Агата Кристи - Объявлено убийство

Ежедневно, кроме воскресений, с семи тридцати до восьми тридцати утра, Джонни Батт, пронзительно свистя, объезжал на велосипеде поселок Чиппинг-Клеорн; перед каждым домом он останавливался и бросал в почтовый ящик те утренние газеты, на которые подписывались хозяева этих домов у киоскера с Хай-стрит. А посему полковнику Истербруку с женой он положил в ящик “Таймс” и “Дейли грэфик”, миссис Светтенхэм он оставил “Таймс” и “Дейли уоркер”, мисс Хинчклифф и мисс Мергатроид — “Дейли телеграф” и “Ньюс кроникл”, мисс Блеклок — “Телеграф”, “Таймс” и “Дейли мейл”.

А по пятницам он заносил в эти, как и во все другие дома Чиппинг-Клеорна, еще и “Норт бэнхэм ньюз энд Чиппинг-Клеорн газетт”, которую называли здесь попросту “Газетой”.

И каждую пятницу, бросив беглый взгляд на заголовки Других изданий (НАПРЯЖЕННОСТЬ В МИРЕ ОБОСТРЯЕТСЯ! СЕГОДНЯ—АССАМБЛЕЯ ООН! ИЩЕЙКИ ВЫСЛЕЖИВАЮТ УБИЙЦУ БЕЛОКУРОЙ МАШИНИСТКИ! ТРИ ШАХТЫ БАСТУЮТ! ДВАДЦАТЬ ТРИ ЧЕЛОВЕКА УМЕРЛИ ОТ ПИЩЕВОГО ОТРАВЛЕНИЯ В ОТЕЛЕ “СИСАЙД” И Т. Д.), большинство жителей Чиппинг-Клеорна нетерпеливо разворачивали “Газету” и погружались в изучение местных новостей. Наскоро просмотрев раздел писем (в которых пышным цветом расцветали страстная ненависть и кровная вражда), девять подписчиков из десяти обращались к столбцу частных объявлений, здесь, вперемешку с объявлениями о купле или продаже и слезными мольбами о помощи по хозяйству, печатались бесчисленные объявления о собаках, домашней птице и садовом инвентаре, — короче говоря, все то, что могло заинтересовать членов маленькой общины Чиппинг-Клеорна.

Пятница, 29 октября, не была исключением из правил…

Откинув со лба очаровательные пепельные кудряшки, миссис Светтенхэм развернула “Таймс”, окинула томным взглядом левую страницу с новостями и, решив, по своему обыкновению, что даже если в мире и случилось что-нибудь из ряда вон выходящее, то “Таймс” все равно ограничится лишь туманными гладкими фразами ни о чем, быстренько проглядела хронику рождений, свадеб и смертей (последние — с большим интересом!), затем с чувством выполненного долга отложила “Таймс” в сторону и торопливо потянулась за “Чиппинг-Клеорн газетт”.

Когда немного погодя ее сын Эдмунд вошел в комнату, она уже была погружена в изучение объявлений.

— Доброе утро, дорогой, — сказала миссис Светтенхэм. — Смедли продают свой “даймлер”. Он у них с тридцать пятого года — совсем развалина, да?

Сын пробурчал в ответ что-то маловразумительное, налил кофе, взял пару копченых рыбешек, уселся за стол и развернул “Дейли уоркер”, прислонив газету к подносу с гренками.

— Щенки бульмастифа[1], — читала вслух миссис Светтенхэм. — Ей-богу, не понимаю, как можно в наше время прокормить такую большую собаку… Гм-м, Селина Лоуренс опять дала объявление насчет кухарки… По-моему, пустая трата времени по нынешним временам. Она даже не указала адреса, только номер почтового ящика… да… роковая ошибка, скажу я вам… прислуга теперь просто с ножом у горла требует, чтобы ей сообщали точный адрес: все хотят попасть в престижный район… Искусственные зубы… Не понимаю, почему искусственные зубы пользуются таким спросом. Вполне доступные цены!.. Прекрасные луковицы. Наш особый сорт. Действительно, недорого… Девушка ищет интересную работу, хотела бы путешествовать. Тоже мне!.. А кто бы не хотел? Таксы… Вот мне лично никогда не нравились таксы, не потому что порода немецкая, это теперь уже не так важно, просто не нравились — и все тут!.. Да-да, миссис Финч?

Дверь приоткрылась, и показалась мрачная особа могучего телосложения в потертом бархатном берете — миссис Финч.

— Доброе утро, мэм, — сказала она. — Можно убирать со стола?

— Нет-нет, подождите. Мы еще не позавтракали, ответила миссис Светтенхэм. — Скоро кончим, — добавила она заискивающе.

Метнув грозный взгляд на сидевшего с газетой Эдмунда, миссис Финч презрительно фыркнула и удалилась.

— Я ведь только сел, — начал было Эдмунд, но мать перебила его:

— И, пожалуйста, не читай эту жуткую газету, Эдмунд! Миссис Финч этого не любит.

— Не понимаю, какое дело миссис Финч до моих политических убеждений.

— Тем более, — не слушая его, продолжала миссис Светтенхэм, — что ты не рабочий. Ты вообще не работаешь.

— Ну, это уж чистая ложь! — возмутился Эдмуэд. — Как не работаю? Я пишу книгу.

— Я имею в виду настоящую работу, — сказала миссис Светтенхэм. — А миссис Финч нам очень даже нужна. Вот обидится она, уйдет — кого мы найдем вместо нее?

— Напечатаем объявление в “Газете”, — ухмыльнулся Эдмунд.

— Да говорю тебе, это бесполезно! Ей-богу, в наши дни если нет в доме старенькой нянюшки, которая готовит еду и ведет хозяйство, пропадешь.

— А почему у нас ее нет? Как же ты так оплошала и вовремя не обеспечила меня нянюшкой? О чем ты только думала, мама?!

— Но, дорогой, у тебя была айя[2].

— Как ты недальновидна, — пробормотал Эдмунд. Миссис Светтенхэм снова углубилась в частные объявления.

— Продается подержанная газонокосилка. Интересно… Боже, что за цена!.. Еще таксы… “Напиши или свяжись со мной, я в отчаянии. Макака”. Ну и дурацкие бывают прозвища!.. Кокер-спаниели… Эдмунд, помнишь Сьюзи? Она была прямо как человек. Все понимала… Продается буфет в стиле шератон. Подлинник, фамильная реликвия. Миссис Лукас. Дайяс-Холл. Вот лгунья! Можно подумать и впрямь шератон!

Миссис Светтенхэм презрительно хмыкнула и продолжала читать:

— “Дорогая, все ошибка. Любовь до гроба. В пятницу как обычно”. Наверное, влюбленные поссорились. А может, это воровской пароль? Как ты думаешь, Эдмунд? Опять таксы! Ей-богу, люди помешались на таксах! Словно других собак нет! Вот у твоего дяди Симона были манчестерские терьеры[3]. Такие грациозные крошки! Мне лично нравится, когда у собак длинные лапы… Дама, собирающаяся за границу, продает двухместный катер… и ни описания, ни цены… Объявлена свадьба… нет, УБИЙСТВО… Что?! Первый раз слышу… Эдмунд, Эдмунд, ты ТОЛЬКО ВЗГЛЯНИ: “ОБЪЯВЛЕНО УБИЙСТВО. КОТОРОЕ ПРОИЗОЙДЕТ В ПЯТНИЦУ, ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО ОКТЯБРЯ В ВОСЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ТРИДЦАТЬ МИНУТ В ЛИТТЛ-ПЕДДОКСЕ. ТОЛЬКО СЕГОДНЯ. ДРУЗЬЯ, СПЕШИТЕ ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ”.

— Что такое? — оторвался от газеты Эдмунд.

— В пятницу двадцать девятого октября… Ой, ведь это сегодня!

— Дай-ка, дай-ка, — взял у нее газету сын.

— Однако что все это значит? — сгорая от любопытства, спросила миссис Светтенхэм.

Эдмунд Светтенхэм задумчиво почесал нос.

— Наверное, они устраивают вечеринку. “Игру в убийство” или что-то в этом духе.

— А-а, — с сомнением в голосе откликнулась миссис Светтенхэм. — Но что за странная манера давать такие объявления! Совершенно не похоже на Летицию Блеклок, я ее считала на редкость здравомыслящей женщиной.

— Может, на нее подействовали развеселые юнцы, живущие сейчас в доме?

— Очень уж лаконичная заметка. Сегодня… Как ты считаешь, нам стоит пойти?

— Здесь говорится: “Друзья, спешите принять участие”.

— Однако эта новая мода приглашать гостей ужасно беспардонна, — решительно заявила миссис Светтенхэм.

— Хорошо, мама, не ходи туда.

— И не пойду! — воскликнула миссис Светтенхэм. Они помолчали.

— Неужели тебе действительно хочется съесть эту последнюю гренку, Эдмунд?

— Ах, мама, а я-то думал, что мое правильное питание для тебя важнее, чем то, что старой карге приспичило убрать со стола!..

— Тс-с, дорогой, она может услышать!.. А что такое “игра в убийство”?

— Точно не знаю. Кажется, к тебе прицепляют клочок бумаги… нет, пожалуй, их все-таки тянут из шапки. Один становится сыщиком, другой — жертвой, гасят свет, и кто-нибудь хлопает тебя по плечу; ты орешь, падаешь и притворяешься мертвым.

— Что ж, весьма увлекательно.

— А по-моему, чертовски скучно. Я не пойду.

— Глупости, Эдмунд! — решительно возразила миссис Светтенхэм. — Раз я собираюсь, значит, и ты пойдешь. И нечего тут обсуждать!

— Арчи, — сказала миссис Истербрук своему мужу, — ты только послушай!

Полковник Истербрук не обратил на нее внимания, поскольку возмущенно пыхтел, читая статью в “Таймс”.

— Вся беда этих деятелей в том, — изрек он, — что они не имеют об Индии ни малейшего понятия. Ни малейшего!

— Конечно, милый, конечно.

— Иначе они не писали бы такой чепухи.

— Ну, разумеется, Арчи, послушай: “ОБЪЯВЛЕНО УБИЙСТВО, КОТОРОЕ ПРОИЗОЙДЕТ В ПЯТНИЦУ, ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО ОКТЯБРЯ (значит, сегодня!) В ВОСЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ТРИДЦАТЬ МИНУТ В ЛИТТЛ-ПЕДДОКСЕ. ТОЛЬКО СЕГОДНЯ. ДРУЗЬЯ, СПЕШИТЕ ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ”. — Миссис Истербрук торжествующе умолкла.

Полковник взглянул на нее снисходительно, но без особого интереса.

— “Игра в убийство” — вот что это такое, — сказал он.

— А… — пробормотала миссис Истербрук.

— Только и всего. — Полковник слегка выпрямился. — Однако она может оказаться очень даже забавной, если только играют со знанием дела. А для этого нужен кто-то, кто хорошо знает правила. Сначала положено тянуть жребий. Один из игроков — убийца, кто именно — никому не известно. Гасят свет. Убийца выбирает жертву. Она должна сосчитать до двадцати, а потом закричать. Тогда тот, кому выпало быть детективом, начинает расследование. Всех допрашивает. Где они были, что делали… Пытается вывести убийцу на чистую воду. Да, хорошая игра, если детектив… м-м… имеет представление о том, что ему нужно делать.

— Вот как ты, например. Арчи. Сколько интересных дел было в твоем округе!

Полковник Истербрук снисходительно улыбнулся и самодовольно покрутил ус.

— Да уж, Лаура, — сказал он. — Думаю, я мог бы их кое-чему научить.

Он приосанился.

— Мисс Блеклок зря не попросила тебя помочь.