должен был прятаться где-то в доме. Но ведь никто из него не выходил – за исключением Джеймса Рейли…

Томми взбежал наверх и быстро, но внимательно осмотрел помещение. Спрятаться здесь было негде.

Тогда он расспросил Эллен. Сообщив ей трагическое известие, сыщик дождался, когда иссякнет поток ее стенаний и обращений к святым, после чего задал ей несколько вопросов. «Скажите, кто-нибудь заходил в дом и справлялся о мисс Глен?» – «Никто». – «Была ли она сама наверху этим вечером?» – «Да, как обычно, в шесть часов, поднялась наверх задернуть шторы. Если не в шесть ровно, то в самом начале седьмого часа. Как раз перед тем, как к ним ворвался, сломав колотушку, этот сумасшедший…» Она бросилась вниз, чтобы открыть ему дверь. Он же явился с черными планами в сердце, будь он проклят, убийца…

Томми решил, что с него достаточно. Тем не менее ему почему-то было жаль Рейли. Не хотелось думать о нем плохо. Но кто, кроме него, мог убить Джильду Глен? Единственные, кто был на тот момент в доме, – это миссис Ханикотт и Эллен.

Услышав в прихожей голоса, Томми пошел посмотреть, кто это, и увидел Таппенс и полицейского, которого до этого встретил на улице. У констебля в руках был блокнот и довольно тупой карандаш, который он исподтишка лизал. Поднявшись наверх, страж закона лишь посмотрел на жертву, добавив при этом, что не будет ничего трогать, ибо в противном случае его ждет нагоняй от инспектора.