Рэймонд Чандлер - Окно в вышине

Прилетела птичка с голубым оперением и стала перепрыгивать с ветки на ветку, поглядывая на нас.

— Хорошо тут, — сказал Хэйнс, — но уж очень тоскливо без людей.

Он, скосив глаза, посмотрел на меня, видимо о чем-то раздумывая.

— Некоторым это как раз нравится, — сказал я и опять налил в стаканчик.

— Мне — нет. Такая тоска, особенно ночью. Может, из-за этого и пью.

Я ничего не сказал. Он залпом выпил виски и поставил стаканчик рядом. Я нагнулся, взял бутылку и протянул ему. Он сделал несколько глотков прямо из горлышка, покрутил головой и потом облизнул языком губы.

— Как вы догадались, что жены нет дома?

— Да просто так спросил. Не хотелось распивать у нее на глазах.

— Это точно. А что Мелтон ваш друг, да?

— Да нет, всего лишь знакомый.

Хэйнс повернул голову и посмотрел туда, где стоял большой дом.

— Черт бы побрал эту потаскушку — прорычал он и сморщился, словно от чего-то горького. — Из-за нее от меня ушла Берил. Дрянь. Не побрезговала даже человеком с деревяшкой вместо ноги. Из-за нее я начал пить и забыл про свою милую женушку.

Я с нетерпением ждал, что он скажет дальше.

— Да провались он к дьяволу. Думает, я на седьмом небе от счастья, что живу в этой хижине. А может, я хочу жить, где мне нравится. Плевал я на него. Я ветеран войны и получаю от правительства пенсию.

— Все-таки место здесь очень красивое — сказал я. — Пейте, не стесняйтесь.

Он опять приложился к бутылке.

— Не красивое, а вшивое, — буркнул он. — Не до красот, когда у парня ушла жена черт знает куда, может, подхватила какого-нибудь другого парня.

Он стиснул на коленях кулаки, потом расслабился и опять глотнул из бутылки.

— Вот вы свалились как снег на голову, — проворчал он. — Я знаю, что я болван. Но все-таки я человек, черт возьми! Она до того похожа на Берил, ну просто как родная сестра. Рост, волосы, даже походка — одинаковые.

Я сделал вид, что все понимаю и сочувствую ему.

— Жгу я как-то мусор. Вдруг приходит она. Пижама на ней такая прозрачная, что все видно. Пришла с бутылкой. Говорит: «Не хотите выпить, Билл?» Отчего же, не выпить? Конечно, выпил. Чай, сами знаете, что в таких случаях бывает?

— Не вы первый, не вы последний.

— Оставил эту… тут одну, а сам кантуется в Лос-Анджелесе. В пятницу будет две недели, как Берил ушла.

Вот оно что. Меня будто кипятком ошпарили: две недели тому назад исчезла Джулия Мелтон — уехала в Эль-Пасо, по словам мужа.

Хэйнс поставил бутылку и полез в нагрудный карман рубашки. Он достал из него сложенную вдоль и поперек бумажку, уже сильно потертую. Осторожно развернул ее и передал мне. Вот что я прочитал:

— Она, чай, думала, это в первый раз, — захохотал он. Потом, сунув бумажку опять в карман, зло посмотрел на меня. — За каким чертом я вам это все рассказываю?

Птичка с голубым оперением испуганно чирикнула и, словно передразнивая, в ответ ей каркнул дятел.

— Да ни за каким, конечно. Просто вам надо поплакать кому-нибудь в жилетку. Вы пейте, я больше не буду. Вас, наверное, не было дома, когда она ушла?

— Мы с ней поругались перед этим. Я так дерьмово себя чувствовал после разговора с ней, что решил поехать к одному своему приятелю, у него ферма неподалеку. Надо было встряхнуться. Когда вернулся, ее уже не было. На столе лежала записка.

— И с тех пор вы ничего про нее не слышали?

Кажется я перестарался. Но он только посмотрел на меня и потом опять присосался к бутылке. Оторвавшись наконец от нее, он посмотрел ее на просвет и сказал:

— Стреляная гильза. — Он ткнул большим пальцем в сторону озера. — Она тоже смылась.

— Может быть, они смылись вместе.

— Мистер, — захохотал он, — вы не знаете Малышку Берил. Она бы ей всю рожу исцарапала.

— Может быть, та — ей. У миссис Мелтон была своя машина? Вы сказали, что поехали к приятелю, ну и я подумал…

— В моей машине специальное приспособление из-за моей деревяшки. Она уехала на своей машине.

Я встал и пошел размять ноги. У моих ног лежало голубое озеро, которое очевидно питали ручьи и горные ключи. Оно было чистым как слеза, и очень глубоким.

Я вернулся к большому камню, на котором мы сидели с Хэйнсом. Он как сидел, так там и остался.

— Надо бы еще выпить, — сказал он, увидев меня. — Теперь угощаю я.

— Спасибо, я уже наугощался. Я чувствую, вас маленько развезло. Вы посидите тут, а я пойду осмотрю дом.

— Я провожу вас. Я вам не надоел со своими разговорами?

— Надо же кому-нибудь поведать о своих несчастьях, — сказал я. — Пойдем конечно через плотину — другой путь гораздо длиннее. Вам, наверно, трудно ходить.

— Ни черта. Пройтись вокруг озера одно удовольствие.

Он встал и пошел в дом за ключами.

Тропинка то подходила к самой воде, то уходила в сосновый лес. Мы шли молча: Хэйнс видимо сказал все, что у него накопилось за эти две недели. Вот наконец и сходни. Мне захотелось постоять на них. Хэйнс заковылял за мною следом. Здесь стояла небольшая кабинка для того, чтобы переодеться. По краям сходней шли перила, выкрашенные зеленой краской. Я облокотился на них и уставился на воду.

— Рыбы тут наверное пропасть, верно?

— Это точно. Полно окуней, есть и форель. Только я не ем рыбу.

Хэйнс встал со мной рядом. Мне показалось, что где-то там, внизу, под сваями, мелькнуло что-то зеленое, Хэйнс схватил меня за руку и сжал ее. Я чуть не закричал от боли — не пальцы, а просто клещи какие-то. Я посмотрел на него: на лбу у него выступил пот, он сильно побледнел и вообще, мне показалось, что он сходит с ума.

Я опять стал вглядываться в глубину. Мне показалось, что под сваями кто-то, словно бы в такт музыке, покачивает рукой. Хэйнс выпрямился и пошел на берег. Там он выбрал в груде камней какой побольше и заковылял обратно. Он тяжело дышал, когда подошел ко мне. В камне было не меньше сорока килограммов. Он поднял камень над перилами и что было силы швырнул его в воду.

Во все стороны полетели брызги. По воде пошли волны: слышно было, как вода плескалась о сваи. Постепенно волнение затихало, вода опять стала прозрачной. И вдруг из глубины на поверхность вынырнуло что-то большое и темное. Господи, да это же свитер, брюки! Волосы! Да-да, в воде плавали распущенные волосы! И в этот момент тело повернулось к нам лицом. Нет, это уже не было лицом. Это была какая-то серовато-белая масса без глаз и без рта. Хэйнс, как завороженный, смотрел на тело, судорожно ухватившись за перила.

— Берил! — прошептал он.

За окном белый картон с крупными черными буквами: Тинчфелд, констэбль.

На двери табличка: Начальник полиции. Начальник пожарной охраны. Городской констэбль. Начальник коммерческого отдела. Вход.

За дверью деревянная перегородка. Прямо передо мной письменный стол, перед ним два жестких кресла. Небольшая комнатка, обшитая тесом. В углу железная печурка. На стене слева от стола большая карта района, календарь и комнатный термометр. Возле карты, прямо на стене чернилами написаны номера телефонов.

За столом сидит, в старомодном вращающемся кресле, сцепив на животе большие белые руки, пожилой человек. Он без пиджака, но почему-то в фетровой широкополой шляпе с высокой тульей. Поверх много раз стиранной коричневой рубашки подтяжки. На груди — звезда начальника полиции, на правом бедре — кобура. Из-под сдвинутой на затылок шляпы выбились пряди седых волос.

Я облокотился на перегородку и посмотрел ему прямо в лицо. Большие серые глаза остановились на мне — он ждал, что я скажу.

— Вы мистер Тинчфелд?

— Ну я. Дел по горло, а тут еще выборы, — вздохнув, сказал он.

— Озеро в горах, в десяти милях отсюда, в вашей юрисдикции?

— В чем дело, сынок?

— Так в вашей или нет?

— Ну, в моей. Я тут на все руки мастер. Участок принадлежит Мелтону, верно? Чего там стряслось-то?

— Женский труп нашли в озере.

— Ну, ты даешь, — сказал он, расцепил руки и, потрепав себя за ухо, встал.

Это был рослый, сильный мужчина, начинающий полнеть, но живота пока не было видно.

— Труп говоришь? Чей?

— Жены Билла Хэйнса, ее зовут Берил. Похоже на самоубийство. Труп долго пробыл в воде, так что зрелище не из приятных. По его словам, она ушла из дома десять дней назад.

Тинчфелд подошел к плевательнице и сплюнул. Потом вытер губы тыльной стороной руки.

— Сам-то ты кто будешь, сынок?

— Я Джон Далмас из Лос-Анджелеса. Приехал туда по поручению мистера Мелтона. Мы с Биллом пошли прогуляться. Зашли на сходни — их построили киношники. Смотрим, вроде бы в воде что-то есть. Ну, Билл бросил в воду камень, тело и всплыло. Я как увидел, меня чуть не вырвало, шериф.

— Хэйнс остался там?

— Ага. Билл чуть с ума не сошел.

— Ничего удивительного, сынок. — Тинчфелд нагнулся, открыл нижний ящик стола, достал оттуда бутылку виски и сунул ее в карман брюк. — Надо жать. Возьмем с собой еще доктора Мензиса и Пола Лумиса.

Он открыл дверцу в перегородке, потом закрыл ее за собой. Спокойный, уверенный в себе человек. К входной двери он прикрепил бумажку: «Буду в 6 часов вечера», закрыл дверь на замок и пошел к стоявшей недалеко полицейской машине.

— Подожди меня здесь, сынок, — сказал он мне. — Сейчас вернусь.

Он развернулся и поехал по улице, идущей к озеру. Проехав метров триста, он остановился у деревянного дома, напротив которого через улицу стояло какое-то здание, напоминающее склад. Вскоре он вышел из дома на улицу, за ним следовал высокий, худой человек. Машина развернулась и подлетела к зданию полиции. Открылась дверца, и я сел на заднее сидение. Мы ехали по какой-то улице и навстречу нам то и дело попадались девушки и молодые люди в шортах, полуголые и черные, как негры. Мы выехали из поселка и по пыльной дороге взобрались на холм. Тинчфелд остановил машину и нажал на сигнал. Из дома вышел человек в комбинезоне, и Тинчфелд, высунувшись из машины, крикнул: «Я жду тебя, Пол».