Сержант Кэдволладер медленно покачал головой.

– Ох уж этот мистер Старкведдер, – проворчал он таким тоном, словно подозревал Старкведдера во всех смертных грехах.

– Вам он не понравился? – заинтересовавшись, спросил инспектор.

– Что ему здесь понадобилось? Вот что мне хотелось бы знать, – ответил сержант. – Загоняет, понимаешь ли, свою машину в кювет и заявляется в дом, где было совершено убийство!

Развернувшись на стуле, инспектор взглянул на своего молодого коллегу.

– Вы сами вчера едва не загнали нашу машину в кювет, когда мы подъезжали к дому, где было совершено убийство. А что касается его здешних дел, так он околачивается тут – в нашем районе – уже с неделю, подыскивая небольшой дом или коттедж.

Это объяснение, по-видимому, не рассеяло подозрений сержанта, и инспектор, поворачиваясь к столу, с усмешкой добавил:

– Кажется, его бабушка жила в Уэльсе, и в детстве он частенько проводил здесь каникулы.

– Ах вот оно что! Ну, раз у него здесь жила бабушка, тогда совсем другое дело, – смягчившись, признал сержант. Он поднял правую руку и продекламировал: – «Пусть Лондон или горный Уэльс вас манит красотой, но мне дороже парусник, играющий с волной». Прекрасным поэтом был Джон Мейсфилд. Его сейчас явно недооценивают.

Инспектор хотел было отругать его, но передумал и счел за лучшее просто усмехнуться.

– С минуты на минуту мы должны получить ответ из Абадана на наш запрос о Старкведдере, – сказал он молодому сержанту. – Вы взяли его отпечатки для сравнения?

– Я послал Джонса в гостиницу, где он остановился прошлой ночью, – сообщил инспектору Кэдволладер, – но он отправился в гараж, чтобы выяснить, когда можно будет вытащить его машину. Джонс позвонил в гараж и успел переговорить с ним. Ему было велено, как можно скорее зайти в полицейский участок.

– Хорошо. Итак, у нас есть еще один набор неизвестных отпечатков. Мы имеем один отпечаток ладони на столике, что стоял рядом с убитым, и смазанные отпечатки на внутренней и внешней стороне балконной двери.

– Держу пари, что они принадлежат Мак-Грегору, – воскликнул сержант, прищелкнув пальцами.

– Д-да. Может, и так, – неохотно согласился инспектор. – Однако их нет на револьвере. И вы наверняка скажете, что у любого человека, решившего застрелить кого-то, хватило бы ума надеть перчатки.

– Не уверен, – заметил сержант. – Такой психически неуравновешенный тип, как этот Мак-Грегор, помешавшийся после смерти своего сына, возможно, и не подумал бы об этом.

– Ладно, скоро мы должны получить подробные сведения о Мак-Грегоре из Нориджа, – сказал инспектор.

Сержант уселся на скамеечку для ног.

– В общем, это прискорбная история, с какой стороны ни посмотри, – задумчиво произнес он. – Человек, едва успевший похоронить свою жену, видит, как его единственный ребенок погибает под колесами взбесившегося автомобиля.

– Если бы в том случае был виноват, как вы выразились, взбесившийся автомобиль, – раздраженно поправил его инспектор, – то Ричард Уорвик должен был бы получить приговор за непредумышленное убийство или, во всяком случае, за нарушение правил дорожного движения. А фактически это нарушение даже не отметили в его водительских правах. – Он наклонился к своему портфелю и вытащил орудие убийства.

– Иногда страшная ложь прикидывается правдой, – мрачно изрек сержант Кэдволладер. – «Боже, Боже, как мир этот падок на ложь». Так писал Шекспир.

Старший офицер просто поднялся из-за стола и выразительно взглянул на него. Мгновенно взяв себя в руки, сержант встал со скамеечки.

– Чья же ладонь отпечаталась на этом столике? – пробормотал инспектор. Захватив револьвер, он прошел к сервировочному столику и окинул взглядом его поверхность. – Хотел бы я знать.

– Возможно, кто-то заходил к ним в гости, – с готовностью предположил сержант Кэдволладер.

– Возможно, – согласился инспектор. – Но как я понял со слов миссис Уорвик, вчера в их доме не было гостей. Может быть, тот слуга, Энджелл, имеет на этот счет иное мнение. Пожалуйста, сходите и пригласите его сюда.

– Есть, сэр, – сказал Кэдволладер, выходя из кабинета. Оставшись один, инспектор положил левую руку на столик и склонился над креслом, словно разглядывал сидящего в нем невидимку. Затем он подошел к застекленным дверям и, выйдя из дома, окинул его взглядом. Инспектор успел обследовать дверной замок и уже входил обратно в комнату, когда вернулся сержант, ведя за собой слугу Ричарда Уорвика, Энджелла, который был одет в серую шерстяную куртку, белую рубашку с темным галстуком и полосатые брюки.

– Вы Генри Энджелл? – спросил его инспектор.

– Да, сэр, – ответил Энджелл.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – предложил инспектор.

Пройдя по кабинету, Энджелл сел на диван.

– Вы были слугой Ричарда Уорвика, – продолжал инспектор, – а также оказывали ему некоторую медицинскую помощь. Как давно вы работаете в этом доме?

– Три с половиной года, сэр, – ответил Энджелл. Его поведение было вполне корректным, однако впечатление портил беспокойный, бегающий взгляд.

– Вам нравилась эта работа?

– Она вполне устраивала меня, сэр, – последовал ответ Энджелла.

– Легко ли вам было обслуживать мистера Уорвика? – спросил его инспектор.

– Нет, пожалуй, у него был трудный характер.

– Но определенные преимущества все-таки были, не так ли?

– Да, сэр, – согласился Энджелл, – моя работа исключительно хорошо оплачивалась.

– И это достоинство перевешивало все недостатки? – продолжал допытываться инспектор.

– Да, сэр. Я пытаюсь накопить небольшую сумму на черный день.

Усевшись в кресло, инспектор положил револьвер на стоящий рядом столик.

– Чем вы занимались до того, как поступили в услужение к мистеру Уорвику? – спросил он Энджелла.

– Род моей деятельности не изменился, сэр. Я могу показать вам рекомендации с других мест работы, – ответил слуга. – Надеюсь, что моя работа всегда заслуживала похвальных отзывов. С некоторыми из моих нанимателей... а в сущности, пациентов... было достаточно сложно работать. Например, среди них был сэр Джеймс Уоллистон. Сейчас он стал добровольным пациентом одного сумасшедшего дома. Это был исключительно тяжелый случай, сэр. – Слегка понизив голос, Энджелл добавил: – Наркотики!

– Понятно, – сказал инспектор. – Но я полагаю, что у мистера Уорвика не было склонности к наркотикам?

– Нет, сэр. Мистер Уорвик отдавал предпочтение бренди.

– Он ведь много пил, не так ли? – спросил инспектор.

– Да, сэр, – ответил Энджелл. – Он был пьяницей, но не алкоголиком, если вы понимаете, что я имею в виду. Судя по всему, он никогда не страдал от пагубных последствий этой привычки.

Инспектор помолчал, прежде чем задать следующий вопрос.

– А что вы можете сказать мне о его ружьях, пистолетах и... отстреле животных?

– Ну, у него было такое хобби, сэр, – сказал Энджелл. – На профессиональном языке это называется компенсирующим поведением. Насколько я понимаю, в свое время он любил охотиться на крупную дичь. Его спальню можно назвать настоящим маленьким арсеналом. – Он кивнул через плечо, показывая в сторону какой-то комнаты в глубине дома. – Там все есть: винтовки, дробовики, пневматические ружья, пистолеты и револьверы.

– Ясно, – сказал инспектор. – Ну а теперь взгляните, пожалуйста, на этот револьвер.

Энджелл встал и, подойдя к столику, в нерешительности замер перед ним.

– Все в порядке, – сказал ему инспектор, – вы можете смело взять его в руки.

Энджелл осторожно взял оружие.

– Вы узнаете его? – спросил инспектор.

– Трудно сказать, сэр, – ответил камердинер. – Он похож на один из револьверов мистера Уорвика, но, по правде говоря, меня нельзя назвать знатоком огнестрельного оружия. Я не могу точно сказать, какой именно револьвер лежал возле него на столе вчера вечером.

– Неужели он каждый вечер выбирал новое оружие? – спросил инспектор.

– О да, сэр, у него были свои причуды, – ответил Энджелл. – Он любил разнообразие.

Инспектор взял револьвер из рук слуги.

– Чего ради он взял с собой револьвер вчера вечером, ведь был непроглядный туман? – поинтересовался инспектор.

– Просто привычка, сэр, – ответил Энджелл. – Можно сказать, что он взял его по привычке.

– Понятно, вы можете опять сесть, если хотите.

Энджелл вновь сел на край дивана. Задумчиво осмотрев ствол револьвера, инспектор задал следующий вопрос:

– Когда вы видели мистера Уорвика последний раз?

– Вчера вечером, примерно без четверти десять, – сообщил ему Энджелл. – Рядом с ним на столике стояла бутылка бренди и стакан; там же лежал и выбранный им револьвер. Я накрыл его пледом и ушел, пожелав ему доброй ночи.

– Разве он не собирался ложиться спать? – удивленно спросил инспектор.

– Нет, сэр, – ответил слуга. – По крайней мере, в обычном смысле этого слова. Он всегда спал в инвалидном кресле. В шесть утра я приносил ему чай, а затем отвозил его в спальню, где он принимал ванну, брился... ну, и так далее. После утреннего туалета он, как правило, спал до ленча. Я полагаю, что по ночам его мучила бессонница, и поэтому он предпочитал проводить это время в своем кресле. Он был весьма странным джентльменом.

– А двери в сад были закрыты, когда вы уходили отсюда?

– Да, сэр, – ответил Энджелл. – Вчера на улице был слишком сырой туман, и он не захотел впускать его в дом.

– Понятно, значит, двери были закрыты. Они были заперты на ключ?

– Нет, сэр. Эти двери никогда не запирались.

– То есть он мог открыть их, если бы у него возникло такое желание?

– Именно так, сэр. Ведь его кресло было на колесиках. Он мог подъехать к дверям и открыть их, если бы погода прояснилась.

– Ясно, – инспектор на мгновение задумался и затем спросил: – Вы слышали выстрел прошлой ночью?

– Нет, сэр, – ответил Энджелл.

Подойдя к дивану, инспектор внимательно посмотрел на Энджелла.