Я подал Симоне сигарету.

– Да, он сказал, что вас пригласили позировать. Симона кивнула:

– Она вообще-то старая дура и совсем не умеет рисовать, но хорошо платит. Я даже открыла в банке счет, откладываю на старость.

– Это хорошо.

Она помолчала, а потом, искоса взглянув на меня, спросила:

– Сколько Торрчи заплатил вам за бриллиантовую брошь?

– А я возвратил ее синьоре.

Она недоверчиво покачала головой:

– Скажите, обещаю, я не проговорюсь Торрчи, мне очень хочется знать. За это я позволю вам поцеловать меня, но только скажите, сколько он вам заплатил.

– Симона, вы прелесть. – Я не мог удержаться от улыбки. – Но я в самом деле не продал брошь Торрчи.

Она нахмурилась:

– Я очень хорошо целуюсь. Я знаю, как угодить мужчинам. Так сколько он вам заплатил?

– Симона, повторяю, я ее не продавал! Я отдал брошь синьоре, и давайте перестанем говорить на эту тему.

– Почему вы хотите меня обмануть? – рассердилась Симона. – Брошь у него! Я ее видела, хотя Торрчи и прячет ее от меня. Мне только хочется знать, сколько он вам заплатил.

– Что вы говорите? – удивился я и внимательно посмотрел на Симону, насколько она серьезна. – У Торрчи именно эта брошь?

– Я видела, как он рассматривал ее, когда думал, что я сплю.

– Это, должно быть, другая брошь, Симона. Симона разозлилась:

– Нет, именно та самая. Когда он ушел, я обшарила всю квартиру и нашла ее. Та самая. Так за сколько вы ее продали?

Я покачал головой:

– Нет, я не продавал брошь Торрчи, я уже говорил вам об этом.

Глаза Симоны загорелись злым огоньком. Она, ничуть не стесняясь, сунула руку под блузку и почесала под мышкой.

– Это брошь синьоры, которая ездит на “альфа-ромео”?

– Да, а что?

– Тогда она сама продала ее. Я шла к Торрчи, а от нашего дома отъехала машина. За рулем сидела женщина. Женщина за рулем такой шикарной машины. Не часто такое встретишь.

– Вы не вспомните, когда это было? Размышляя, Симона наморщила лоб:

– В прошлый вторник после обеда. Так… Я заходил к Торрчи на следующий вечер, а спустя несколько часов Лаура рассказала мне о странных условиях завещания Бруно. Я сопоставил факты и понял, что Лаура решила продать брошь и этим подкупила Торрчи. Он назвал ей цену за паспорт. Лаура решила соблазнить меня именно этой суммой и тем самым толкнуть на преступление.

– Какого цвета машина? – спросил я, с трудом сдерживая охвативший меня гнев.

– Темно-синяя.

– Вспомните, Симона, нет ли над ветровым окном голубого солнечного козырька? Она кивнула:

– Да. И, кроме того, я запомнила серебряный талисман – голова льва. Это была машина Лауры.

– Может, вы узнаете у синьоры, сколько Торрчи заплатил ей? – спросила Симона. – Для меня это очень важно. У нас с Торрчи договоренность: с любого бизнеса, который он имеет, мне десять процентов. Он частенько пытается обмануть меня, когда думает, что я не узнаю о его сделках.

– Попробую. – Я решил закрыть эту тему. – Если узнаю, позвоню.

– Обещаете?

– Сделаю все, что можно. Симона взглянула на свои часы:

– Пожалуйста, синьор Дэвид, отвезите меня на Пьяцца Пьемонте, я могу опоздать.

Я молчал, а голова лихорадочно работала. На Пьяцца Пьемонте я остановился, открыл дверцу, предлагая Симоне выйти.

– Вы ничего не скажете Торрчи о нашем разговоре? – спросила Симона.

– Вряд ли я его увижу. У меня встреча с Джузеппе.

Симона помолчала, потом, посмотрев на меня, убежденно изрекла:

– Вы напрасно теряете время. Могли бы гораздо интереснее провести его, например, найти себе хорошенькую девочку. В знак уважения к вам даже могу порекомендовать вам свою подружку.

Я покачал головой:

– Джузеппе, хоть и старая развалина, но он, в конце концов, надежнее.

Я доехал до собора, припарковал машину и отправился к Пьеро. Он вышел ко мне поболтать, но я заказал не слишком много еды и поэтому задержался ненадолго.

В третьем часу я добрался до квартиры Торрчи, поднялся на четвертый этаж, уверенный, что он, как всегда, в эти часы дома, забарабанил в дверь.

Торрчи открыл сразу. От моего взгляда не ускользнуло, что он слегка опешил, увидев меня, но тут же его круглая, толстая физиономия расплылась в улыбке, и он широко распахнул дверь.

– Синьор Дэвид! Не ожидал вас увидеть! Входите. У меня еще сохранилось немножко того хорошего шотландского виски.

Я вошел, закрыл за собой дверь и встал в коридоре. В моей руке за спиной я крутил прихваченный по дороге дверной болт.

– Случайно оказался поблизости, Торрчи, и подумал, может, есть новости о паспорте. Вы виделись с Джакопо?

Торрчи кивнул.

– Сегодня утром, но, – он пожал плечами, – этот хапуга уперся на своем. Он говорит, что за подобный риск шестьсот пятьдесят тысяч еще небольшая цена.

Я прошел в комнату и сел.

– Торрчи, вы помните бриллиантовую брошь, которую я вам показывал? – спросил я спокойно. Лицо Торрчи застыло в изумлении.

– Да, синьор. Что-нибудь случилось?

– Я знаю, она теперь у вас. У него дрогнула рука, и он расплескал виски, которое в этот момент разливал по стаканам.

– Нет, у меня ее нет, – сказал Торрчи, отводя глаза от моего взгляда.

– Синьора отдала ее вам. Да?

– Ну что вы! – сказал он, ставя стаканы на стол. – Какая ерунда!

– Что она потребовала взамен, Торрчи?

– Синьора ничего мне не давала. Я не понимаю. Да и с чего бы? Кто вам такое мог сказать?

– Торрчи, вы лжете!

Его смуглое лицо пошло красными пятнами.

– Я не люблю подобных шуток, синьор Дэвид. Давайте сменим тему.

– Это не шутка. Я знаю, что синьора отдала вам брошь, и хочу знать почему.

– Она не отдавала мне брошь! Вы ошибаетесь, синьор Дэвид! Давайте выпьем, день сегодня слишком жаркий для ссор.

Я не сдержался и ударил его по лицу. Торрчи покачнулся, вскрикнув от удара.

– Извините, Торрчи, – сказал я. – Я обязательно должен знать. Я не хочу вас бить, но, если вы не скажете, мне придется это сделать, чтобы узнать правду.

– Убирайтесь! – хрипло заорал Торрчи. – Вы мне больше не друг. Я встал.

– Не будьте дураком!

– Она мне не отдавала брошь! Я встал и медленно двинулся вокруг стола. Торрчи попятился.

– Почему она отдала вам брошь?

Торрчи прижался спиной к стене. В его глазах метались злоба и ужас, он тяжело дышал. Я продолжал приближаться к нему, и он отвел руку назад для удара. Я же, сделав обманное движение, будто хочу ударить его левой, в последний момент нанес свинг правой рукой, удар пришелся ему по голове, и Торрчи упал на колени, потом перевернулся. Но тут же Торрчи медленно начал подниматься на ноги, и в его правой руке сверкнул нож. Он стремительно, словно змея, наносящая удар, кинулся на меня. Но промахнулся буквально на дюйм. Потом бросился на меня снова, я отскочил.

Я знал, что он отлично владеет ножом, но меня это не пугало. С тех пор как я обосновался в Италии, мне пришлось побывать не в одной драке, и я умел защищаться.

Быстро отскочив в сторону, я увернулся от удара. Торрчи, наклонив голову, шел за мной на полусогнутых ногах, крепко держа нож в правой руке.

– Брось нож, Торрчи, пока не случилось беды, – сказал я и швырнул стул ему в ноги.

– Убирайся, или я убью тебя, – прошипел Торрчи, стиснув зубы.

Я схватил кресло и поднял его, но Торрчи шел на меня. Я отступил на шаг и выставил кресло четырьмя ножками вперед! Он ухватился за одну из ножек и попытался достать меня ножом поверх кресла, но его рука оказалась слишком коротка. Я налег своим весом на кресло и прижал Торрчи к стене. Он громко выругался и попытался оттолкнуть меня, но я крепко держал его.

– Брось нож, Торрчи!

Он плюнул.

Я выдернул ножку кресла из его руки и, не успел он опомниться, повернул кресло, двумя ножками уперев его в толстую грудь Торрчи. Со свистом проколотой шины вздох вышел из его груди. Нож выпал из ослабевшей руки. Я отбросил кресло, захватил его предплечье и запястье, повернул почти уже не сопротивляющегося Торрчи кругом, согнул захваченную руку, завел ее за спину и силой поставил его на колени. Он все-таки попытался сопротивляться, но я лишь сильнее скрутил ему руку и еще круче завернул ее за спину. Он открыл рот, пытаясь вдохнуть жаркий воздух, и прекратил сопротивляться.

– Ну, Торрчи, почему синьора отдала тебе брошь?

– Она не отдавала.

Я чуть– чуть потянул его руку, он тихо взвыл и опять попытался освободиться, но я потянул сильнее. По его жирной шее потек пот.

– Я буду держать тебя так до тех пор, пока ты все не расскажешь. Я должен все знать.

Он начал грязно ругаться, но я не ослабевал хватку. Его проклятия захлебнулись в дрожащем стоне.

– Ты сломаешь мне руку!

– Все может быть. Если захочу сломать, сломаю, а тогда ты долго не сможешь работать. Как сломанной рукой шарить по карманам? – И я усилил давление. Послышался хруст суставов. Он упал лицом на пол, увлекая меня за собой. В этот момент он почти освободился от захвата, но я быстро поставил ногу на его затылок, прижал лицом к полу и еще чуть-чуть повернул руку. Он вскрикнул.

– Я расскажу. – Он задыхался. – Отпусти. Я немного ослабил захват, но не отпустил.

– Так почему синьора отдала тебе брошь?

– Она хотела знать, пытался ли ты уехать из Италии. И я сказал ей, что да.

– Сказал? А ты рассказал о причинах?

– Она сама все знала.

Я открыл рот от изумления и отпустил Торрчи, поднял нож, швырнул через комнату и подошел к окну.

Да, это было для меня потрясением! Если то, что сказал Торрчи, – правда, то ситуация была чрезвычайно опасной.

Торрчи сидел на полу и стонал, поглаживая руку. Пот струился по его лицу. Он не смотрел на меня.

– Рассказывай все.

– Синьора пришла ко мне после полудня, – жалобно постанывая, начал рассказывать он. – Я сразу узнал ее. Она не назвалась, но я знал, что это та синьора, с которой у вас любовь. – Он покосился на меня. – Ведь это правда? Вы же с ней спали?