Я схватил ее за плечи и встряхнул:

– Это ты не хочешь подумать о нас! Ты даже не понимаешь, какое сделала мне позорное предложение! Мы будем заниматься любовью в его доме! Ты считаешь, что он ни о чем не догадается? Как ты себе это представляешь? Он что, слепой?

Сумочка выпала из рук Лауры, она обвила руками мою шею.

– О, Дэвид, я так люблю тебя, что готова отдаться тебе даже в его комнате. Неужели ты не понимаешь: Бруно ничего не значит для меня, абсолютно ничего. Он никогда ничего для меня не значил. Я никогда не любила его. Я могла бы не выходить замуж, но, когда он сделал мне предложение, я была так беззащитна, так одинока, что подумала, он сделает меня счастливой, но я ошиблась. Я страдала все это время. Мне не жаль его. Он не жалел меня, когда был здоров, и относился ко мне как к красивой игрушке; ты не представляешь, как унизительно снисходителен он был ко мне. Я не считаю, что изменяю ему, потому что никогда его не любила. Сделай так, как я тебя прошу, Дэвид. Если не сделаешь, я тебя больше никогда не увижу. Мне будет так же плохо, как было плохо тебе, когда ты решил, что я не позвоню тебе. – Ее голос задрожал. – Я не перенесу дней, подобных тем, что мы пережили. Ты сделаешь, как я тебя прошу, Дэвид, или между нами все кончено!

Я отстранился. Посмотрел на ее лицо, бледное и напряженное.

– Поцелуй меня, Дэвид.

Наши губы соединились, и мое сопротивление было сломлено.

Я вздрогнул и проснулся. Рука Лауры нежно трясла меня.

– Поднимайся, Дэвид. – Лаура склонилась надо мной. – Я сварила кофе. Через несколько минут я должна уходить.

– Как, ты уже одета! Сколько времени?

– Начало седьмого. Ты так сладко спал! Мне было жалко будить тебя. День обещает быть прекрасным. – Она налила мне чашку кофе. – День уже прекрасен, правда, Дэвид?

– Надеюсь, – сказал я, вспомнив о том, что пообещал ей ночью. – Надеюсь, что нам не придется потом раскаиваться, Лаура.

– Мы ничего не сможем сделать другого. – Она присела на кровать и была такой же свежей и прелестной, как и вечером. – Я должна бежать, но, прежде чем уйду, давай договоримся окончательно. Ты приедешь на виллу в воскресенье вечером. Я буду ждать тебя в Стрезе. Перевезу через озеро. Из Милана есть шестичасовой поезд. Сегодня утром ты должен зайти в магазин к Нервини на Виа Боккаччо, скажешь, что будешь работать у синьора Фанчини и что тебе нужно прилично выглядеть. Они знают, как должны выглядеть люди, работающие у синьора Фанчини.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, пожалуйста, дорогой, не упрямься. – Она ласково положила свою руку на мою. – Ты не можешь появиться на вилле в своей одежде. Ты должен быть одетым прилично и с достоинством.

– Какие такие приличные вещи? – спросил я, ставя чашку с кофе на пол.

– Ну, белый плащ, униформа, в которой ты будешь водить машину, комбинезоны…

Я почувствовал, как перехватило горло и краска стыда залила лицо.

– Ах, униформа? Вот оно что…

– Но, дорогой…

– Все, хватит. Мне не нравится твоя идея. Я совсем потерял голову. Я что же, буду лакеем? Она развела руки:

– Ну хорошо, любимый, забудь о том, что я сказала. Если ты не в силах переступить через свои принципы и не хочешь сделать это ради меня, видя, на какой риск я иду, тогда забудем все.

– Хорошо, – через силу сказал я и попытался улыбнуться. – Я все понял. Почему бы, черт возьми, не стать лакеем у богатого человека, чем отличается работа гида-частника возле кафедрального собора? Это очень большое продвижение по социальной лестнице. Это, прямо скажем, карьера.

Она испытующе смотрела на меня.

– Решать тебе, Дэвид. Если ты собираешься и дальше злословить и обижаться на подобные пустяки, то повторяю: мы ничего этого можем не затевать. Лично я не могу придумать ничего лучшего.

– Хорошо! Что будет входить в мои обязанности?

– Ты должен будешь переносить Бруно утром из постели в кресло-качалку, а вечером – из кресла в кровать. Обслуживать машину. Возить меня в Милан или Лавено, когда мне понадобится проехать по магазинам. Следить за катером. Если на виллу приедут гости, а это бывает редко, помогать накрывать стол и подавать выпивку. Большую часть дня ты будешь свободен. У тебя будут две хорошие комнаты над лодочным ангаром, на берегу Лаго. Ты там будешь один. Когда я смогу выйти из дому, я буду приходить к тебе. Думаю, безопаснее всего это делать ночью. Вот и все обязанности, Дэвид. Если тебе не нравится мое предложение, пожалуйста, скажи об этом сейчас, и мы забудем о наших планах.

Я пристально посмотрел на нее. Никогда не встречал женщины, хоть сколько-нибудь похожей на Лауру. Одно только то, как сидела она, сложив руки на коленях, глядя на тебя в упор своими фиалковыми глазами, живыми и горящими, как раскаленные угли, могло свести с ума любого мужчину.

– Я готов сделать все, что угодно, но только ради тебя.

Глава 3

Я спускался от лодочной станции в Стрезе вниз по вымощенной булыжником улице, ведущей к берегу Лаго-Маджоре. Был восьмой час, но солнце все еще очень жгло. Улица заполнена открытыми экипажами, развозившими новоприбывших гостей по отелям.

Я увидел Лауру. Она сидела на пирсе, укрывшись в тени. Глаза ее закрывали темные очки, и опять лицо Лауры поразило меня: лист белой бумаги. Рядом стояли две крестьянки в черных платьях. Пока я переходил улицу, направляясь к ней, женщины сверлили меня взглядами, способными воспламенить даже сырые дрова.

Заметив меня, Лаура встала и начала спускаться к кромке воды. Она не улыбнулась, не помахала рукой, – даже не бросила мимолетного взгляда в мою сторону.

Я шел за ней к месту, где был причален катер длиной футов в двадцать: впечатляющая масса блестящей меди и полированного красного дерева. Она взошла на катер и села на мягкое, как подушка, сиденье возле штурвала.

Женщины подошли к перилам и, облокотившись, открыто разглядывали нас.

Я спустился в катер следом за Лаурой и закинул два чемодана с вещами на заднее сиденье.

– Вы умеете управлять катером? – не поворачиваясь ко мне, спросила Лаура.

– Да. – Я отдал швартовы и, упираясь багром в дно озера, начал отталкивать катер от причала.

– Запуск мотора схож с тем, как заводят машину, – громко сказала Лаура и добавила тихим шепотом:

– Очень рада видеть тебя, дорогой! Ты обратил внимание, что эти две стервы пытались подслушать, о чем мы говорим?

Я нажал кнопку стартера, и мотор ожил. Потом включил скорость, зафиксировал штурвал.

– Здесь все шпионят друг за другом, – продолжала она, вставая за штурвал, – так что теперь ты сам понимаешь, почему я говорила, что слишком опасно было бы работать где-нибудь, кроме виллы.

Я был встревожен и раздражен. Я был зол на неприветливую встречу, за попытки оправдаться за то, что позволил себе разозлиться!

– В какую сторону идти? – спросил я отрывисто.

– Через озеро, направо. Виллу можно увидеть отсюда: вон тот белый дом посередине склона холма.

Я всего один раз был на Лаго-Маджоре – шесть лет назад, когда впервые приехал в Италию, – и уже тогда был очарован и пленен его красотой. Прежнее обаяние этих мест вновь охватило меня, и мое настроение сразу же улучшилось.

Слева от катера – остров Изола-Белла, впечатляющий своими классическими садами, сооруженными архитектором Борромини в XVII веке. Позади Изола-Белла – остров Пескатори. Еще дальше виднелись белые виллы Палланцы, о которой Хемингуэй писал в своем романе “Прощай, оружие”.

Впереди по курсу поднимался ряд покрытых деревьями холмов; внизу холмов – крошечная деревенька Ароло с домами под красными крышами, а рядом Алберго – другая деревенька, немного побольше.

Вилла, на которую показала мне Лаура, стояла отдельно от остальных, посередине склона холма, спускавшегося прямо к кромке воды. Это было прекрасное здание с темно-зелеными ставнями, защищавшими от жгучего солнца, и длинной верандой, затененной навесом. От виллы к самому морю террасами спускался пышный сад, сверкающий многоцветьем оттенков.

– Ну как, Дэвид? – вдруг спросила Лаура.

Я с улыбкой повернулся:

– Прекрасно. Меня просто дрожь пробирает. Прости и забудь. Теперь все хорошо. Великолепный катер.

– Я рада. Кстати, все, что принадлежит Бруно, прекрасно: он любит все лучшее, что можно купить за деньги!

– А тебя сейчас дрожь не пробирает? Не остановить ли мне катер и не поцеловать ли тебя?

Она засмеялась:

– Нам нельзя этого делать, я уверена, за нами с берега или с лодки обязательно кто-нибудь наблюдает в подзорную трубу! Обитатели вилл так развлекаются! Ты получил, что заказывал у Нервини?

– И даже больше! Они настойчиво убеждали меня купить в запас материал!

– Ну, в этом нет необходимости! Дэвид, неужели это не сон, я никак не поверю, что все это происходит с нами?! Я глаз не сомкнула всю прошедшую ночь, все думала о нас с тобой!

– Я тоже не мог спать, – сказал я, но не признался, что причиной моей бессонницы был ее муж. – Расскажи мне о вилле: кто там живет, кроме тебя и… и его?

– Мария, кухарка. С ней будь особенно осторожен. Она служит у Бруно многие годы и работала у него еще до того, как я вышла замуж за Бруно. Она недолюбливает меня и, мне кажется, всегда следит за мной. Не проговорись и постарайся не давать ей никакого повода для подозрений!

– Мария остается на ночь на вилле?

– Нет. Она занимает отдельный коттедж недалеко от виллы. Приходит к семи утрами уходит после девяти.

– Кто еще?

– Сиделка, медицинская сестра Флеминг. Она вообразила, что Бруно собирается оставить ей кое-что по завещанию, и оберегает его так, будто он ее личная собственность. Она к тому же очень любопытна, думаю, если у нее появится шанс, то она с удовольствием поссорит нас с Бруно. Ты должен быть очень осторожным и с ней тоже. Ее комната следующая за комнатой Бруно, и дверь в нее почти никогда не закрывается. Сегодня у нее выходной. Она вернется во вторник утром, по понедельникам я дежурю возле Бруно, а Мария подменяет меня, когда мне нужно отлучиться.